Зимняя память о лете

Я, наверно, один из немногих, кому повезло
пережить это лето, прикрывшись бумажною шляпой
в тёмно-синих разводах. С чернильницей, солнцу назло,
я бродил на задворках Империи в розовых пятнах,
с облупившейся кожей, терзая себя и других,
каждый раз прислоняясь к стене, как к какой-то основе,
или просто холодной поверхности, где муравьи
протоптали дорожки, как буквы в написанном слове.
Я дожил до зимы, сохраняя сердечный пунктир,
как последнюю строчку уже, но тоски и печали
предостаточно в жизни… И снегом закрашенный мир
не способен уже отличить – что там было вначале,
как и то, что случилось потом… Долговечнее сны,
сохраняя хотя бы мечты об утраченном доме,
где под окнами снег расцветает, как будто цветы,
или это собачьи следы на дворовом газоне.
И уже не стереть ни следа, ни морщины со лба.
И сердечную боль не втоптать, как ботинком снежинку
в перемёрзший суглинок… И только длиннее слова
в написании текста. Чернила опять по старинке
заполняют бумагу – чернее, чернее листы –
и жизнь продолжается только в дешёвой тетради
в мелкую клетку. И Ангел глядит с высоты,
по-детски страдая над вымыслом взрослого дяди.