Воспокоище

- Чувак, здесь, право, скукотища,-
Предъявил мне друг мой, выпив два стакана,-
У меня есть примерно тыща.
Есть ли некий "свой", кто замутил бы плана?

- Насчёт волны сибирского пост-панка с Вами солидарен целиком.
Хоть я и не любитель жанра, в целом,
Видится мне в этом имитация британских модных групп.
Притом с российским захолустным провинциальнейшим душком.
А план... Есть такое дело,
В тринадцати верстах отсюда живёт один мой друг.

Выпили по рюмке водки и, созвонившись с верным закадыкой,
Пребывавшим в тот момент на станции Зональной,
Наш "девятос" отважно резал ночь.
Из радио кремлёвский первый владыка
Ругал и обличал Навальных.
Но нам неважно. Осенью Сибирь уж очень любит дождь.

Гремя как гул ста тысяч душ в аду,
Мироточил осенний ливень -
Зональный принял нас хмуро.
Закадыка, купив в гастрономе еду,
Пришёл к нам с лицом тоскливым.
Пусто.

- Великодушно извиняюсь, братцы. Чувак,
У которого я должен был достать,
Пропал.
На звонки не отвечает, в хате нету. Расклад
Неблагодатный, знаю. Позвонить иль написать
Не вышло. Связь, чертовка такова.

Было решено вернуться на район короткими путями,
Срезав милю и сэкономив полчаса.
Правда, довелось держать свой путь через погост.
Мы ворвались незваными гостями
На воспокоище, где молчали небеса.
И "девятос" заглох. Прости, Христос.


Захрустело что-то где-то
За соседним бугорком,
Захрустели ветки редко.
По душе кольнуло льдом.

И явились тени тихо,
И исчезли кресты.
Неупокоенные безлико
Собирали цветы.

Почуяло холодным дыханием - стояла ведьма у берёзы,
Прищурив белый глаз. И звала к себе ужасом рук.
Земля под ней стала выжженной.
В адском пламени горели чёрные козы.
"Бабушка, не тронь нас. Ведь я твой внук",-
Закричал я, бабушкой не услышанный.