Городские портреты

КРИВАЯ УЛЫБКА
Актёры - наёмные боги...
Кого там сегодня сыграть?
Джентельмена с проезжей дороги?
Прошитую пулями мать?
Христа из палаты двенадцать?
Боксёра продавшего бой?
Безумца, что может смеяться
Над гробом жены и собой?
Садиста, героя, поэта?
Кого там? Не всё ли равно?
Актёры - разменной монетой
На сдачу в буфете кино.


БОМЖ

Вот так и существую за котлом
В компании ободранных котов.
Здесь общество моё и стол и дом
И смерть и старость здесь принять готов.
Но здесь салон, веселье, разговоры,
А главное -  я нужен всем подряд.
Я медленный, а всё же помощь скорая
Коль унитазы грустно замолчат.
По вечерам надев концертный ватник,
Веду приём убогих старушонок.
Идёт ко мне и спившийся подонок,
И некогда пылающий развратник.
Выслушиваю всех - больные люди,
Никто не хочет слушать их печали.
Их понимать никто уже не будет.
Они бы с вами говорить не стали.
Расчёсываю бороду в углу...
Накатывает вечер рёв насосов
Сейчас вплыву в таинственную мглу
Исповедально бережных вопросов.
Собраться с силами и вот в душе покой.
Матвеевна спешит, в окошко вижу,
А вон Степаныч машет мне рукой...
Входите, дорогие, не обижу.
Попьём чайку в моей каморке тесной
И горько посмеёмся над судьбой.
Что там ни говорите, интересно,
Жить интересно под моей звездой.
Не ставшие врачами, адвокатами,
Агентами и шлюхами, министрами,
Богатые душевными утратами,
Рассказывайте, выслушаю истово.
И одолжу на горькое похмелье.
Мне можно не вернуть, не обеднею,
Я царствую в вонючем подземелье,
Я слушаю, глаза поднять не смея.



СКУПОЙ РЫЦАРЬ

Седьмой замок сегодня врезан в дверь,
Как ароматна пыль на стеллажах.
Я взаперти, как драгоценный зверь,
Которого спасает только страх.
Сегодня я справляю юбилей
Тридцатилетья собиранья книг.
Никто не скажет, лапушка, налей,
Твоё здоровье, дорогой старик..
Живущий кое-как, богат как Крез.
Завидуйте духовно обнищавшие.
Здесь у меня собранье дивных грёз,
Мне с ними в одиночестве не страшно.
Я б за любым из них шагнул в концлагерь,
Любую боль утешит гордость их.
Уж сколько лет таинственное благо -
Награда за старанье сил моих.
Умру, взломают дверь, разграбят дом,
Растащат дураки святую силу.
Пока ж король мечтает об одном,
Беспечно править до самой могилы.
Согреть кого-то не сподобил бог.
Ненужный никому не сменит кожу...
Ни с чьей душой сродниться я не смог,
Теперь уже отчаянье не гложет.
Зато как долог празник тишины,
Зато как ласков вечер под окном.
И жизнь как полуявь, как полусны.
Старею, не жалея ни о ком.



СТАРАЯ ДЕВА

Окончен день и в зеркале моём
Двойник мой - призрак в тишине таинствен,
Мы с ослабевшим призраком вдвоём
Идём к моей постели ненавистной.
Я падаю, как лист сухой, в постель
И долго в темноте не засыпаю,
Забившись в одиночество, как в щель,
Несчастная, холодная, святая.
Постель громадна, словно степь в снегу,
Мне до утра вмерзать, кривясь от боли.
Поплакала б, да больше не могу,
Бесслёзна, безутешна моя доля.
Беспамятство и вздрагиваю вновь
От тысячи ночей неразделённых,
От ласк, что расплавляют мою кровь,
Ласк исступлённых и неутолённых.
Безумие, беспамятство, пожар!
От судорожной боли сводит ноги,
Но сон наносит благостный удар,
Я засыпаю тихо, без тревоги.



НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ СНАРЯД

Ну что же делать, если вслед идут
Скачу как кляча иль ползу неспешно.
И чуть не за руку и чуть ли не в бреду
Несут такое, просто ад кромешный.
Не возражаю, верю в ремесло,
И рта он не раскрыл, а я уж знаю
Меня от вожделенья повело
Или стою, как кукла восковая.
"Простите, извините, я спешу."
Какой нахал! О, что вы, вы мне льстите...
Сама от опасенья не дышу,
А вдруг сорвётся ласковый спаситель?
В меня влюбился как-то капитан,
Смеялись девки - станешь герцогиней!
Шальной старик, он был от счастья пьян,
Он в Ливерпуль, а я ночами синими
На тротуар. Ну? Кто ещё рискнёт?
Понравится - свезу в своей машине.
Поговорим, утешимся и всласть.
Всё знает капитан, на то идёт,
И я не зря над ним имею власть.
А если что не так и я не в масть
Мне одиночество не то что вам пустыня.



СТУКНУТАЯ КИНО

Плевать на собственную жизнь
С восьмого этажа...
Хочу и всё красивой лжи.
Пойду в кино и ша!
Посмотрит на меня в упор,
Ну прямо в душу, он.
Будь он хоть сыщик, будь хоть вор,
Зато как Аполлон.
Пускай в конце его убьют,
Зато он жил как бог.
Такого бабы в жизни ждут
Хотя бы на денёк.
Такой за подлость отомстит
Любому богачу.
Пусть всё - враньё, один лишь вид.
За это я плачу.
Пусть жизнь моя не удалась
И не удастстя впредь,
Хоть пореветь от горя всласть,
Кино хоть посмотреть.



ГЛАЗНОЙ ХИРУРГ

Простите, родные, за то,
Что всех исцелить не сумел.
Всё движется страшный поток
Слепых, неуверенных тел.
Идут они, Брейгеля дети,
По шатким дорогам земным,
Навстречу чиновничьи плети
Свистят по глазницам пустым.
Ослепший в улыбчивой злобе
Не может быть мною спасён.
Ослепший от власти способен
Незрячесть ввести как закон.
И каждый шагнувший под поезд,
Шагнувший в окно, как мешок,
На горле моём словно пояс.
Как совести яростный шок.
Простите, родные, кому-то
Уже не сумею помочь.
Но чья-то окончится мука,
Рассветом прорежется ночь.
И я, оклеветанный грязно
Ещё одного обниму -
Ну здравствуй, прекрасный мой праздник,
Ты скоро забудешь тюрьму.
С бессрочным простись заключеньем.
Я выстоял, ты мне помог...
И каждый прозревший спасенье,
Спасенье моё, видит бог.



ГРУЗЧИК

Грузил бананы, пудру, пианины
Сервизы, водку, книги и цемент,
Свиней и брюкву, кафель и картины.
И разгружал какой-то монумент.
Грузил живых и мёртвых в темноте
Пылающие разгружал снаряды
Перетаскал пол-мира на хребте.
По трапам, на перронах и на складах.
На чердаках, в подвалах и дворах,
Под снегом, под огнём, под проливным...
Грузил не торопясь и впопыхах
Матком пересыпая своё имя.
Жизнь как сквозь пальцы. Скоро шестьдесят
Обвислый весь, с обвислыми усами.
Вон бочки с огурцами как глядят
Вон как шевелят круглыми боками.
Да что-то часто стала сниться мне
Огромная гора мирского хлама.
Сижу я на вершине при луне,
А у подножья плачет моя мама.
А я сижу и думаю о том,
Что без меня ни в космос, ни на дачу..
Что космос? Опустеет "Гастроном"
И стало быть зазря маманя плачет.




НЕОТЛОЖКА ИЗ ПОМОЙКИ

Я знаю, от меня разит помойкой
И вид мой отвратителен вполне,
Но собеседник мой, железно стойкий
Легко скользит по искренней волне.
Поскольку на духу передо мной
Опустошает выгребную яму
Своей души распластанно хмельной...
Какой он гордый, умный и упрямый,
Какой он сострадающий и честный,
Как жалок мир, отвергнувший его,
Как он велик, вот жаль, что неизвестно
О нём на этом свете ничего.
Кругом завалы гнусного предательства,
Одни интриги ушлых подлецов.
Но вот его душа... Она ручательство,
Что он простить все гадости готов.
И я сижу в помоях до ушей
Весь провонявший тошнотворной грязью.
Ты продолжай, но не забудь, налей,
Как говорится, для разнообразия.

Ах доброта, что делают с тобой.
Я опустился до последней линии.
За выпивку вдвоём с чужой судьбой
В пивбаре под обивкой голубой
Помои жру с лицом отёчно синим.




МОНОЛОГ КРАСАВИЦЫ

Счастливый номер выпал мне на жизнь,
Ходячим зеркалом сиять везде и всюду.
А взгляды-выстрелы, в них ярость зла и лжи,
Мольбы и гнева, нежности и чуда.
Парализуя и вселяя страх, изящно огибая полусмелых
Вселенская жена, пускай хоть на словах,
Я рассекаю тротуары телом.

Висят шедевры живописи? Чушь!
Все гангстеры, герои, чемпионы -
Трусливые домашние рабы.

Столицы без меня всего лишь глушь.
Приветствуют меня счастливым стоном
Ничтожества и баловни судьбы.



НАЧАЛЬНИЦА

Упруга грудь и ноги хоть куда,
А волосы на зависть кинозвёздам,
Но к вечеру накатится беда,
Сижу в углу одна до ночи поздней.
Отматываю ленту дня назад,
Вот входят в кабинет один, другой:
Испуганный, просящий, робкий взгляд,
Вот льстивый, лицемерный, озорной,
Вот вкрадчивый, вот хитрый, вот ленивый,
А этот атакующий в упор,
А вот в глаза плюющий молчаливо,
А этот наглый, как в законе вор.
Все рвут из глотки подпись или мненье,
Кто катаньем, а кто простым мытьём.
Я выпускаю когти на мгновенье,
Ещё не на щите я, со щитом.
Но мир мужчин мне отомстил жестоко,
Мне руки не целуют, только жмут.
Как холодно мне, как мне одиноко,
Я пугало, меня нигде не ждут.
На улицу пойти?.. Как проститутке,
Засунув сигарету в угол рта?
И Дурочкой прикинуться? Как жутко,
А на душе сплошная тошнота.
Кому на милость сдаться? Помогите
Запутавшейся в собственных сетях.
Снимите же с меня мундир, снимите...
А утром снова сталь в моих глазах.





КАРТОЧНЫЙ НИГИЛИСТ

Я в карты в жизни не играл,
Я карты просто презирал.
Меня тошнило от тузов и от шестёрок.
Я не скажу, что не видал,
Как кто-то крупно взятки брал
И опускал клиентов грамотно и скоро.
С лицом таким, как будто без лица,
Ну просто как у мертвеца,
Сидеть и ждать какую-то дешёвку?
Там бубна дама или пик,
А я зависеть не привык
От леди, шлюхи или от золовки.
Я понимаю, пляж и юг.
И мозг устал от всех потуг...
Сыграть в простого дурака немного срама,
Но в том и шутка, что дурак -
Он с картой или просто так,
Но титулован дураком до смерти самой.
Но вижу вру по всем статьям,
Хоть и не вкручиваю вам,
Видал тузов и королей одновременно.
Они разыгрывают нас,
А иногда роняют "пас"
И ждут свой шанс один единственный мнгновенный.
В колоде их шестёрки - мы
И наши нервы и умы,
А кто десятка, кто валет,
Тут им начхать.
Тобой пойдут, тебя сдадут потом
Как прикуп заберут
И среди прочих снова станут тасовать.
Я в жизни в карты не играл,
Я карты просто презирал,
И битой картой не считал себя пока,
Вираж, вираж, ещё вираж:
В колоде вашей я не ваш.
Я так, без карт всю жизнь играю в дурака.




ДУРНУШКА

Какая глупость, господи, не верится,
За что же ты меня уродством наградил?
Душа моя отчаянная вертится,
Никто её ещё не приютил.
А как смирится с подлой оболочкою,
Не научила жизнь меня пока.
Мне б встретится с одной любовной строчкою,
Руками развела бы облака.
Как памятник пока что не целована,
А года старят волосы и лоб,
Как будто наказание условное
Мне присудили по сосновый гроб.
А по ночам я чую, стану ветошью,
Весёлою старухой, ну дела!
И в парке познакомлюсь с тихим дедушкой.
Вот до чего я, господи, дошла.




С УЛЫБКОЮ КОРОВЫ НА ЛУГУ

У зеркала с утра зубов роскошный ряд
Я с наслаждением привычно созерцаю.
Вон как стоят - плечом к плечу солдат,
Ах, полукружье, нет конца и краяю
Как новенькие, всё перегрызут.
Оскал похлеще, чем у звёзд эстрады.
Есть у кого-то армия и суд,
Чины и званья, всякие награды.
А у меня вот этот частокол,
И я, без хвастовства, дерьма не ем,
Дорогу я прогрыз, а не прошёл
Без всяких там проектов и поэм.
Наплюйте мне в лицо, когда я лгу,
Взгляните на экраны - блеск оскалов,
И мы жуём вас, мягких и усталых
С улыбкою коровы на лугу.

Вот так-то. Прочитайте это детям.
А то они грызут гранит науки,
Беззубые потом гниют от скуки
И ноют от тоски на белом свете.




МОНОЛОГ ЗАВИСТНИКА

Да, жирный, сытый, бархате и кольцах.
В помоях ваших чавкая подпольно,
Болею с вами вашей грязной болью
И восторгаюсь всё-таки невольно.
Ко мне приходят с жалкими глазами
Печальные ловцы случайной страсти.
С оглохшими от ужаса сердцами
Прикованные намертво к несчастью.
И полувосхищённо и брезгливо
Спасаю вас, рискующих здоровьем
И всё-таки отчаянных распутников.
Благополучный внешне и счастливый
Тихонько наливаюсь вашей кровью
И завистью. Я - ваш трусливый спутник.




ПРИКОВАННЫЙ К РУБЛЮ

Кому-то дан счастливый труд
К кому-то звёзды с неба льнут,
Мелодии им снятся и сюжеты,
А я прикованный к рулю,
Как цепью к длинному рублю,
Аванс, получка и адью с приветом.
Надменный бог из кабака
Плеснёт мне в рюмку коньяка
И за спиной моей лакеем постоит.
Ему за это я плачу,
Мне наплевать, я так хочу,
А тень моя на улице торчит.
Она, скучая, смотрит вдаль,
И на табло у ней печаль,
Наматывать с утра ей километры.
Она меня по новой ждёт,
Мне с ней идти невпроворот,
А может быть начистить рыло мэтру?
Оркестру что-ли кинуть кость?
Исполнить песню просит гость
Навзрыд такую про Одессу-Маму.
Плачу, гуляю, трын-трава,
А ПМГ всегда вправа
И я сдаюсь, не очень я упрямый.
О, размечтался за рулём,
На самом деле за днём
Считаю бабки Ротшильдом, считаю.
Ещё нажму и подкоплю,
Глядишь торжественно вступлю
В кампанию мясницкую потом.
Мясцо туда, мясцо сюда
На кладбище кирюха мой - "копала".
Пока я ноль, а он король,
А взнос туда прости, позволь
Неслабый и непостный, и немалый.
Мечты, мечты, кругом гробы,
Я в центре баловень судьбы,
А в отпуске туристом по Европам.
И подо мной мой Мерседес
И пять совсем свободных мест,
А ну-ка безработный, мне похлопай.
Я защищён по всем статьям.
Я им скажу, где надо там
У нас мечты и явь - одно и тоже.
Пока что мусор я вожу,
Но вдаль уверенно гляжу.
Плевать, что для кино не вышел рожей.



ПОДСЛЕДСТВЕННЫЙ

Послушай, друг, поговори со мной.
Лицо твоё мне чем-то симпатично.
Трясутся руки, на душе темно
И пить мне, знаешь, как-то непривычно.
А всё же по глотку за нас двоих,
Мне повезло, я выскажусь - ты примешь,
Ну, чокнемся за общность душ родных,
Давай с моей души болячку снимешь.
Я - следователь, верь, я с высоты,
Ты, вижу, выше, потому и каюсь.
Вот ты вошёл, а я тут извиваюсь
От липкой тошнотворной немоты.
Я только что с ТВ, я выступал,
Болтал как попугай чужие фразы.
Когда не раз вооружённых брал,
Поверь от страха не мутился разум.
Я шёл на пистолет и не однажды,
Не дрогнув шёл, я знал, зачем иду,
А там под объективами стал влажным
И голова как бы в чумном бреду.
Я знаю - не последний и не первый,
Но я же миллионам плюнул в душу.
Я не за деньги был паскудной стервой
И не подозревл, что жалко струшу...
Я помню, гордый зэк меня спросил -
Неужто нет за вами преступленья?
Я хохотал, так он мне жалок был,
Но нет теперь моей душе спасенья.
И негде крикнуть мне - прости, народ!
Крест обнажив, рвануть свою рубаху....

Утешься - я сказал ему - пройдёт.
Ты слишком долго жил совсем без страха.





МОНОЛОГ УБИЙЦЫ

Рождённый убивать, ещё я неизвестен,
Ещё я среди вас смеюсь, печалюсь, пью.
И на кого обрушусь злобной местью
Не знаю я, но всё-таки убью.
Убью не в гневе и не за идею,
Не в ревности, не в зависти, не в страсти,
А просто мозг однажды потемнеет
И сладко растворится в чёрной власти.
Наполеон не зря любил смотреть
На трупы павших, лакомое дело.
Мне до него не дотянуться, нет .
Но всё-таки однажды бросит смерть
К  моим ногам распластанное тело,
И я вздохну свободно, как поэт.




МЕЛАНХОЛИЯ ШЕСТИКРАТНОГО ЧЕМПИОНА МИРА

Непруха, ураганная непруха!
С утра скрипит смазливая старуха,
Не баба а какой-то спиногрыз.
И смотрит-то, зараза, сверху вниз.
Как исхитряется, во мне два метра росту...
А было, восхищалась - ты мой остров,
Ты мой гигант, кругом одни пигмеи.
Мой сладкий, я от счастья вожделею...
Теперь ей, стерве, узок Мерседес.
И я ей костью в горле позарез.
Состарилась когда? Ей только тридцать.
Я весь в медалях, титулах и прессе.
А сзади Лондон, Мехико и Ницца.
Калейдоскоп похвал, побед, приветствий.
Но как удав меня глотает спорт,
Я на площадке яростен и горд.
На тренировках до самозабвенья,
До взвинченного самоисступленья.
А дома ад и нету сил бороться.
Вон тащится, сейчас опять взорвётся.
Старуха у разбитого корыта
Видать у этой сказки нет конца,
Молчание - моя последняя защита.
Допрыгался... Японец без лица.




НЕ ДАЙ ВАМ БОГ

Был скуп на ласку, на улыбку, жест,
Женился на деньгах, в любовь не веря.
Я жадность на себе носил, как крест,
А главной всё ж не избежал потери.
Как под трамвай попасть... Ушла жена,
Бездетная нашла кусок жирнее,
И встала в доме дыбом тишина,
Что самой горькой тишины страшнее.
Угрюмы стены, мебель и хрусталь,
Зловещие ряды роскошных книг.
Другую скрягу поищи, достань...
А старость впереди, как хриплый крик,
Как грустный лай дворняги в подворотне.
Я с ненавистью юность вспоминаю,
Был добрый друг - ушёл бесповоротно.
Былые дни за мной как вольчя стая.
но кто себе взломает душу, кто?
Кто до хрящей себя переиначит?
Меня глотала жадность как поток,
Я ею к пораженью предназначен.
Я был готов к позору и беде,
Но новый день встречая с отвращеньем,
 В упор не нужный никому нигде
Со страхом принимаю отомщенье.





ПОЧТИ НОГОЙ В ЖИВОТ

Согбенные старухи - смерть и грех,
Заблудшие по старости годов.
Ограбленные жизнью под орех,
Да несколько бескровных стариков.

Уроды всех мастей и недоноски...
Как верят истово и просят как смиренно.
Господь над нами, распростёртый броско,
Им не ответит помощью мнгновеной.

Чего ж приходят? Что толпятся жалко?
Куда вести их, господи, прости.
Пред аналоем копошится свалка.
И рек Господь:
Им некуда идти!




БРАТ МОЦАРТА

Печальный кларнетист из ресторана
Я с Моцартом одною всё же крови.
Я родственник его, как вам ни странно,
Пусть дальний, но одною с ним любовью
Мы к музыке привязаны навек.
Он - гений, я - бездарность, это грустно.
Но я стою в дыму, весёлый человек,
Играю как подсказывает чувство.
Танцуйте, веселитесь - всё обман,
Что сбудется, не сбудется - неясно.
Играю вам, так будьте же беспечны.
Брат Моцарта... Кабак... Сплошной туман...
Но музыка сейчас над нами властна.
Невеста, смейся в платье подвенечном...




ЭСТРАДНАЯ ДЕШЁВКА

Ах, модных песенок король
Экранный триумфатор.
Умишком голь, душою ноль,
Громадная зарплата.
Не гастролёр, а оккупант,
И город на колени,
А чей-то подлинный талант
Поэтому в забвеньи.
А тут лишь мусор изо рта
И ритмы плёткой хлёсткой...
Ах мода, мода, сволота.
Закон успеха жёсткий -
Кто на слуху, кто на виду
До жути, как до рвоты,
Как лошадь рвёт свою узду,
Так первым быть охота.
Уже отравлен сам собой
И нет пути к безвестью,
Я, обожравшийся судьбой,
Вконец закормлен лестью.
Назад как в пропасть отступить
В меня Дантес не целит.
Одна мечта, что может быть
Маньяк меня пристрелит.
И над могилой волчий вой
Кретинок очумевших...
Клянусь смазливой головой
Об истине не певшей.
Клянусь торжественно я в том,
С нелицемерной рожей,
Что я живу бродячим псом,
Хоть гладок и ухожен.




ПЕРВАЯ ПЕЧАЛЬНАЯ ЗАРЯ

Стремительной была дорога ввысь,
Стремительной была дорога в "зону".
Не знавший славы - лучше удавись,
Былая мощь во мне клокочет стоном.
Я по ночам влетаю в виражи,
Полколеса на финише - полжизни.
Мне униженья скрасят миражи,
Я в блеске славы послужил отчизне.
А что кретин, так это от рожденья.
Зато давил педали словно бог,
Семь лет в седле промчались как мнгновенье,
В бесславие вписаться я не смог.
И страшно мне, и больно, и обидно:
Шальная честь запятнана  навек,
А ясных мыслей в голове не видно,
Лишь чернота берёт  в душе разбег.
И вот опять в поту разгорячённом
Под восемьдесят скорость раскрутив,
Давясь от слёз в безумье полусонном,
Я ухожу, я ухожу в отрыв.
Но настигает голос прокурора,
И я - мальчишка маленький смотрю
На первую печальную зарю,
Которую я в "зоне" встретил вором.





АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА  ХХ ВЕК

Уехала жена, хоть застрелиться...
Дивизией командовать - пустяк.
Её закон - без звука подчиниться,
Я прикажу и будет только так:
Взревут моторы и замрут радисты,
В зловещей паузе заткнётся телефон.
Замрут деревья в ужасе неистовом,
И громом захлебнётся небосклон.
Приду домой, шатаясь от усталости,
В квартире, как в могиле, тишина.
И нехватает этой самой малости -
Не встретит разъярённая жена.
Не погрызёт, не вцепится клещуга,
Не заорёт, презрительно скосясь.
Блистательно командная подруга
Целебную в глаза не кинет грязь.
Уехала... Мечись по дому псом
Осиротевшим без хозяйской брани.
Я прикажу и станет всё вверх дном,
А тут сиди в отравленном тумане.
Сиди, гадай, когда приедет с юга?
Душа без подчиненья как в пыли.
Вдруг не скучает старая клещуга?
Неужто правит кем-то там вдали?





ФАРЦОВЩИК

Есть в мире только хищники и жертвы,
А кто есть кто - решает каждый сам.
Но если ты не атакуешь первым,
То помни, перекусят пополам.
Но я не людоед, мне есть других не надо,
А бедных обирать мне просто не к лицу.
Но если роскошь кой-кому награда,
То тут я подъезжаю к подлецу.
И свой товар раскидываю с шиком:
Пушистый сервис, стерео уют.
В конце концов одним мы шиты лыком,
Такой товарчик с песней уведут.
А-а-а что не продаётся в этом мире:
А кто не продаётся, покажи!
Заблудшие в пустыне, глотки шире.
Озёрные сверкают миражи.
В воображеньи каждый был богатым,
Был каждый снисходителен и мил,
А наяву для вас врагом заклятым
Кто при деньгах остался, будет, был.
Вставную челюсть жуйте в тишине,
Поскрипывайте белыми зубами...
Всё, что не продаётся, не по мне.
Как хламом эта жизнь торгует нами.
А раз на то пошло, то цены выше, выше!
Смерть по дешёвке всех нас разберёт.
Пока ещё живём, пока желанья дышат,
Продай, купи, продай - а слюни тут не в счёт!




ПРОДАВЩИЦА

Всё продаю и продаю
Уже который год.
Как молодость свою
Пускаю в оборот.
Я здесь как чучело, ей-ей
Смазливое вполне.
А мимо тысячи людей,
А кто-то как по мне.
Посмотрят так, хоть провались.
Трещит халатик мой.
Я взглядом-шилом, отцепись.
И так идёшь с женой.
Ах, если б встать на дефицит...
Принцессою на трон.
То неприступным был бы вид
И вы б со всех сторон...
И ласков взгляд и речь мягка
И каждый - дипломат.
Но за спиной фуфло пока,
Кастрюль пузатый ряд.
Не повредит немного грёз
Мечтаю.. Я - завмаг.
Ни хамства и ни горьких слёз
Я представляю так.
Мой кабинет и кофе, сок,
Но мысль одна ножом
Кто не продажным стать бы мог
На месте, на моём.
Не продаюсь, не продаюсь.
Хоть предложений тьма.
Пока держусь, пока держусь,
Но не сойти б с ума.
Продажи дух по этажам
Гуляет как метель.
Слепит глаза и души нам.
Продажа - наша цель.




ПОТОМОК ФАУСТА

За истину святую без обмана,
Без лишних слов.
На четырёх костях, как обезьяна
Стоять готов.
Гостиницы, конгресс лауреатов,
Оваций гром!
И миллиарды в долг под результаты
Сверхаксиом.
А в нужный час - подтянутым солдатом
С высоким лбом.
И никуда не деться от успехов,
Мне Нобель - сват.
И совесть-шлюха не помеха,
Пинка ей в зад.
С балетной сволочью на равных
Стою в лучах.
Вчера был третьим, нынче главный,
А пресса - АХ!
Награды, деньги, тишь, истома.
Жену к чертям.
Пусть мне полощут кости дома
Отчёт не вам...
Двенадцать тысяч над землёю,
Внизу Париж.
Что, неудачник, что с тобою?
Молчишь?




БОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ

Сбегается под вечер пол-села.
Сижу на лавке, семечками балуюсь.
Хихикают, толкаются, дела...
Нет, я на невнимание не жалуюсь.
И как покрою матом всё и всех,
Всё называя прямо честь по чести.
И шёпот восхищённый, визг и смех,
Да провалиться мне на этом месте.
Покрою лес, дорогу и луну,
И всё село, и каждого в отдельности,
И в каждую-то душеньку воткну
Семиэтажным и до беспредельности.
Народ как захохочет - во даёт!
А ну поддай, наддай ещё немного!
Ну и подсыплю залпом и вразлёт,
И в мать и в душу, в ангелов и в бога.
Ну чисто песня льётся через край,
Всё крою от души при всём народе.
Прости народ, грехом не поминай.
Пошёл ты, на сегодня хватит вроде.




НАРКОМАН

Всем цветущим на вид я завидую так,
Что стакан разгрызу в городской подворотне.
Может я и умён, а быть может дурак.
Может мало таких, может менее сотни.
Городской миллион может плюнуть на нас,
Общий строй золотой затемнить мы не в силах.
А погибших ряды - наш последний запас.
И поэтому мы разрываем могилы.
Там в зловонной грязи достаём ордена,
А подчас пистолет и патроны впридачу,
Чтобы после продать их за ящик вина
И покорно заснуть на заброшенной даче.
Почему отчего непонятно самим,
Изолгавшийся дом нам отвратнее зоны.
И сказать ничего мы не можем родным
И молчим, и молчим, и молчим исступлённо.
Опоздали слова, укоризна и лесть,
И призывы понять, что себя не жалеем
Остаётся одно - на иголочку сесть
И лететь в полусне, над планетою рея.
Просто первые мы, кто в расплате за то,
Что гигантская ложь от детсада до школы
Не свела нас с ума, но зато, но зато...
Мы остались душой беззащитны и голы.
Пожалейте других и не лгите в упор.
Убивает не ложь а последствия эти
Мы уходим от вас - ваша жуть и позор.
Лицемерья и лжи окаянные дети.
Городской миллион может плюнуть на нас.
Общий строй золотой затемнить мы не в силах.
Час расплаты для нас наступает сейчас
И поэтому сами мы сходим в могилы. 




СКАЖИТЕ МНЕ СПАСИБО

Я знаю - я палач. Ну что с того, что в юбке?
Я всё-таки мила, воспитанна, добра.
Пусть жертва ненавидит, как капризно сжаты губки,
И боль, что я несу, уже не так остра.

Палач мог быть другим - весёлым, бесшабашным,
Смеющимся в лицо, подмигивая зло.
Убийство мысли не должно быть страшным,
Я знаю, я смотрю внимательно, светло.

Бессмертных не убьёшь, а смертному приятно.
Жестокостью судьбы не мне обязан он,
Обязан он себе, и я тут не причём.
Я повторяю, смерть не так отвратна,
Когда с моим лицом могильный входит сон.
Не я, так изувер мог стать бы палачом,
ПОНЯТНО?





МОНОЛОГ   "ДОН ЖУАНА"

Все юбки мира, вплоть до неприступной,
Бунтующая плоть без славы и хлыста.
Бессмыслица, до ужаса доступная,
Без взлёта, без порыва, без креста.
Да, вдруг дошло - моя легенда лжива.
Не я! Не я! Меня использовала плоть.
Самец удобный, тряпка для красивых,
Как брошка, что на вечер приколоть...
Теперь чего там петь, развенчан сам собою.
Мне в самого себя, как в пропасть заглянуть.
Я им сдавался столько лет без боя,
Считая триумфальным долгий путь.
Но надо быть правдивым и упрямым.
Останусь же чем был, назад дороги нет.
Я угождал всю жизнь прекрасным дамам,
И только в этом жалкий мой секрет.