Об одном стихотворении А. Спарбера

Как-то недавно, проснувшись утром и лёжа ещё в кровати, я услышала дождь. Он был какой-то особенно музыкальный. Потом до меня донёсся запах только что смолотого кофе. Он был какой-то особенно бодрящий. Тут я вспомнила все поджидающие меня дела – из кучи "отложенных на завтра", и, вместо того, чтобы начать день  с привычной озабоченностью, как это свойственно многим из нас, вдруг почувствовала… в общем, почувствовала именно то, что описал Александр Спарбер в своём стихотворении "На Троицу".

В тот момент об этом стихотворении я не знала. Но, поскольку чувство просто требовало оформить его словами,  как-то быстро сложилась строчка "И всё это, Господи, мне!" Я села за письменный стол, включила компьютер – и тут выяснилось, что строчка останется у меня для личного пользования, потому что всё, что мне хотелось сказать, уже успел сказать Александр Спарбер.
http://www.stihi.ru/2014/07/04/529

Я сегодня проснулся. Кровать –
словно длани Господни.
Удивительно осознавать:
я проснулся сегодня.

Просто праздник какой-то с утра,
просто – счастье на блюдце;
я проснулся, проснулся – ура! –
А ведь мог не проснуться.

Солнце, май – лепота! Воробьи
расчирикались шустро,
и шальной паучок-домовик
угнездился на люстре.

Ну, о чём же просить мне еще
Бога, Духа и Сына?
Солнце светит. Мгновенье течёт.
И блестит паутина.

Настроенные на поэтические деликатесы читатели могут счесть стихотворение простоватым: ну, проснулся поэт, повторил нам это три раза, мы уж и с первого раза всё поняли – о чём тут ещё говорить? И будут совершенно правы, за одним единственным исключением. Стихотворение не столько о том, что герой проснулся, сколько о том, что он – Проснулся.

 Головокружительное осознание простого факта своего существования и благодарности за это случается не с каждым. Иногда, чтобы Проснуться, нужно пережить что-то очень серьёзное – судьба для этого периодически посылает нам такие встряски. Но действует это, конечно, не на всех, и многие так и не просыпаются от рождения до самой смерти.

Что же именно осознал герой? Автор использует потрясающе точный образ: "Кровать – словно длани господни". Мало того, что эти "словно длани" изумительно звучат, но внезапное понимание смысла затёртых фраз, таких, как "все под Богом ходим", "на всё воля Божья", "всё в руце Божией" и т.п.  заставляют замереть – и героя, и нас. Герой – в руце Божией. И эта могущественная рука к нему милосердна, она подарила ему жизнь – ещё один день!

Ночь – смерть, нас не существует (ну, тех, кто спит, конечно – те, кто работают или мучаются бессонницей,  ещё как существуют, но у них свои ритмы).
День – жизнь, и мы заново в неё рождаемся, чтобы ночью опять уйти.
Часто ли мы ощущаем день, как он того заслуживает – как подарок? А вот герой это почувствовал – "Просто праздник какой-то с утра,/ просто – счастье на блюдце!"

Это волшебное Пробуждение обостряет и даже трансформирует чувства героя. Понятно, что в его жизни это не первый май, не первый раз он просыпается с солнцем, но здесь для обобщения использовано особенное слово –  "лепота". Герой не говорит, потянувшись: "Эх, красотища-то какая!" Он замер, поражённый открывшимся вдруг ве-ли-ко-ле-пи-ем солнца, мая и –  жизни вообще. И шальной паучок-домовик, который в другое время вызвал бы только мысли о немедленной уборке, сейчас – частичка этой великолепной жизни. Такая же частичка, как и сам герой.

Даже слух становится острее – что, казалось бы, может быть привычнее, чем надоевшее воробьиное чириканье – небось, не соловьиные рулады; кто будет обращать внимание, в каком там ритме чирикают воробьи? А герой вдруг слышит: шустро! Они чирикают шустро! Вот прямо как это слово звучит, так и чирикают!

И вот финал: действительно, о чём же ещё просить, если ты уже получил в подарок главное – жизнь! Дальше сам…

И обратите внимание – никакого "остановись, мгновенье, ты прекрасно". Мгновенье-то прекрасно, но оно – течёт! Это герой замер, осознав не только великолепие подаренной ему жизни, но и движение времени.
И последний мастерский штрих – драгоценный блеск паутины…

В одном из обсуждений автор поделился сомнениями в необходимости второй строфы – той самой, где герой практически заклинанием повторяет слово "проснулся". У некоторых поэтов сомнений тут нет – лишняя эта строфа, конечно, лишняя!

На это у меня есть маленький автобиографический рассказик.

Как-то, когда мне было восемь лет, сочинила я начало сороковой симфонии Моцарта. (Чтобы никто не счёл рассказ неправдоподобным, скажу, что к тому моменту я уже три года училась в музыкальной школе, и училась хорошо). Дело было в летнем лагере, и пришлось разлиновать обычную бумагу нотными строчками, чтобы записать главную партию. Мелодия получилась изумительной красоты, и я была очень воодушевлена своим сочинением. Целый день я ходила и напевала, пока вдруг меня не остановила ужасная мысль: не может быть у настоящих композиторов так, чтобы в мелодии три раза подряд повторялся кусочек, состоящий всего из двух нот! Настоящие композиторы пишут настоящие сложные мелодии,  а не такое вот "па-ра-рам".

(Те, кто слышал эту музыку, без труда её вспомнят, а тем, кто её не слышал, стоит немедленно послушать – это один из самых проникновенных шедевров музыкальной классики. И, если соединить главную тему с началом стихотворения Александра Спарбера, то получится что-то вроде "я проснулся, проснулся, проснулся").

Так вот, мысль эта меня потрясла, а посоветоваться было не с кем. Мелодия мне очень нравилась, но я себе объясняла, что музыка из двух нот не может быть настоящей. И вот, промучившись какое-то время, я не стала дальше сочинять.

А вот Моцарт такими вопросами не терзался, и поэтому автором сороковой – и всех прочих – симфоний стал именно он, а не маленькая девочка, которая как-то раз услышала эту музыку, потом её вспомнила и решила, что сама придумала, а потом испугалась кажущейся неправильности мелодии.

А ведь могла бы стать композитором.
Просто надо себе доверять.