Эпитафия

В очажном дыму согреваются птицы и первые тают снежинки.
Чёрное млеко ночное в омуте гиблом вскипело,
На свет убежало, изгибы дороги приняв, как змеиное тело.
Снег превращается в слёзы, и вижу я, очи смежив, глазом каждой снежинки
Со щёк отверделых, что ветер становится чёрным в отчётливой дали
И ствол за стволом древеса подступают ко мне, словно на водопой пришедшие звери,
Тесно обстали меня. Долговязые сосны туман по верхам прободали.
Ветви вцепилися в небо, а корни опору нашли в дивной вере.
Промеж небесного взлобья и хребта осеннего леса
Птицы летят, торопясь, чтобы ветви, поспешные в росте, их в лёт не пронзили.
Под сердцем лелею болезнь одного со смертью замеса.
Лес — утешенье моё на земле, что я засадил семенами имён.
Уста мои — кладбище предков, которых в слова, как в могилу в свой час опустили.
В каждом из слов я лежу, в каждом из вас заживо я погребён.