Лирическая тетрадь Ретро

ПРИЗНАНИЕ

Я Вас тайно любил. ПризнаЮсь запоздало -
перед Вами до срока раскрыться не мог.
Наша первая встреча последнею стала,
перекрёстком единственным разных дорог.

Может, не было Вас? Лишь фантомною тенью
пронеслись Вы под сводами звёздных аркад?
И обманчивый сон, и тоска пробужденья,
и последние капли в клепсидре звенят.


ТАЛИСМАН

Из талисманов всех милей
мне пряжка туфельки Твоей –
предмет забытый, бесполезный.
Но для меня хранится в ней
тепло Твоей ладони нежной.

Пока живу, дышу пока,
разочарованный, усталый,
со мною пряжка башмачка –
кусочек сердца из металла.


НА ТКАНЫЙ
«АВТОПОРТРЕТ С КРЫЛОМ»

Сошлись на ткани красота и зло…
Потерянное ангелом крыло,
плечо нагое, золото бедра
вошли в меня зазубренной иглой.
Но я себе сказал: Судьбы игра,
закрой глаза и обретёшь покой.

Забылось, притерпелось, зажило;
другие сны и мысли об ином.
Но иногда взгрустнётся: за окном
Зеленозвёздным, ледяным огнём
горит во тьме прощальное крыло.


ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

Когда мой старый конь умаялся от бега
и стало утомлять однообразье дней,
с потёртого седла средь мертвенного снега
увидел я Тебя.  Иль Ты приснилась мне?

Все вёрсты позади. Уж конь ступает мерно.
Я не зову Тебя под мой печальный кров.
Ты – первая любовь зари моей вечерней
и (Бог Тебя храни!) последняя любовь.


СОН ПОСЛЕ БАЛА

Ночь. Мелодия вальса давно отзвучала;
на паркете затоптанном, в арочных окнах – луна.
Мы с Тобою скользим по двусветному залу,
и душа моя гулкой печали полна.

Этот бал, так давно и так страстно желанный,
озарённый нежданным явленьем Твоим,
стал, как fata morgana, виденьем туманным,
эхом вздоха печального, сном золотым.

Оставайся, прощай! – слышу голос усталый;
я стою в зеркалах на паркетном полу…
Ты одна улетаешь под своды двусветного зала,
а забытая маска смеётся в углу.


ОСЕННЯЯ МЕЛОДИЯ
Тине

Снова осень, и снова дожди,
ветер листья по улицам гонит.
Не спеши, подожди, подожди!
Я устал от жестокой погони.

Скоро ноги увязнут в снегу
и мороз перехватит дыханье.
Подожди же меня! Я бегу
за Тобой, за собой, с опозданьем.


ПОБЕГ

Жизнь земная – души темница:
Гложут мысли. Тоскливо. Тяжко.
Мне бы крылья свободной птицы
да попутных ветров упряжку.

В ночь глухую для тайной встречи
соберусь под завесой ненастья.
Ты зажги в канделябре свечи
и раскрой мне окошко настежь.

Прилечу я на свет манящий,
весь осыпанный звёздной пылью,
и сожгу на свечах горящих
мне не нужные больше крылья.


ОГНИ ОРИОНА

Над Городком церковный звон
плывёт, исполненный печали.
Затеплил служка Орион
три свечки в храмовом шандале.

Одну из них я загадал
Тебе во здравие земное,
вторую я своей назвал,
надеждой сердце успокоив.

А третья чья? Кому она
мерцает в облаке летучем?
На счастье чьё-то зажжена
иль это блеск слезы горючей?

Ответа нет. Стихает звон.
Спит Городок. Безмолвны дали.
И охраняет Орион
три огонька в своём шандале.


ЯНТАРЬ

На небесных угодьях янтарные гроздья
наливаются светом. И Млечный поток
обрывает  ночами созревшие звёзды
и роняет на Землю, в приморский песок.

А потом Ты, гуляя по влажному пляжу,
вдруг наступишь на сгусток упавшей звезды
и поднимешь его, улыбнёшься и скажешь:
Будь моим талисманом, храни от беды!

И окатыш, ладонью твоею согретый,
снова станет когда-нибудь новой звездой
и опять заблестит, увлекая поэта
на безумный и вечный полёт за Тобой.


БЕЛЫЙ ВАЛЬС

Белый вальс затихает к утру,
снег кружит по бульвару устало;
зажигает фонарь на ветру
ледяные гирлянды кристаллов.

Ты оставила белую шаль
на кусте оголённом сирени
и ушла в неизвестную даль
под мелодию вьюжной свирели.

Знает Бог лишь, услышу ли вновь
тот мотив в утешенье печали,
согревая остывшую кровь
незаметно подобранной шалью.


***
В ночной электричке усталые лица,
не холодно будто, но зябко и сыро.
Притёрты  колёса состава и мира,
и что-то, сверкая, за окнами мчится
навстречу вагонам из грозной столицы.

… Куда б ни спешил – от Тебя, за Тобою, -
раздавит меня неизбежно Москвою.


БЕЛЫЙ ЦВЕТ

Январский ветер снежною крупою
осыпал ночью сад оцепенелый.
И утром он предстал в одежде белой
моим глазам за рамою двойною.

А тёплым маем ливнями омытый
был этот сад любовно и умело.
И куст сирени, подвенечно-белый,
цвёл, осыпаясь, под окном раскрытым.

Не мудрствуя, как я природе верьте:
цвет одинаков у любви и смерти.


КТО ТЫ?

Ты отлетела облачною тенью
за горизонт, и снова дни пусты.

Откройся наконец, скажи, кто ты –
фантазия, каприз воображенья?
Ума хмельного хрупкий идеал?
Астральный знак? Гаданье на ладони?
Иль сердца звук, который записал
слезою я на лунном медальоне?