Дураки

В маленькой комнатке, пропахшей дымом, крепким чаем и коньяком, поздно вечером засиделись двое мужчин. Выпив все уготовленные для встечи жидкости, они принялись курить, вспоминая горячие глотки спиртного и чая, изредка предаваясь ностальгическим рассказам о днях былых и безвозвратно ушедших. И, хотя обоим едва ли перевалило за сорок, они считали, что прядочно пожили и повидали. Приглушенный свет от одинокой электрической лампочки скрывал красноту, проступившую на лицах мужчин, но придавал загадочный блеск их туманным глазам, заглядывающим в прошлое, и боящимся будущего. И ближайшим разочарованием станет опустевшая пачка сигарет. Стояла середина месяца, но лишних денег ни у одного не осталось, поэтому с последней выкуренной сигаретой закончится и это вечер, один из немногих, что мужчины провели вдвоем. Когда последние бычки были затушены в жестяной кружке, заменявшей им пепельницу, а все истории иисякли вместе с опьянением, от которого остались лишь головная боль да сухость во рту, один из мужчин, что был на два года постарше, сказал, откашливаясь и развеивая руками спертый воздух:
-Ну что, Павлуша, пора и расходиться.
-Может, в картишки перекинемся, Митюша? У меня и колода есть, как я мог забыть? - отвечал Павлуша хозяину квартиры. Очень уж ему не хотелось покидать ее и выходить на улицу, где его ждала темнота и холод, да злые редкие прохожие,от которых можно ждать только беды. К тому же, ему была симпотична компания, которую он себе отыскал в одном из кабачков, в которые новые друзья условились более не заходить. Там ведь и обобрать до нитки могут, и намешать чего ядовитого, но самое страшное - высокие цены в питейных заведениях! А денег день со днем все меньше.
-Ну, разве что партейку. А то поздно, и спать охота. В дураки?
-В дураки.
Павлуша сдал засаленные карты и они стали играть.
-Зря мы коньяком сегодня разжились. Не по средствам живем, да и паршиво пошел. Голова болит.
Павлуша сочувственно кивнул. У него тоже болела голова, но не сильно, ведь за коньяк платил не он. Игра пошла жаркая и интересная. Митюше везло, он собирал козыря и явно выигрывал. Голову немного попустило и он раздобрел.
-А вот тебе на погоны, - радостно воскликнул мужчина, с хлопком опустив на плечи проигравшегося в пух Павлуши последние две шестерки.
-Да, брат, видать я и правда дурак. - Отвечал тот, собирая карты. - Ну что, еще разок?
-Можно. Только знаешь, чтоб игра пошла веселее, надо бы еще поддать. Так и быть, ограблю заначку на черный день.
Он поднялся со стула и ушел в прихожую, где подошел к полочке с обувными принадлежностями, достал оттуда баночку из-под черного крема и вытряс из нее несколько мятых купюр - скудную заначку на черый день. Вернувшись в комнату, где его приятель Павлуша уже разложил карты рубашками к верху для новой партии, Митюша протянул ему деньги.
-На вот. Сходи за угол, да принеси водочки. Если хватит, бери две. Только смотри, хлеба захвати на закуску обязательно.
-Сделаем! Это мы завсегда!
Он накинул свое легокое не по сезону пальтишко и выскочил в холодную ночь. От предвкушения горячительной водки и холодного ветра, встретившего Павлушу на улице, застучали зубы. Вокруг слонялись облезлые коты, слоняющиеся в поисках пропитания. Он видел несколько блестящих в темноте глаз и слышал жалобное "мяу".
-Что, друзья беспризорники, - обращался он к невидимым животным - обратно идти буду, подкину вам хлебушка.
Очень уж любил Павлуша бездомных котов и собак. Особенно в последний год, когда окончательно обнищал и лишился квариры, из-за чего вынужден был искать приюта у таких вот новых друзей, как Митюша. Никому из них он не говорил об этом, а только допоздна развлекал их, чтобы после незаметно остаться на ночь в чьем-нибудь теплом доме. А Митюша ему очень понравился. Хороший мужик, не жадный. Зайдя за угол, где мерцал огонек небольшого ночного магазинчика, словно спасительный маяк для всех заблудших, желающих выпить, полуночников, он пересчитал денюжку, полученную от Митюши, прикинув, что хватит и на дешевые папиросы. Получив заказ, он упрятал бутылки и хлеб под пальто, а папиросы с парой копеек сдачи - в нагрудный карман. Все это, включая монеты, он отдаст приятелю. Воровать было не в его правилах. Холодные бутылки грели душу и хотелось улыбаться. Так, улыбаясь, он вернулся к дому, где, вспомнив об обещании, остановился оторвал от буханки краешек и бросил в темноту. Послышалось радостное мурлыканье.
-На здоровье, милые.
Спиной Павлуша почувствовал чей-то взгляд, но подумал, что больше хлеба рвать не будет, поэтому поспешил в квартиру, где его ждал заскучавший Митюша.
-А, пришел! Ну давай, мой дружок, за здравие, а потом я тебя снова в дураки обувать буду.
-Это сколько угодно. - Отвечал радостно улыбающийся Павлуша.
Они сели пить и играть. Хлеб закончился скоро, а помимо в доме оказалась недоеденная протухшая сельдь, от взгляда на которую мужчинам стало грустно.
-Что ж, будем занюхивать! - воскликнул вновь раскрасневшийся пьяненький Митюша.
-Была бы водка.- Подтвердил товарищ.
Они снова засели за дураки. Пять раз подряд Митюша выигрывал, победоносно вскидывая к потолку руки и разбрасывая карты. Улыбаясь, Павлуша собирал их, наполнял рюмки и сдавал по новой.
-Дурак ты, верно, - хохотал победитель, - карты врать не будут.
-Видимо так. - Соглашался проигравший.
От неиссякаемого везения Митюша еще больше раздобрел, порядочно накушавшись водки.
-Слушай мы знакомы без году неделю, а мне кажется, всю жизнь. - Говорил он, похлопывая собутыльника по плечу.
-И у меня такое чувство.- Отвечал Павлуша, думая, что эту ночь он проведет в тепле и под крышей над головой. Такое расположение он встречал нечастно, хотя нравился людям.
Они снова выпили, занюхав рукавом. В ход пошли и позабытые папиросы. В воздух снова поднялся сизый дымок, пьяный лепет и смех. Павлуша чувствовал себя хорошо, может впервые за долгое время. Он думал, что вполне может стать другом своего нового знакомца. Настоящим другом.
А потом у Митюши началась полоса неудач. Масть не шла восемь раз подряд. После каждого он вскидывал руки к потолку, но уже с недовольными восклицаниями. На девятый раз нервы Митюши не выдержали:
-Ты что творишь, окаянный! Жульничать вздумал?
-И не думал даже. - Отвечал ошарашенный такими переменами в настроении Павлуша.
-Ты мне эти штучки брось! Знаем мы вас, шулера кабачные! - негодовал мужчина. - Пригрел змею!
-Да как так? Не моя вина, Митюшка, что карта так ложиться!
-Какой я тебе Митюшка, бандит? Знал я, что с тобой за карты садиться не стоит. На деньги играли бы, так ты б меня нищим оставил!
-Нищим, говоришь? - Павлуша вытащил из кармана сдачу из магазинчика и швырнул ее на грязный кухонный пол. - Держи, деспод! Чужого не требуется!
-Ага! И деньги хотел украсть! Небось рублик еще мой заначил, шулерок?!
Эти слова до глубины души пораили и обидели Павлушу. Теперь он и не думал стать знакомцу другом. Поднявшись со стула, он накинул свое летнее пальто, вывернув все карманы наизнанку.
-Что, доволен? А коли нет, так и пальто забери! - он снял пальто и швырнул его прямо в разгоряченное красное лицо Митюши, а после быстро направился к выходу, окончательно раздосадованный.
-Дурак ты! Не карточный, а самый настоящий ду-рак. - Сказал он на прощание.
-Сам дурак! - ответил Митюша, бросив пальто в приоткрытую дверь, а после с треском захлопнул ее и сел пить с неожиданно свалившегося на него горя, все бубня про себя:
-Дурак, дурак, дурак...
Так за столом он и уснул в обнимку с пустой бутылкой.
Обиженный в самых светлых чувствах Пашуня подобрал брошенное пальто и снова оказался на улице, где только занималась заря. Он тоже бубнил про себя:
-Дурак, дурак, дурак... - еле переставляя ноги от усталости и выпитой водки. Снова разболелась голова. Он пошел по неосвещенной улице. Дойдя до угла, он услышал пьяные крики, ругань и смех. У ночного магазинчика стояло несколько подпитых молодых парней. Они лупили в закрытую дверь и окно магазина и громко возмущались по этому поводу. Завидев Павлушу, они начали громко свистеть и звать того, грозясь неприятностями в противном случае. Но разбитый Пашуня ничего им не ответил, все продолжая идти своей дорогой и повторять про себя:
-Дурак, дурак, дурак...
Он продолжал бубнить это даже когда молодые парни подбежали к нему всей гурьбой, подхватили под руки и утащили за собой в неизвестном направлении, где собирались крепко спустить на нем свою злость по случаю закрытого ночного магазинчика. Больше его никто никогда не видел.