Ванька-царь

ВАНЬКА-ЦАРЬ

Скоморошина


Говорят,
Когда-то встарь
Жил-был грозный Ванька-Царь.

Пил вино. Брюхатил девок.
Был охоч до сала с хлебом,
А по праздникам церковным
Ставил свечку за целковый!

Нравом, сказывают, бешен.
Чуть не так – трясется:
- Вешать!
Для решенья спорных дел
Он верёвок не жалел.
 
За заботу, за такую
Ване пели аллилуйю
И бояры, и народ.
Пели сутки напролёт,
Не считаючи часов,
Не жалея голосов,
Аллилуйю голося,
Благодарность вознося.
Ну, а если кто сипел?
Тот, конечно, и не пел.
Но зато он мог мычать
И ногою в такт стучать.

Вот, однажды, утром ранним
Прогуляться вышел Ваня
Из белокаменной светлицы
Вдоль по улицам столицы.
А на улицах толпа ..! (народ)
Аллилуйю все поют..! (молчат)
Мужики-то все мордатые,
Матёрые, бородатые.
А у баб-то -  задницы!
А у баб – передницы!
Едрит твою мать!
Троим не обнять!
Ух!
От такого загляденья
Впал Ванюша в умиленье…
Вдруг!
Как в новой шубе блохи,
Высыпали  скоморохи!
И при всём честном народе
Вслух срамные песни водят:
               
                Как у девицы, у красной
                Под широким,  под подолом
                Мужика вчерась словили
                И подвыпимши, и голым .

                У султане в Истанбуле
                Триста жен, белы, как мел.
                От такого многобабья
                Наш  султан оевнухел

                Говорят, вчера из бани
                Убежал наш царь, заплакав.
                За обиду сталось Ване –
                Задом с нищим одинаков.

Тут уж стража набежала,
Скоморохов задержала.
В руки белые взяла
И в подвалы повела,
Чтобы проводить дознанье…
Ан, подъемлет руку Ваня:
- МЫ – не зверь!
НАМ песен надо!!
Песня бодрость придаёт.
В песнях чаянья и радость
Выпевает наш народ.
Не текя по древу мыслью,
(Длинны речи – очень плохо)
МЫ желаем быть артистом!
Всем народом – в скоморохи!

Услыхав таки слова,
Стража сникла, как трава.
Самодержец! Тяжек гнёт.
Всё теперь наоборот.



А вокруг народ горланит:
- Исполать родному Ване!
Колокольный перезвон
Поднялся со всех сторон.
И под звон, под колокольный
Эх! Пошли в кадрили кони,
Заплясали в избах печки,
Засверкали в церквах свечки.
В пляс пошли монастыри,
Вдоль проспекта фонари,
В небе ходом заходило
Даже вечное светило.
Даже сам митрополит
С переплясами кадит!
Вот, что значит, если вдруг
Царь махнёт одной из рук!

Ваня снова длань подъемлет.
Стихло всё. Ванюше внемлют
Скоморохи и народ,
Широко разинув рот:
- Будем, братцы, очень скоро
Песни петь! Но только хором!
И для вас, для всех, друзья,
Запевалой буду Я!

В ожидании запева
Заломили руки девы,
Бабы выпятили груди!
И собаки, словно люди,
Приготовились завыть,
Чтобы Ване угодить.
Даже на помойке мухи
Перестали делать звуки
Всё движенье прекратилось,
Над столицей воцарилась
Абсолютна и полна,
Как в могиле, тишина.

Ваня кашлянул несмело,
Поднапряг тугое тело,
Широко разинул рот
Да как грянет! И народ
Услыхал, как над толпою,
Над притихшею страною,
Далеко в поля, за реку.
Что-то вроде «Ку-ка-ре-ку»
Понеслось из царских уст.

За рекой ракиты куст
Враз увял. А из реки
Голавли  да судаки,
Услыхав такую трель,
Повылазили на мель.
А с дворцовой красной крыши,
Что всех крыш в столице выше,
Взмыло облако ворон!
И тотчас со всех сторон:
Слева, спереди и справа
Зазвучали крики: «Браво»!
Ну, а сзади кто стоит,
Просто плакали навзрыд!
Стража мигом, стража разом,
Не  моргнувши даже глазом,
И  ничуть не оробев,
Лихо  грянула припев:

  Слава тебе Слава
  Присно и вовек,
  Господоподобный
  Богочеловек!

И тотчас на площадь бочки
Выкатили мужичочки.
Бочкам вышибали дно…

Я там был и пил вино.
По усам оно текло.
Стало весело, тепло.
И в весёлой суматохе
Затерялись скоморохи;
Или далее ушли,
Или их в подвал свели
Выправлять на досках нар
Их срамной репертуар…

А потом –
Силен лукавый –
На меня напали бабы.
А у них-то задницы!
А у них передницы!
Едрит твою мать!
Троим не обнять!
Ух…
Более ничего не упомню


                1969