Кипрнаш

Опять многабукаф, опять кое-где в рифму, а то без неё люди вырубаются и дрыхнут, а храп посреди текста  – обидное для автора действо.
Без рифмы, как без соли и перца. А мы с вами не на диете сидельцы, чтобы нам есть постное, да читать только серьёзное.
Это была присказка, а сказка – вот она.

                «А из нашего окна площадь Красная видна...»
                (хвастается кто-то)

Южный Кипр

С нашего отельного балкона видны море и склоны, покрытые, словно окаменевшей пемзой – с большими дырками, острыми краями, как лезвиями, а далее  ещё лагуна. У нас-то на пляже огромная коммуна, все вертятся клёцками в кипящем бульоне,
а там вдалеке – никого, как во время оно…  Море, ветер,  шум…  Давно туда собиралась. Уже спешу.
Спешу, спешу – бац! - открытие. Оказывается, мир состоит не только из политики – Украины, России, Америки, а можно просто прогуляться по морскому берегу.
Спускаюсь по режущим кромкам в сланцах. Босиком нельзя, но если постараться, можно дойти и попеть с морем на один мотив – мол, я и море, стихия, всё такое… вселенная. И вдруг – кувырк! Рассадила колено об эти чёртовы кромки до крови.
И хоть ори, не ори громко, а никто не слышит, и только волны смеются: ишь ты!
И вроде ходить по краям насобачилась, а тут хоть бы кто – пришли и побачили, как я подымаюсь такая окровавл`енная, и уже не до моря, стихии, вселенной.
В одной руке раскуроченный сланец, другой на ноге, ей стою –  им упираюсь, и понимаю, что это, может быть,  надолго.
Всё, как и хотела - я и  море. А толку?

У поэток же как? Стоит только от жизни отвлечься, сразу обезжизненные (чуть не сказала – обезжиренные) мысли о высоком и вечном. Так что будьте аккуратнее с поэтами и обеспечивайте их удобными штиблетами. А то поэтки и на ровном месте наворачиваются, не говоря уже о камнях, корягах, дружеских подначках и поэтическом землячестве. Поэтому, поэтам – поэтово, а штиблетам – штиблетово. Помнится, Аннушка сетовала, что научила женщин беседовать, а молчать не заставить. А всё просто и ясно – нужно было разлить каждому масло, как та – другая, и всё, дорогая. Но я женщина, я же мать! Меня хлебом не корми, а только дай попереживать.
Но я отвлеклась чота  (чуть не сказала – чёрта), не туда завёл меня божий глас, не виноватая я, а такой выходит рассказ.

Постепенно до тропинки доползаю. Никто не пожалеет, не скажет:  больно, зая?
И дурацкий сланец, тугой - не сделать.  О… наконец, посланец -  прохожий. Есть спасатели души и тела. И мужик такой здоровенный, в плечах косая сажень. Такой не только починит сланец, но и вселенную, да что там – планеты на звёзды намажет.
Я ему: «Хэлп ми, мэй би, плиз…. Ой, ой…»  А он по-русски: «Идти-то можешь? Не ной». И мигом починил обувь.
А я раскатала губы – обе, лепеча спасибо и зачем-то сэнк ю, хотя он не амиго, а видимо, Сенька (отдыхал тут в отпуску).
Он уже был далеко, а я плелась за ним  по песку, забавы ради, ставя ноги в его следы, но не дотягивала – шаг большой у дяди.
И его силуэт таял, как дым, а я всё шла и шла за ним. И думаю:  ну какая же дура, привыкла всё сама, да сама, а сказала бы,
что не могу идти, скрючилась  бы фигурой, глядишь, и такую росомаху пришлось бы на руках отнести.

И вот иду до отеля путём, мущщиной проторенным, и вспоминаю, что у Кипра интересная история. Такая извилистая у неё траектория – то византийские влияния, то католические вливания, то османские притязания и кругом  христианские православные напоминания. И к ним отношение не то чтоб служебное, а больше трепетное, молебное. Да и нам православное как-то попривычнее -  за столько веков без кавычек и обиняков стало кому-то сугубо (чуть не сказала - суккубо) личное.

Вспомнила, как ходила в монастырь Айя-Напы. А там дерево с огромными ветвями-лапами, с чудным названием сикомора. Древнее-предревнее, шелестит на просторе, усеянное плодами наподобие инжира, а крона такая густая – в полнеба, полмира.
И пока я огибала дерево, воздавая почёт, что-то больно стукнуло меня в правое плечо. Оглянулась. Вижу плод сикоморный – сорванец проворный, отлетел от плеча и успокоился покорно…. Жалею, что не взяла на память. Но это точно знак, а ведь мог бы и так - мимо просвистеть, но пометил, мол, помни и впредь.
И опять правое – колено, плечо… Правому больше достаётся, ладно хоть не кирпичом, а всё-таки, ещё  царапина подсохла на солнце… Так что хоть по глупости, из любопытства, не претендуя на власть – и моя кровь на Кипр пролилась.

Дошла до спасительного душа, вымыла песок, набившийся в уши, обнаружила, что дочери в номере (чуть не сказала – камере) нет, не с кем поговорить, узнать ответ – почему моя Катя сдружилась здесь именно с поляком и украинцем – не за гулянки и гостинцы, а извиняюсь, нашим людям виднее, что им там ближе и роднее. И уже возвращаясь на балкончик квадратный, а не узкий, думаю, как удобно, что все говорят по-русски… И официанта зовут, как моего отца, а другого – Дмитрионом (чуть не сказала - Димой), ещё одного Даниэлем (Данила что ли?)…
Моника – полячка, разглядывая мои болячки, качала головой, а другая на ресепшэне, когда вернулись в отель домой, и у Кати заболело горло, сразу лекарство припёрла…  И почти весь персонал – болгары, парни и девушки дюже гарные. А что ни семья – так из Питера и Днепропетровска, нормально так – без понтов и лоска. И гид наш – Одиссей (думаю, что из Одессы, акцент у него интересный), гоняя нас по южному (не оккупированному) Кипру, одарил водой (чуть не сказала - водкой) – не  одним литром, а то бы засохли, испарились – как бы тогда понимали друг друга, говорили? А никак. Были бы лишними, а не ближними.

Северный Кипр

И ещё была гидша – Ольга,  тоже русскоговорящая – до каждого жеста, рассказывала про всякие протесты и события 1974 года, как нехорошие политики ловко поссорили хорошие народы. И любой гид съезжает на эту тему, видимо больно. И все хотят перемены, но…  И у нас не лучше показывают кино. А так-то мы были на Северном Кипре. Ощущение такое, что был фильм,
а теперь бегут титры по пустому экрану, так же, как и пустые брошенные дома из окна автобуса по всем окраинам пыльного глобуса. И часто мелькает проволока-колючка, а на красных плакатах человек с ружьём - автоматом, и не приветственно машет ручкой, видать напоминает о взбучке. На блокпосту был небольшой напряг, тревожные мысли, но мы проскочили и так - общим списком. И только в центре небольшая движуха, но вспоминается красноармеец Петруха, просивший открыть личико Гюльчатай, так и убили его неслучайн… А  собор святого Николая в Фамагусте теперь мечеть, турки умеют лишнюю готику стереть. И вот я думаю, что те, у кого в семье трое, четверо, пятеро захватят этот мир к чёртовой матери, путём элементарного вытеснения.
Вот вам и решение уравнения. Не только шрамы и кровопролития могут долго напоминать о событиях, а также, какие сейчас обитают особы, и помнить лучше, чтобы…
И пока мы тут, боясь безработицы, привыкши заботиться, трясёмся над единственным чадом, идут простые незатейливые люди, не мечтающие о наградах, живущие в резиновых квартирах – вот они и будущие владельцы мира. А мы – ах, бассейны, кружки, образование. А они рожают – было бы желание.  «Плодитесь и размножайтесь»  вообще-то для всех послание.

Вот уж поистине – «ни эллина, ни иудея», за малым исключением, на Северном Кипре владения турок, русских и англичан и каждый по мере сил пытлив и рьян. Но наши ребята упорные, понаделали зоны оффшорные (чуть не сказала – обжорные). Гид упомянул, что наши местных из бизнеса потихоньку вытесняют, совсем обнаглели - дворцы, охранники, обслуга, няни…  А что вы хотели? Везде одни и те же параллели.
Кипр небольшой уютный остров и символы его – оливки и ослик. И такая у ослика покорность во взгляде, что не увидишь на баррикаде, и кто его знает: то встал, то пошёл, понятно, что не византийский орёл.
А что касается самих киприотов-греков, так они, как наивные человеки. И в этом их правда (чуть не сказала - сила). И даже, если кто ростом с травести, а всё-таки, глаз не отвести – красив, мифологичен, и как же они позволили себя так провести? Потомки Патрокла, Перикла теперь предлагают гонять на квадроциклах.
Из пены до сих пор выходит много афродит, но у многих весьма знакомый вид и каждая третья по-русски говорит.
А сейчас взойдёшь на гору Олимп, где наш руссо туристо к объективам прилип и видишь радар – британскую установку. Ну чо – молодцы, пристроились ловко. С такой высокой горушки удобней вести и просмотр, и прослушку.
Говорят, что жили когда-то в мире-согласии, растили виноград на каждой террасе, причем, все люди разных конфессий, но удавалось же обходиться без агрессий.
Чудны дела твои и наши. Как вспашем, так и спляшем.
В прошлом году писала о Крыме, но он для меня, как первый мужчина. А Кипр – способный любовник. Хочет понравиться всем. Но кто-то для него был черный полковник, а кто-то хотел поднять с колен. А нам бы тоже с колен подняться,
но видно привыкли и сами, как зайцы. Это в массе и рулит касса (чуть не сказала – каста). Но если мы такие зайцы-кролики, осталось плодиться, не все ж алкоголики, и если в Европу закрывается окно, не проще ли вспомнить, что нам всё равно, как в песенке старой и всё по колено, и дружно всем миром убиться ап стену.

Может быть, смысл в таком рассеянии (чуть не сказала – засевании), исходя из названия? И смотришь на русскую туристическую экспансию - не все дон кихоты с санчами пансами, однако, если речь о количестве, то постепенно, привыкнут и к нашим личикам. Какие уж есть. Так что, поздняк метацца, абамушка. У нас ещё помнят ганнибалову бабушку. Народу полно ещё – писателей, поэтов, «людей лунного света», людей здравого смысла, над всеми радуга коромыслом зависла, а на Кипре ещё и пекло, в тени +35 – застрелиться и не встать. И не знаешь, то ли ты в Эдеме, то ли адском котле, но камни и кровь напоминают, что стоишь на земле и берёшь камешек острый, выводишь  не Киса и Ося, а «Катя и Оля были здесь», значит, кипрнаш тоже и аз есмь.

12-26 августа 2014