Азъ грешный 11 Дешёвое подспорье споров

Дешёвое подспорье споров,
утилизация сырья
с упорством на пайковой норме
известного всем априори,
но я совсем уже не я,
не потеряв ещё себя:
врождённый миф без сносной формы
не удостоен бытия!

На чём сойдёмся, тем сочтёмся,
не привлекая горших бед,
чтоб с удовольствием содомским
утихомирить недовольство:
в чём прока, в том опоры нет,
но позитивный белый свет
дождётся полного расстройства
без негатива жутких бед!

Вот сообщённость, даже больше,
почти что узами родства
казались путы мнений общих –
народ трепещет или ропщет,
но ведь использует слова
защитой доброй против зла,
казалось бы, куда уж проще,
мир упростив до «дважды два»!

Как коренная невозможность,
нас провоцирует мечта
открыться днесь в грядущем-прошлом,
и доопошлить всё, что можно!
Все знают, словно ни черта
не могут сами – да, беда,
а не вина, но как ничтожно
звенит в итоге пустота!

Но темы спорных разговоров,
неподцензурный интерес
и непритворные раздоры
слепых, что производят формы,
представив там, пощупав здесь,
то подхватив благую весть,
а то, внушением бесспорных
и очевидных правд болезнь!

Вирусология познанья
и заразительный подтекст,
алхимия реакций тайных,
к потёмкам душ чужих реальный
традиционный интерес,
пусть ощущается подтекст
автоволнового сознанья:
не выдаст Бог, свинья не съест!

Кто не спасается отважно,
когда альтернативы нет
тому, что знают все и каждый:
одной неутолимой жаждой
все как один сойдутся здесь,
чтоб разделить нужду и песнь,
создав немыслимую давку –
ажиотажный интерес!

Все ждут кого-то и чего-то,
не ожидая от себя,
и потому из анекдота,
из спайки рабства и господства
не выходили никогда,
поскольку дальше-то куда?!
Пугает джунглями свобода
всю животину со двора!

Так, чуть от вздора отрешившись
и поумнев во сне дурном,
трезвея в пьяной перекличке,
кого ещё, – себя с поличным
поймаешь, ну-ка друг, постой,
ты, видно, парень непростой
с привитой развитой привычкой
порочной, если не святой!

Ждут не того, не там, не в этом,
так том, ну, а самим слабо
не стиль, не образ, но систему,
где зазеркальность с внутривенным,
изобретать без прока: «Бог, -
цитирую, изрёк пророк, -
там проявляется мгновенно,
где ждать его никто не мог»!

Без предварительных условий
и оснований целей-средств
из бездорожья, суесловья
не выбраться к прямому слову,
и не пройти весь свод-реестр, –
для казни собственной свой крест
дотащишь разве до Голгофы,
став жертвой, нужной позарез?!

И в этом смысле не нарушил
традиционной пустоты,
молву возвысив слогом худшим,
чем хуже, повторим, тем лучше:
факт выраженья – акт любви,
толпа во мне против толпы
на улицах, глаза и уши
принадлежат глухим, слепым!

Иду навстречу, как от встречи,
вручая то, чего не ждут,
что не спросили, тем отвечу!
Я тот, кто жив превыше речи,
и весь, как раньше, не умру
в тоске неизречённых пут,
однажды вымолвив «словечко»,
извечный продолжая путь!

Особенно гордится нечем,
вписавшись в контур, чтобы знать
оттенки протокольной речи,
как врут добытчики и лечат….
Что отрицать, что утверждать, –
на все вопросы отвечать,
что на картечи залп… осечкой:
типа того, не мог смолчать!

Скажу точнее, контур смерти –
неуловимая мишень
в общеизвестном ритме сердца,
ни избежать, ни опереться….
Самоубийственная цель
и голос – временная щель
с сипящим клапаном «акцента
эпохи», - уточнить хотел!

Упущена возможность в прошлом,
так, значит, суждено судьбой:
изменчива, как мода пошлость,
насколько обольщает новость,
настолько укрощает строй,
где быть вполне самим собой,
пожалуй, даже не придётся, –
игра кончается войной!

Производящая основа –
потребсоюз – потребсоблазн.
Зависящий от спроса, повод
толкает жанровые формы
на эстетический альянс
с порочным рынком общих фраз,
определяя униформу,
и универсум против нас!

Что мы творим? Как будто знаем,
на что толкает нас нужда,
а то, свободное желанье
таланта в виде наказанья
там, где всегда, как никогда:
пусть горе, только не беда,
и чтобы волей мирозданья
дарила радость красота!

Ищу себя неосторожно
на безответственный манер,
как будто делать это должен, –
способным добрым и хорошим
любить всё то, чего терпеть
я не могу теперь и здесь,
для целей будущего в прошлом
не находя достойных средств!
          _______________

Как все, как все, ещё ничтожней
сверх лицемерия юнца
хотя бы намекнуть роскошно,
другим нельзя, но мне-то можно
вещать от первого лица
со сладострастьем подлеца.
А то, «лопатой сделав рожу»,
связать два мира – два конца,

замкнув в себе контакт мгновенно:
не я, так кто, мол? Цель и смысл
всё в той же жертве откровенной, –
перл подражанья, фунт презренья,
не доискавшись красоты,
быть подтвержденьем правоты,
в которую нельзя поверить,
«стерев случайные черты»!

Суть в том, что подлинное поле
откочевало на поля,
где все доигрывались роли,
по принужденью, добровольно
осуществлялся личный план
не без надежд, иллюзий, драм:
тем и живём, и столько стоим,
что не даётся в руки нам!

Традиционные цитаты,
утраты с прибылью несём,
острее боль былой расплаты,
старинные страданья святы,
хотя достаток средств и форм –
нам не чета, но мы растём
своим страданием невнятным,
хоть мало что осознаём….

Всё, что не в теме – отступленья
от низких истин, подлых догм.
Каких желаем повторений,
не совершая преступлений
в проходках «сволочным путём»?!
И ждём чего, когда не ждём
спасенья, чуда избавленья,
как никогда уже потом!

Нельзя иначе: диалоги
с толпой в себе давно ведёшь
у перекрёстка, где дороги
уже обрублены жестоко,
вся в слоговом потоке ложь, –
от слова ничего не ждёшь
совсем ненужного в итоге,
когда живёшь – горишь – поёшь!

И это также очень важно
для повторения начал:
растит порок счастливой жажды,
преображаемся однажды:
Бог отнимает то, что дал, –
надежд расхожих капитал,
всё лучшее от лучших в каждом,
потребовав, как жизнь и дар

того, что требовать не вправе,
поскольку срок не подошёл
для исключения из правил….
И справедливых оправданий
по всей шкале реальных зол
утихомирить эту боль
не хватит, как не снять «проклятья
смоковницы» с души больной!
          _______________

В грядущем или прошлом гений,
опережая нюх молвы,
за подражательные перлы,
вопросы, заданные первым,
вневременную вздыбив пыль,
достоин прав святой любви
от презираемой им черни,
за что не раз бывал убит!

Поэтому теперь я должен
терзаться именно за то,
что понапрасну прах тревожил,
процеживая, что не прожил,
живя невинным воровством!
Всегда сегодня, а потом,
как никогда, всё будет можно!
И жизнь проходит день за днём!

Неважно, что другие тоже
своим достоинством сочли
неподцензурную возможность
страдать безгласностью острожной,
вопить о лучших, что ушли,
но были имена важны, -
распятья в пунктах подорожной, -
тем, что в них не было нужды!