знают ли те, кто воюет

Когда народ говорит, что он хочет в СССР, он имеет в виду не голод, войну и лагеря, а последнее десятилетие СССР с 1975 по 85-й годы.

Голод, войну и лагеря уже никто сегодня не помнит, а сытые и спокойные две последние пятилетки помнят многие.

Люди тогда отворачивались от цинковых афганских гробов, вздыхали и жили дальше.

Особенным в эти годы стало то, что пятивековая война государства с народом почти не велась – затихла.

В те годы было можно заработать деньги на Севере и было можно достать задёшево многое: строить дом или дачу, иметь автомобиль, вполне прилично питаться продуктами по блату.

Можно было уносить с производства любую продукцию. Тащили все и всё.
Особенно сытыми и пьяными эти годы прошли на Донбассе.

С Донбасса не нужно было ездить на Север и Дальний Восток, месяцами горбатиться в артели на Камчатке.

В хорошем климате шахтёр получал 700 рублей и мог за 500 рублей купить 50 кубов шлакоблока, чтобы выгнать коробку частного дома на 70 квадратных метров общей площади, 40 – жилой.

Я застал на Донбассе таких забойщиков-миллионеров, имевших летний отпуск в Ялте.

Некоторые из них учились заочно в ВУЗах. Скорее ради престижа, чем ради карьеры.
Я решал им контрольные по математике и физике и зарабатывал до 100 рублей в месяц.
Ещё я заходил с группой прямо на экзамен с зачёткой отсутствующего студента, решал 25 задач по 10 рублей за одну и выходил, забирая зачётку со стола преподавателя, как будто понял, что не готов отвечать по билету. Хозяину зачётки ставили неявку.
Ещё я переклеивал фотографию в зачётке и сдавал экзамен вместо заочника за 30 рублей.

Однажды мне попалась на физике задача, где электрон двигался по спирали в магнитном поле.

Я не знал формулу и применил закон винтового соединения из технической механики.

Преподаватель расколол меня. Спросил, где я работаю и попросил рулон немецкой светочувствительной бумаги, которую я купил у лаборантов на заводе за 20 рублей.

Я сделал карьеру и получил доступ к строительным материалам, а через них ко всему остальному.

Чтобы устроить ребёнка в детский садик я привёз директрисе КАМАЗ водопроводных труб,  которые выменял на кафель, а чтобы провести домой телефон, я достал аккумуляторы для болгарских автокар, которые возят  почту на вокзале. Аккумуляторы я выменял на какой-то редкий кабель, кабель выменял на кирпич, а за кирпич пригнал три вагона керамзита, за которые списал штрафы за сверхнормативный простой вагонов.

Списывать штрафы позволяла моя должность.

Ещё учась в школе, я узнал о ГУЛАГЕ по Голосу Америки. Стал искать в нашем городишке жертв ГУЛАГА. Никто не признавался, но я проявил настойчивость и мне под большим секретом указали троих стариков.

Все их дети и внуки сейчас живут в Германии, Америке, Канаде и Израиле.
Много читая в школьные годы, я перелопатил обе городские библиотеки, и мама отвела меня к старому учителю истории, который умирал от рака.

Он закончил войну майором в артиллерии и был на пенсии, в партии не состоял. Слушал вражеские голоса на английском и немецком языках. Постоянно кашлял. В его двухкомнатной квартире стояли ПСС мировой классики. Я приходил менять книгу и беседовал с историком о прочитанном. Старик сдержанно не любил советскую власть – презирал, но не клеймил и не проклинал.

Когда он умер, мама отвела меня в другой дом. Там тоже жили учителя. У них я брал «Люди. Годы. Жизнь» Эренбурга и оттуда узнал подробности жизни при Сталине.
Среди моих родичей были коммунисты, воровавшие на заводах то, что плохо лежало, честные коммунисты и беспартийные, верившие в коммунизм, офицер ВМФ, который называл Брежнева Леонидом Ильичом в частных разговорах и инженер, который ругал советскую власть последними словами.
Все деньги у всех уходили на мебель, одежду и книги – у всех были хорошие домашние библиотеки.

Никто из моих родичей не вписался в капитализм, а я в какой-то момент прекратил мелкое воровство на заводах, долго готовил и осуществил крупное хищение государственного имущества, за которое по закону полагалась десять лет, спрятал деньги в морозилку и под ванную, а потом вложил их в свою фирму на Донбассе.

Я бегал по городам и странам от криминала и следователей. Месяцами отсиживался у друзей, менял телефоны и отпускал бороду, работал на несколько крупных корпораций, где узнал законы больших и очень больших денег.

Сейчас я жду окончания войны на Донбассе, чтобы продолжать своё дело, которое худо-бедно кормит пять сотен людей плюс их семьи.
Каждый день я занимаюсь английским языком, физкультурой, математикой и пишу тексты.

Иногда я испытываю острое желание уйти на фронт, чтобы защищать Родину. Ещё я могу быть полезен в разведке и контрразведке и даже в диверсионной работе.
Но, оставаясь в тылу, я не только боюсь за свою жизнь и жизнь членов моей семьи.

Я знаю, что по обе стороны фронта процветает предательство, и никому не верю.
Единственный канал, которому я доверяю, говорит мне: «Не торопись. Потерпи. Мы скажем, когда ты будешь нужен».

Месяц назад я получил задание. За две недели я его выполнил вместе с двумя офицерами военной разведки.
 
Риск был небольшой. Убивать никого не пришлось. На случай провала была легенда.

Не уверен, что знаю, на какую из воюющих сторон мы работали.

Знают ли это те, кто сами воюют?