Глава вторая. По самым разным направленьям...

       ГЛАВА   ВТОРАЯ.

                По самым разным направленьям
                Движенья, взгляды, и шаги…


                1.

Очарования в природе
Совсем немного в ноябре –
Ноябрь для счастья не пригоден, -
Я равнодушен к сей поре,
Хотя она – пора рожденья
Души моей, но нет сомненья
Опять же в ней, душе моей,
Насчёт противного теченья
Коротких склизких этих дней.,
А вот у Пушкина бывало
Об эту пору всё не так –
Видать, Творец и Зодиак
Освобождать его  начала
Умели в эти дни полней,
И откровенней, и верней.


                2.

Конечно, Пушкин появился
Тогда в Тригорском. В прежний круг
С привычной лёгкостию влился,
Без поцелуев дамских рук
Не обошелся он, конечно,
Но дел амурных, дел сердечных
Уж там возникнуть не могло –
Поэта к дамам безупречным
Теперь стремление вело,
Но к псковитянкам простодушным
Он уваженье сохранил,
И был при встречах с ними мил,
И не хотел казаться скучным,
А дамы…  Им дано понять
То, что не стоит объяснять.


                3.

Мужей вершиною творенья
Хотел бы я, друзья, считать,
И оснований, без сомненья,
К тому немало б мог набрать:
За нами – ум и твердость дела,
И атлетическое тело,
Мы строим, пашем и куём,
И на холодный полюс смело
По льду толстенному идём,
Но вот любовь…  но вот прощенье…
Вот без надежды на ответ
Последний горестный привет,
И бесконечное смиренье
Даны ли нам? А им – даны,
И часто в них легко видны!


                4.

Коль вы ещё не догадались –
Об Анне Вульф и о вдове
Я  тут писал, но задержались
Мы с вами в прежней мураве…
Пора, пора нам разобраться:
Чем в это время заниматься
Решил в деревне наш герой –
Романом! Выпало стреляться
Евгению в главе шестой…
А перед тем был день рожденья,
И там гостей был званых рой…
И сон Татьяны роковой
Чуть раньше был, и обостренье
Там было чувств, был флирт и спор –
Источник вечный всяких ссор.


                5.

Хоть Пушкин зимние картины,
И роковой Татьянин сон,
И роковые именины
Увидел раньше, всё же он
Теперь лишь ими смог заняться,
И две главы соединяться
Почти в одну теперь могли –
Поэт трудам сумел отдаться,
И строки беглые легли
В тетради толстой, и убитый
Пал Ленский, в них изображён,
И был Онегин поражён,
Скорбя над кровию пролитой,
И, мучим совестию, он
Был удалиться принуждён.


                6.

Когда творец убийство пишет,
Пред ним всегда вопрос встаёт:
Чем в это время сердце дышит,
И что в уме его живёт
Во время скорбного писанья,
И чем талантливей созданье,
Чем живописней смерти вид,
Чем тоньше будет созерцанье
Убийцы мыслей иль обид,
Тем для создателя важнее
И ощутить, и описать
Убийцы внутреннюю стать
Вслед воплощению идеи –
Иначе смерть поющий всласть
Сам жертвой смерти может пасть.


                7.

Но сей задачею покуда
Поэт себя не тяготил, -
Онегин в месте малолюдном
Легко приятеля убил,
И из деревни удалился…
Тогда же Пушкин обратился
К статье, заказанной царём
Ему в Москве, и поделился
В ней рассуждением о том,
Каким путём образованье
Теперь в России направлять,
Чтоб благотворно повлиять
На чувства, ум, на пожеланья,
На благодатный общий строй
Младых колен земли родной.


                8.

Когда поэт о воспитаньи
Умов народных размышлял,
Он всё возможное старанье
К  предмету мысли прилагал.
И что же вышло? К удивленью,
Когда державный угол зренья
Герой к народу применил,
Воспоминанья с размышленьем
В уме своём соединил,
То – несказанно удивился
Итогам помыслов – они
Все были, Бог царя храни,
Тому созвучны, чем делился
С поэтом царь в двухчасовой
Беседе знаменитой той.


                9.

Известно всем, что той беседой
Царь был изрядно удивлён –
Наш гениальный непоседа,
Увидев то, что он прощён,
Мгновенно с радостью забылся,
Об стол почти облокотился,
Поворотясь к нему спиной,
И царь в понятьи утвердился
О том, что с личностью такой
Нельзя быть ласковым без меры,
Но у Мормона на балу,
Увидев Пушкина в углу,
Заметил ближним кавалерам,
Что Пушкин прочих всех людей
В России, может быть, умней.


                10.

Ноябрь кончался. Непогода
Вошла во все свои права.
К зиме готовилась природа.
Романа новая глава
Поэту виделась в мечтаньях,
Но вдохновеньем Бог желанья
Пока не думал подкрепить,
А вдохновения стараньем
Одним никак не заменить.
Кто, как не Пушкин знал об этом?
Он отослал царю трактат,
В Тригорском пару дней подряд
Читал «Онегина», а летом
Приехать в гости обещал,
И счастья всем во всём желал.


                11.

На первый день зимы вернуться
Поэт в Москву не успевал,
Конечно, Софье улыбнуться
Он в этот день в душе мечтал…
Бог весть, она ль о том мечтала,
Когда свиданье назначала,
Но это он искал жены,
И вот пожалуйста: сначала
Отъезд из псковской стороны
С большим и явным опозданьем –
Трещат колёса, ямщики
С худой всё делают руки,
Потом - груди ушиб, терзанья,
Треклятый Псков, колода карт,
И непотребный к ним азарт…


                12.

И до того он разыгрался
Тогда в картишки, наш герой,
Что на кону вдруг оказался
Роман – четвёртою главой
Рискнул поэт – он не впервые
Дела проделывал такие, -
Ещё семь лет тому назад
Тетрадь стихов в минуты злые
В игре он ставил под заклад
На место тысячи целковых,
И проиграл! И проиграл!
И друг тетрадь его забрал,
И возвратил, когда по слову
Исполнен верный был расчёт –
Чуть не в шестой, заметьте, год!


                13.

Судьба ли, что ещё мешало
В Москву попасть поэту в срок –
Не знаю…  Может, от начала
Господь девицу уберёг
От ей не нужных отношений. –
Не все мечтают, чтобы гений
Им душу как-то теребил
Огнём и хладом устремлений,
И что-нибудь при том творил,
У Софьи ж – Панин был спокойный,
Два года он её любил,
Имел он ум и скрытый пыл,
Ему она женой достойной
И стала, счастье обрела,
И жизнь в довольстве провела.


                14.

А что поэт? Поэт смирился            
Почти мгновенно – повздыхал,
Но вскоре вновь развеселился,
В салонах модных гостем стал,
Волконской дом предпочитая –
Хозяйка, пением блистая,
Умом, и, ясно – красотой
Жила открыто, привлекая
К себе людей свободных рой,
И Пушкин в том кругу светилом
Не малым был – и он блистал,
Когда в альбом стихи писал
Кому-нибудь с улыбкой милой,
Играл в шарады, иль острил,
Когда к тому настроен был.


                15.

Хотя женитьба и отпала,
И брачный ветер в голове
Поэта стих, ему немало
Кто интересен был в Москве…
Но не Урусовой прекрасной,
Но глуповатой, и не властной
Девицей Корсаковой он
Тогда увлёкся – взглядом ясным
Другой девицы был пленён
Наш сочинитель. Ей – семнадцать,
Ему – на десять больше лет.
С такою разницею свет
Не думал в те поры считаться:
Десяток лет – не двадцать пять, –
Друг дружке славно можно  внять!


                16.

Итак, девица Ушакова
Из двух сестёр по старшинству
Она бы первою готова
Должна была свою главу
Склонить по Божию закону
Под пенье хора у амвона,
Однако младшая была
Чуток резвее, и корону
Первее  старшей начала
Тайком примеривать, играя
В любовь с полковником, а он
Был страстно в Лизоньку влюблён,
И, о супружестве мечтая,
Чуть не на всё бывал готов
Младой полковник Киселёв.


                17.

Само собою, постоянно
Он к Ушаковым наезжал,
Таким же образом желанным
Там вскоре гостем Пушкин стал,
И не игрунья Лизавета
Вниманье нашего поэта
К себе надёжно привлекла –
Способною на действо это
Иная девушка была –
Её сестра Екатерина:
Рост невелик, коса длинна,
Смешлива, искренна, умна…
Красива? Да, но не картинно,
И не кокетлива ничуть –
Ей чужд был сей прелестный путь.


                18.

Ещё она стихи любила,
А если вдруг стихи любить,
Скажите мне: а можно ль было
Творца стихов не оценить?
И как ей было не влюбиться
В того, кем прежде восхититься
Успела трепетно она,
В того, кто мог одной страницей
Своей с обеда до темна
Её оставить в размышленьи?
И вот, кумир её теперь
В гостиной просто входит в дверь,
Ко всем являет уваженье,
А с нею – тонок он, учтив,
И совершенно не спесив!


                19.

Она влюбилась, он влюбился,
Но разной мерой – для неё
В любви, пожалуй, мир открылся,
А он искание своё
Заполнил новым увлеченьем –
Ему немало раздраженья
Судьба тогда преподнесла,
А Ушакова облегченье
Ему немалое дала,
Всего сама не понимая.
Зачем он часто там бывал?
Затем, что там он отдыхал,
И любовался, отдыхая,
Красивой девушкой, а та
Была чиста, и не пуста.


                20.

Найдя в семействе Ушаковых
Любовь одной, приязнь других
(Вы догадались – этим словом
Тут обозначил я родных),
В местах иных поэт стремился
Так жить, как жил – он веселился, -
Порой играл, порою пил,
Порой с девицами сносился,
Которых вовсе не любил.
Но жизнь – не только наслажденье,
Он это тоже понимал,
И в размышления впадал,
И перемены настроенья
От грусти к смеху, и назад
Легко в нём видел  острый взгляд.


                21.

Под святки царь ему ответил
На «Годунова» и трактат –
О воспитательном предмете
Он замечаний выдал ряд.
Трактат царь принял с одобреньем,
Хотя к отдельным положеньям
Отнёсся холодно весьма,
А по трагедии решенье
Его державного ума
Весьма занятным оказалось:
Царь предложил поэту план,
Которым труд его в роман
Переработать предлагалось,
И чтоб его сюжетный ход
Был a la mister  Walter Scott.


                22.

Наш сочинитель царским мненьем
Немного был ошеломлён –
И по трактату с уточненьем
Не слишком был согласен он,
А что касалось «Годунова»,
Оценкой просто бестолковой
Поэт не мог не посчитать
Вердикт царя, но громким словом
Он никому нигде  сказать
О том не мог – своим собратьям, -
Любой из них не мог мечтать,
Чтоб русский царь решил читать
Все их писанья без изъятья –
А тут – прочёл, прислал ответ,
А у поэта счастья нет!


                23.

Царь Николай в дела Шекспира,
Я полагаю, не вникал,
А Пушкин искреннюю лиру
Свою к Шекспиру подвигал,
И лиру – правильно настроил,
И метод – понял, и освоил,
И пусть – не всех достиг высот,
Но всё же… всё же…  Царь изволил
Создать тут некий анекдот.
(Но абсолютно бестолковым
Сей анекдот нельзя признать –
В театрах наших представлять
Не полюбили «Годунова»
Не зря наверное…  Коль так,
И царь – не круглый был дурак.)


                24.

Но напечатать «Годунова»
Поэт пока не мог никак,
И Бог бы с ним – но Пушкин снова
Стал жертвой следственных атак –
Явились прежние доносы,
И над  поэтом призрак злостный
«Андре Шенье» возник опять,
А я напомню: царь вопросы
Уже успел ему задать
Насчёт «Шенье» при первой встрече,
И я напомню, что поэт
Царю понятный дал ответ,
И оправдательною речью
Царь был доволен – спорный труд
Не должен был подпасть под суд.


                25.

Но – нет, и нет! – в Руси великой
Не всё царю дано решить…
По кабинетному, без  крика
Любое дело изменить
Всегда возможно с поворотом –
Была бы только лишь охота
К такому делу, да подход –
И без царя тогда работа
Любая правильно пойдёт.
Вопрос в одном: кто автор правил?
На этот раз масонский след
Заметен был – давать ответ
По делу Пушкина заставил
Граф Кочубей – в той травле он
Был - не единственный масон.


                26.

Была ли это месть масонов,
Иль что ещё – не знаю я,
Людей таинственных законы
Я не учил, мои друзья,
Но факты, факты…  прочих строже
Судили  ближних  те, кто в ложах
Места повыше занимал…
А меж двурушников из кожи
Кто в трудный миг не вылезал,
Вчерашних спутников вминая
Под свой каблук? В болотах гать
Жердями можно настилать,
Себе дорогу пролагая,
Но кое-кто взамен жердей
Порой использует людей.


                27.

Поэт ушёл от обвинений,
Всё вновь успешно объяснил,
Но не ушёл от подозрений –
За ним надзор назначен был,
Хотя герой о том не сведал –
Как жил – так жил, как вёл беседы –
Так дальше смело их водил,
Иное дело то, что бредом
Теперь он часто находил
Своей же юности идеи,
Царя теперь он не хулил,
Власть не ругал и не хвалил,
Но  благородное безделье
Любил представить напоказ
И  для мужских, и женских глаз.


                28.

Тогда немало изменился
Понятий склад. Никто вокруг
Уже к свободам не стремился.
Чины, как зеркало заслуг
В сознаньи общем утвердились,
И за чинами устремились
Со всеми прочими и те,
Кому чины, быть может снились,
Кто к ним летел в своей мечте,
Но прежде как-то тушевался,
Поскольку некий общий тон
И фронду возводил в закон, -
Теперь никто и не пытался
Во фронде выгоду искать –
Дух века все смогли понять.


                29.

А вот герой наш Муравьёвой
Вручил при встрече белый лист
С произведеньем самым новым.
Муж Муравьёвой, декабрист,
Уже был сослан в заточенье.
Жена тяжёлое решенье
Без колебаний приняла,
И жизнь вдвоём, без разделенья,
Столичной жизни предпочла.
Поэт послание отправил
В глубины дальних горных руд,
Воспел страдальцев скорбный труд,
Стремленья высшие восславил,
И… неготовность быть в строю
Теперь вдруг понял он свою.


                30.

Да, он имел соображенье,
И чувство верное имел,
И оттого составить мненье
Весьма серьёзное умел
О роли церкви в русской жизни,
О положении Отчизны,
Об устроеньях вековых
Дворянской гильдии капризной,
И о путях людей простых –
Да-да, пустые устремленья
В иные дни по многу раз
Он на виду у многих глаз
Смешал с глубоким размышленьем,
Но дисциплина, и расчёт…
Тут был он – полный обормот!


                31.

Февраль и март провеселился
Он на пирах и на балах,
И как-то  чуть не дошутился –
Один гвардеец при друзьях
Вдруг возроптал на ровном месте,
Почёл пустяк за дело чести,
И выслал Пушкину картель –
Вам термин сей, друзья, известен –
Он значит вызов на дуэль.
Картель был принят, но дуэли,
По счастью не было – она
Была друзьями сорвана,
И секунданты не хотели,
Чтоб глупой пулей был убит
Руси блистательный пиит.


                32.

Москва весьма поднадоела
Герою нашему к весне.
Его душа тянула тело
Побыть на невской стороне.
Что так? Не сложно объясниться:
Да, ныне матушка-столица
Любую стать к себе манИт,
И всяк в неё теперь стремится,
В ком ум и сердце – не гранит,
А вот тогда не так всё было –
Умы, красавицы, дельцы –
Все в петербургские дворцы
Торили путь, и звучной силой,
Конечно, веяло с Невы,
А не с худой реки-Москвы…


                33.

В Москве был некий дух посконный,
А наш герой   –   аристократ,
Со вкусом очень утонченным,
И хоть на чей-то острый взгляд
В привычках не был он изыскан
В быту гостиничном, где с риском
Игру картежную водил,
Где людям разным руки тискал.
И с легкой грубостью шутил,
Но он и тонкость обхожденья
Прекрасно знал, и этикет,
Игривой мысли тайный след
В нем было высмотреть уменье,
И видел он, как дважды два,
Что тут узка ему Москва.


                34.

Москва противиться хотела
Кругам столичных крепостей,
Стремилась выверить пределы
Каких-то собственных путей –
Над философией немецкой
С задором русским молодецким
Москва раздумывать взялась –
В салонах многих  полусветских
На немцев мода завелась!
А кто-то, видя, что Европа –
Никак не мы, искал ответ
Пока – на уровне бесед
Во вкусе русского Эзопа,
То бишь, Крылова-старика
Вникая в гены мужика.


                35.

Что мог поэт на то ответить?
Ни русской музыки живой,
Ни славных книг не мог он встретить –
Ещё ни Глинка, ни Толстой
В своих твореньях не взлетели,
Еще Брюллов в блестящем деле
Большом себя не объявил,
И балерины не успели
Ещё войти в разряд светил,
А он любил приоритеты, -
Я повторяюсь, - наш герой! –
Он чувства баловал игрой
Движений, знания, и света,
И вышло так: московский лад
Стал для него тяжеловат.


                36.

К тому же  -  денежки-деньжата…
Они во всём имеют вес,
Москва ж была чуть скуповата –
В ней поэтических чудес
Дельцы покуда не ценили,
И даже Пушкину платили
Довольно скромно за труды,
И этим гения сердили –
На стихотворные ряды
Давно глядел он с пониманьем
Того, что весь его доход –
Есть сочинений бодрых плод,
И если вдруг его старанья
Скупой издатель не ценил,
Поэт иль злился, иль грустил.


                37.

И вот настало время мая.
Поэт московские дела
Закончил все, и жил, мечтая
О том, чтоб вскорости пришла
К нему бумага – он прошенье
Отправил в третье отделенье
Еще в апреле, и теперь
Ждал из столицы разрешенья
Открыть желаний давних дверь,
И разрешенья он дождался!..
Граф  Бенкендорф, умён и строг,
Не преминул и тут урок
Поэту дать – он обращался
К нему с надеждой – наш поэт
Был должен помнить этикет.


                38.

Он как-то тихо попрощался
Со всей компанией своей,
Портрет тропининский остался
Висеть на стенке у друзей –
Портрет весьма неплох был, кстати, -
Он вам известен, мой читатель,
На нем поэт изображён
Не по парадному, -  в халате,
И без рисовки смотрит он
Куда-то в сторону немного,
И есть во взгляде высота,
И нет чернил, пера, листа…
С таким лицом поэт в дорогу
Тогда отправился, ни с кем
Не обсудив своих проблем.


                39.

В дороге он об Ушаковой
Не мог не думать – ведь она
Была уже почти готова
Признать, что сильно влюблена
В него, и тоже ждет признанья…
Любовь прекрасного созданья
Поэт, конечно же, ценил –
Он видел ум, очарованье,
И взглядом ясным тронут был,
Но не хватало, не хватало
Чего-то Пушкину… Он сам
Не знал чего, а к небесам
Душа поэта не взывала,
Чтоб Бог спасительным перстом
Его направил в нужный дом.