рыбы

Смс от бога. Помогаю откосить от армии,брака,самого себя и Wow… В век говорящих ищешь случайного тепла. Лучший собеседник – молчаливый слушатель, это рыбки в аквариуме. Сегодня она подумала им – чем больше бьют, тем ближе будем. Экранировать реальность она училась с детства. Даже при беглом , но глубоком снимочном взгляде, который вместе с первой нелюбовью пропадает вместе с подростковыми ломками сознаний кулаком сердца, понимаешь, что отраженное зрачком небо в осенний вечер, когда тебе дали покататься на велосипеде, ты сохранишь внутри себя навсегда. Всё что ты видишь, собираешь в копилку души, как скупой рыцарь, чтобы потом слепить из этого свой неповторимый рай . Или ад. Каждый вечер она приходила в сосновый сад, слово «бор» кололо испытанной болью и дымящимися рудиментами злости по имени кариес. Среди деревьев она кормила птиц. Первое время они недоверчиво, сверкая голодными бусинами глаз, толпились около и не подходили. Но, стая, не стадо, и всегда найдется кто-нибудь, кто устанет от страха и накормит остальных. Это был белый грязноватый голубь с харизмой февраля. Было в его взгляде что-то холодное,но доброе. Как будто он повидал на своем птичьем веку немало, но все таки решил остаться, посмотреть, что будет дальше. Он первый подошел к ней, сначала недоверчиво семеня, потом замерев на миг, и сделал первый рывок к крошкам. Птицы перестали верить людям, когда окончательно поняли, что руки - это не крылья. Постепенно стайка из голубей, воробьёв и горлиц привыкла и уже даже ждала этих кормящих встреч, не крошками хлеба, но рыхлой теплой тишиной, полосующей глаза закатом. Но в этот вечер никто не прилетел. Значит, у него беда, подумала она. И стала просить птиц найти его и оставить ему в небе, по которому он вернется помощь. Кто знает, сколько детей рождается от ночного крика одиноких сердец…. Кричащих, не чтоб услышали, а чтобы узнали и вспомнили. Под утро пришла молитва. В ней было мало слов, патина всхлипов и какого-то отчаянного броска духа поверх реальности. Там было и теплое утреннее лоно природы в молоке июньского тумана, и занавеска осеннего ветра, и пружинка зимнего отказа и уверенность кроны сосен. Так и будет. Небо… Храни его для своих законов и рассветов Храни чтобы осталось время Храни для детских сердец И тихой сумасшедшей любви Храни его для того Чего у него никогда не было И не будет Храни Потому что у тебя остался только он Хотя есть остальные Но они есть а он остался Храни, небо..а я подержу Тебя на руках… Молитву нельзя записать, она как дыхание или душа, одноразова невозможна. Маленький бежевый мотылёк запутался в ее волосах и катался на ветре из пряди, пока его не сдуло. Язык неба прост. Или отвечает сразу. Или молчит. Навсегда. Осквернённая войнами и насилием реальность ждала человека с размахом крыльев в несколько эпох. Порвавшего свое просветление как бинты .Он должен был стать меньше самой элементарной частицы, чтобы своим облаком накрыть огромный молочный шар времени, в котором, как в сказочном лотке, варится сказка жизни. Чтобы поверить в золотую рыбку не обязательно покупать невод.Лучше перечитать по своему онегина...и купить смету... Достаточно иметь три сумасшедших желания. И на их ветре катить в горы закаты и рассветы, вместо шашлыков читая маленьких принцев, не осуждая тех, кто здесь барашков не рисует, а ест. Не осуждать даже про себя и внутри. Даже после их камней. А заплакать о них, чтобы никто не знал и не видел, сколько роз лежит у них под ногами. И не изменить это даже после сто первого камня. И тогда, сто второй станет твоей книгой, где ты нарисуешь им шляпу, а они скажут, что это слон пошёл к удаву в гости во внутренний мир. Потому что одиночество. Когда скучают по рукам, об этом не говорят, а плачут. У маленького человека всегда больше сердца.Даже если там навсегда заблудилась осень.Жизнь это болезнь. Сон- лекарство. Смерть – рождение. А болеть всегда хочется с теми, кого любишь. Сотка опять звякнула ветром Моцарта. Она ждала смску от демона.