Из евразийского...

Обскурация с гомеостазом...
Статуи с облупленным раскрасом.
Ваши сёстры так на них похожи!
Ускакавшая в былое - лошадь.
Улетевший в будущее - лебедь.
Полосы огня - в закатном небе.
Память воинская - в древней злобе.
Новый царь - продавшийся европе.
Кто-то восстаёт - и умирает.
Но живёт народ... себя теряет...
И никто найти его не сможет.
Нет, никто вам больше не поможет.
Пусть не ночь народа, но - уж вечер,
Ибо нет ни имени, ни речи...

***
Мы знаем, кто наши отцы.

Научены, видать, недаром -
Европоцентрики-глупцы
Взмоляются илуватарам.

Топтать Восток не зря призвал
В расистском раже автор саги,
Злодеям имена давал
С намёком на азийский лагерь.

Кто не заметил - был ли слеп
Или открыть глаза боялся?
Я пожевала книжный хлеб -
Он с плесенцой мне показался.

Для вер высоких заперт двор.
И не эльфийству учит опыт.

Но я ж не маорийский орк,
Что (хоть в кино) рад вздуть европу.

***
Особость мненья неудобна,
Но никуда не может деться,
Как Человек Мореподобный,
В моей душе живущий с детства.

Когда люд - лес, а мир - пустыня,
Меня одну не оставляет.
С далёких дней - он и доныне
Мою судьбу определяет...

Для нас важней дневного света
Не то, что нам велят и скажут,
А тайной памяти советы,
Записанные в клетках наших...

***
Когда толпа повалит из ворот,
И вал скуластых лиц ко мне всё ближе, -
Я вижу в ней зачёркнутый народ,
Что безъязык, рассеян и унижен.

Когда я слышу в шёпоте дождя
Мыслителей идеи безымянных, -
В себе я чую мёртвого вождя,
Лишён он воли силой магий странных.

Когда грозят обидно наказать,
Чтоб мимовольно не проговорилась, -
Мне всё сильнее хочется сказать,
В чём вижу я небесную немилость.

Что происходит с нами и с землёй -
Знал дух мой прежде, нынче я - не знаю.
Когда мой груз ни с кем не разделён,
Тогда осла себе напоминаю...

***
Средь лукавцев, душою нечистых,
Претерпела немало невзгоды.
В цитадели европоцентристов
Загубила я лучшие годы.

Но судьбою, влеченьем и зовом
Спасена от паскудской погони.
 И суровая Азия снова
Приняла моё сердце в ладони.

Распростившись, рукою не машем,
Нет своих нам в краю за закатом.
Разве был кто-нибудь в доме нашем
Подлецу и предателю братом?

Правда - сущность, ужасная с виду,
И горька, как лекарство от свинства.
Исцелить невозможно обиду
 За отвергнутость всеединства.