Мартовский хлеб 1954 г. из книги личное дело

МАРТОВСКИЙ ХЛЕБ 1954 ГОДА

Хлеб желанный,
Пеклеванный,
Белый, ласковый, живой,
С хрусткой корочкой румяной.
Дух хмелящий, долгожданный
Властвует над мостовой.

Там, за бурым за забором,
Под кирпичною трубой.
Хлеб печётся. Боже мой!
Дышит жаром свод печной -
Хлебзавод ласкает взоры:
Хлеб пекут, а хлеба нет.
Чем кормить отца в обед!

Но уже скрыпят ворота
И полуторка, урча,
С пыла, с жара, с горяча
Хлеб вывозит! Ух, ты! Что ты!
Ахти! Эх, ты! Не догнать!
Надо б очередь занять!

А в глубинах хлебной лавки
За закрытыми дверьми
Продавщицы: Зинка с Клавкой
Хлебом дышат, чёрт возьми!
Кружат, кружат у поддонов
И вкушают хлебный дух!
Им прилавок вместо трона,
В самый раз для двух подруг.
Им ли там не веселиться?
Им ли там ли не царить?
Зинка с Клавкой – две царицы.
Груди – ввек не обхватить.

Их подсобник Коля-Миша,
Разгрузив машину, ждёт.
А покамест хлебом дышит.
Что ему? Он там под крышей
Он дверей не отопрёт.



А пред дверью..! Эвон, сколько!
Ртов, зубов собралось враз…
Чей-то голос:: «Зинка, Колька!
Заморозили вы нас!
Открываете, сей же час!»

Но бестрепетны хозяйки,
Перламутров  светлый взгляд:
- Пусть потерпят голодайки!
Невтерпёж им… Постоят.

Ропот стих и стало тише.
- Ждали дольше.. ну так что ж!
Слышно в лавке: Коля-Миша
Точит, точит хлебный нож.
Вжик да вжик, да вжик за вжиком.
Что сказать: мастеровой!
Нож шарнирный – лязгнет с шиком,
Хлеб отмерит весовой,
Пеклеванный, золотой.
Отрезаем без обмана –
На  руки по килограмму!

Значит, так тому и надо.
Не попрёшь же на рожон.
Пеклеванный хлеб, услада,
Пропечён со всех сторон.

И стоит народ покорно,
Не судача, не бранясь.
А обочь, косясь, как ворон,
В сапогах ступает Власть:
Участковый - грозный  Греков
Не допустит до греха.
Жизнь не так-то уж плоха
Для простого человека,
Когда поровну для всех.
Недовес – вот это грех!

- Николай Михалыч! Что ж:
Ты когда доточишь нож?
Ты когда его доточишь?
Ты когда брусок додрочишь?
Это молвят мужики,
Мужики – фронтовики.

А у самых у дверей.
Полбезногий  Еремей.
У него в кармане шило
И контузия ума:
-Зинка, Клавка! Мне тюрьма
Нипочём! Похуже было.
Слышали: Миус-река?
Открывайте! Эй, кобылы!
Не томи фронтовика!

Из-за двери: «Щас, касатик!
Только взденем мы халатик
Да крахмаленый колпак.
Всё культурно как–никак.»

Но настал черёд, и слышно,
Как с двери снимают крюк.
Чтобы вдруг чего не вышло,
Чтобы не случилось вдруг
Толкотни какой и давки
У дверей заветной лавки,
Первым  - милиционер
Греков. Людям дать пример.
Чтобы каждый паразит
Знал, что власть не спит, а бдит.
Бдит за  Розкой - спекулянтшей,
Что успела первой  встать,
Взяв с собой сестру и мать,
Дочку, сына-передурка
И соседа-алкаша,
Чтобы  хлеб, всем гвалтом взявши,
Тут же и перепродать
За углом, на переулке…

Люди ринулись, спеша
В магазин. Стоят, не дышат,
А от полок хлебом пышет…

Вот резак подъемлет Зинка:
Раз! И – ровно половинка,
Режет точно, без запинки
Зорко смотрит на весы.

А над полками, над хлебом –
Китель, звёздочка, усы.
Это сам товарищ Сталин.
Умер он и взят на небо.
Там небесные красы,
Там  сияющие дали.
И, вполне возможно, там
Коммунизм уже построен.
Значит, повезёт и нам:
Каждый будет удостоен
Вдоволь, сколько пожелалось,
Сколько вытерпит живот.
Хлеба взять. Держись, народ!
Потерпеть осталось малость…


В августе, в степи далёкой,
В поднебесной ширине
По равнинам и увалам
Встанет хлеб. И небывалый
Хлеб Господь пошлёт стране,
Изнемогшей на войне.
Хлеба – не окинешь оком
Во степях на целине.

Скоро, скоро, очень скоро
Запоют в степях моторы.
Тронет парень рычаги:
- Будут хлеб да пироги!


                2008-03-10