Бретёр

                (поэма)

Бретёр (от фр. brette — шпага) — заядлый, «профессиональный» дуэлянт, готовый драться на дуэли по любому, даже самому ничтожному поводу. Чаще всего дуэль намеренно провоцировалась бретёром.Тактика поведения бретёра в большинстве случаев сводилась к провокации противника любыми способами на поединок и гарантированной победе в дуэли. Изначально бретёрство преследовало материальные интересы — в порядке вещей было завладеть после дуэли оружием, деньгами или личными вещами жертвы.

В Венеции все в масках… Карнавал…,
Искрится небо фейерверком праздным,
Как долго я от скуки изнывал,
Манер себя лишая куртуазных.

Сегодня день последний для веселья,
«Прощанье с мясом», так зовётся он,
Великий пост, предтеча избавленья,
Грехов земных, ждёт завтра на поклон.

Двенадцать раз ударит Марангона,
Что в церкви Сан-Франческо делла Винья,
И призовёт в божественное лоно,
Чтоб одолеть грехов своих гордыню.

Ну, а пока, всех манит остерия,
Угорь морской, перепела и утка,
Чревоугодья  правит истерия,
А на десерт, под кофе, проститутка.

Уходит в чрево, как киту в желудок,
На молоке миндальном – бланманже,
И амброзино, не смутив рассудок,
Усвоилось на том же этаже.

Из зайца цибетин, каплун, миноги,
И как не лопнет брюхо у обжор,
От стольких блюд протягивают ноги,
Но обороты набирает жор.

Едят в три горла, пьют уже - в четыре,
Как будто день последний наступил,
Желудок свой пытаясь сделать шире,
Покуда час полночный не пробил.

Гуляют все от дожа и до пажа,
Патриций важный и бедняк плебей,
И куртизанки в поисках марьяжа,
В толпе бурлящей ищут королей.

Большой канал, насыщенный туманом,
С влюблёнными гондолы, визави,
В которых извергается вулканом,
Трепещущая музыка любви.

Бесстыдно страсть с людьми играет в покер,
Цинично души положив на карту,
С ухмылкой сальной наблюдает джокер,
Как вожделенно совершают бартер.

Грехом пропитан воздух городской,
В домах игорных ставки возрастают,
И в этой атмосфере колдовской,
Соперников ревнивцы убивают.

В неверном свете тающих свечей,
И под покровом масок разномастных,
Желают блюд из чувств погорячей,
В объятиях сплетаясь сладострастных.

Какие львицы…, глаз не оторвать,
Парча, атлас, муар и благовонья,
Открытость их корсетов может стать,
Источником безумья и бессонья.

Коктейль кокетства, флирта и обмана,
Исходит страсть от дам полуодетых,
Как под одеждой чуден абрис стана,
Желанно ощущенье силуэта.

Уже прошли бои собак с быками,
Святого Марка кровью окропив,
И конфетти взлетело мотыльками,
Над площадью всё небо расцветив.

Беснуется и кружится веселье,
Жонглёры, акробаты и шуты,
Прохожим поднимая настроенье,
Безбожно врут астрологи-плуты.

Вот Коломбина, Арлекин, Пьеро,
Герои из комедии дель арте,
Как будто персонажи карт таро,
И карнавала пёстрого штандарты.

Лукавый Кот, Чума, Смуглянка, Дама,
Всех масок, скрывших лиц, не перечесть,
Нет только масок Евы и Адама,
Хотя, возможно, что на ком-то есть.

И даже львы крылатые на стенах,
Дворца, который дожам дом родной,
Участвуют невольно в мизансценах
Спектакля жизни, с радостью шальной.

Пустынно только у ворот Бумажных,
Извет сегодня некому подать,
Нет у ворот доносчиков продажных,
Отца готовых за цехин продать.

Замолкли тюрьмы Поцци и Карчери,
И не вздыхает горем Вздохов Мост,
Там в карнавал уже никто не верит,
Живут сегодня, завтра – на погост.

Не будем же, однако, о печальном,
Есть, о веселье, смысл поговорить,
В Венецию я прибыл не случайно,
А чтобы рыбок золотых ловить.

Приехал я, дорог спрямив изгибы,
Долги вернуть Парижу обещал,
В водичке мутной угоститься рыбой,
И карнавал мне это предвещал.

Ну, где, как не в толпе, ревущей праздно,
Поправить можно денежный баланс,
На поединок вызвать безотказно,
Лишь неучтиво сделав реверанс.

Есть в карнавале тема для аншлага,
Которую не грех, перетереть,
Померяться, с глупцом богатым, шпагой,
И дать ему достойно умереть.

Пора за дело, ждёт меня работа,
Которая бретёру по нутру,
Кому веселье, а кому – охота,
Соединим же всё в одну игру.

А сделав дело, телом отвлекусь,
Сниму девчонок в банях, сладострастных,
И в омут удовольствий окунусь,
Не мучаясь в сомнениях напрасных.

О, нет, забылся, пусть меня простит,
Подслушав мысли дерзкие нечаянно,
Та, с кем мне встреча ночью предстоит,
С которой днём я встретился случайно.

Я не нашёл свой женский идеал,
Любовь свою не встретил я однажды,
В борделях вдохновения искал,
И исступлял себя грехом продажным.

А вот вчера свою отраду встретил,
И замер я, и взор потупил свой,
Стрелою Купидон меня отметил,
И райских кущ я ошутил покой.

Её назвали в детстве Анжеликой,
А так могли богиню лишь назвать,
Она, как лучик солнечного блика,
Иконы животворной благодать.

Она всех женщин краше и милей,
Без глаз её мне, кажется, не жить,
Я за неё готов предать друзей,
И в поединке голову сложить.

Я за неё…., нет слов таких на свете,
На что готов я ради этих глаз,
Пусть даже я скажу, что солнце светит,
Тусклее их, не будет лжив рассказ.

Она прекрасней фресок Ботичелли,
В ней столько совершенной чистоты,
Её увидев, смолкнут менестрели,
Свой голос, потеряв от красоты.

Её глаза искрятся, как брильянты,
Их блеск способен золото затмить,
Не премину проткнуть и секундантов,
Чтоб шпагой не согласных убедить.

От пышных бёдер глаз не оторвать,
И стройность ног под юбками читая,
Готов за грёзы жизнью рисковать,
О наслажденье неземном мечтая.

В корсете грудь, как белых две голубки,
Просящихся на волю улететь,
Влекут к себе коралловые губки,
И заставляют тело счастьем петь.

Как хочется дышать её дыханьем,
И выдохом её свой вдох смирять,
И сердце облегчая покаяньем,
Её своей Вселенною считать.

Сходить с ума от тайного желанья,
От поднятой случайно ветром юбки,
И чувствовать любовь, как мирозданье,
И понимать, насколько счастье хрупко.

Как хочется ей руки целовать
И шейку, словно горлице лесной,
В глаза смотреть и сердцем трепетать,
Любуясь, как подснежником весной.

Я в честь её слагал бы серенады,
Она внимала мне, готовя ужин,
И большего нам было бы не надо,
И больше нам двоим никто нужен.

Ушёл бы с ней я в тихую обитель,
Любить её и нарожать детей,
Хочу я мужем быть…, не как сожитель
Жить по любви и по закону с ней.

Но верно то, пустые всё мечтанья,
Зачем бретёр ей – вечный дуэлянт,
Готовый умереть без покаянья,
И хроники скандальной фигурант.

Устал смертельно…, Может быть старею?,
Привычно протыкать чужое тело,
Но, я, увы, лишь убивать умею,
И убивать умею я умело.

Да, я бретёр, авантюрист и мот,
Я завсегдатай драк и поединков,
Я в адрес свой не выношу острот,
И накрываю шутников простынкой.

Я одиночка, мне не нужен форум,
Мне наплевать на совесть и закон,
Судом своим я рассчитаюсь скорым,
Количество удвоив похорон.

Блеск золота давно мне застил взор,
Солид, флорин, британская гинея,
Я сам себе судья и прокурор,
Смертельной шпагой мастерски владея.

Я уважаю силу и отвагу,
В дуэлях проявляю свой талант,
Мне не пройти без шпаги даже шагу,
Бретёр моё призванье – дуэлянт.

Не сосчитать мне, скольких я пронзил,
Не описать…, не выдержит бумага,
Я смертью упоительно разил,
Не оставляя шансам бедолагам.

Не стоит жизнь и четверти гинеи,
Коль ей за спесь готовы заплатить,
Чем положенье у тебя знатнее,
Тем слаще шпагой жизнь твою купить.

Не надо делать из меня злодея,
Я может быть и сам тому не рад,
Когда от крови пролитой хмелея,
Перед собой не вижу я преград.

Да, я живу дуэлью и клинком,
Да, я обид случайных не прощаю,
И за обиды траурным венком,
Обидчикам могилы покрываю.

Болит, без денег грешная душа,
Всё потому, что я забыл креститься,
Бретёр не может не иметь гроша,
И как комод под лестницей пылиться.

Я не скупой, когда я в кутеже,
Всех угощу, налево и направо,
Не надо о грехах мне в кураже,
Чтоб вашу смерть не превратить в забаву.

Да, я люблю, манящий блеск дукатов,
Шитьё камзола нитью серебра,
Но страсть моя – звенящее стаккато
Клинков скрещенных и судьбой игра.

Всё, что врага разит собой и колет,
Мои друзья и слуги боевые,
Те, чей удар, меня не опозорит,
Не пропуская выпады чужие.

Чтоб не валяться в морге голышом,
Потом в могиле безымянно тлея,   
Я мастерски фехтую палашом
И виртуозно шпагою владею.

Мне смерть чужая совесть не мозолит,
Обходят сон кошмары стороной,
За деньги мне монах грехи замолит,
Или за пинту браги дармовой.

Когда карман скулит без барыша,
И пустота в нём, словно ведьма злится,
Ну, как прожить, дуэлью не греша,
Не встретить тех, кто хочет объясниться?

Ну, что ж, поищем, деньги мне нужны,
Купить подарок и в любви признаться,
Как мы глупы, когда мы влюблены,
И за любовь, хоть с чёртом будем драться.

А вот и тот, кто нужен мне для дела,
Как раз такого, долго я искал,
Клинок забыл мой, как трепещет тело,
Которое проворно настигал.

Каков каплун…, он явно не постится,
Камзол – парча, жабо ручной отделки,
Как на такого дядю не польститься,
Не застолбить для разговора стрелки.

Хорош, фазан, глазам своим не верю,
Для дуэлянта сказочный трофей,
Что ж, надо ощипать скорее перья,
И суп сварить с наваром поскорей.

Лицо баутой чёрною закрыто,
Плащ чёрный с пелериной кружевной,
И чёрной шляпой голова покрыта,
Галун по краю пущен золотой.

С главой дракона трость из амаранта,
Покрытая искусною резьбой,
Кулон-звезда из крупных бриллиантов,
Брильянт в печатке - нежно-голубой.

Висит кошель на поясе тугой,
Цехинами набитый золотыми,
Идет довольный жизнью и собой.
Каменьями сверкая дорогими.

Бедро брутально красит казолета,
Творение толедских мастеров,
Содружества бретёрского примета,
И тех, кто в схватке умереть готов.

Идёт, лицо своё под маской пряча,
Толпу фигурой молча раздвигая,
Он верит в деньги, верю я в удачу,
В игру свою коварную вступая.

Не надо в нашем деле торопиться,
И хладнокровным быть наверняка,
К нему с обидой надо подкатиться,
Надменным взором глядя свысока.

Что ж, подожду, а повод сам найдётся,
Бретёрам случай на роду написан,
Уверен я, тот в маске поведётся,
Мной приговор давно ему подписан.

Вот дама в маске пальцем поманила,
Того, кто явно был супругом третьим,
Садясь в карету, бантик обронила,
Отъехала, потери не заметив.

Ну, вот и всё, захлопнулась ловушка,
Коль повод дан достойно предъявить,
Да, побыстрей, он, право, просто душка,
Такого шпага просится убить.

Сама удача мне послала встречу,
Недаром зверь выходит на ловца,
Не стану я своей судьбе перечить,
Себя подкину в качестве живца.

Сеньор, вы грубость мне сказать хотели?
А мне вопрос хотелось вам задать…
У вас, случайно, руки не вспотели,
И кисть клинок умеет ли держать?

Кто вас просил, поднять упавший бантик?
Вы, сударь, видно, смерти захотели….
Представлюсь,  я – отпетый не романтик,
Вы в этом убедиться захотели…?

Вы, как я вижу бывший музыкант,
И, как смычок свой, достаёте шпагу,
Вам не хватает к шпаге лишь пуант,
И привязать к ноге своей дворнягу.

О, кажется, клиент уже созрел,
Готов взлететь испуганною птицей,
Я приготовить новый финт успел,
Сегодня он мне должен пригодиться.

Ну, что же, сударь, становитесь в стойку,
Ссужу вам время шпагу обнажить,
Вы вскоре мне вернёте неустойку,
Не успевая выпад отразить.

Ан гард, приятель, можно начинать,
И эт-ву прэ? Надеюсь вы готовы?
Не будем время паузой пытать,
И друг на друга лицезреть сурово.

Ну, что, алле? Не стану возражать,
Как кошка с мышкой с вами поиграю,
Я долго вас не буду убивать,
Клинком гордыню вашу исцеляя.

Он в стойку стал, поигрывая шпагой,
Отбросив плащ…, ума не приложу,
Откуда в левой оказалась дага?
Пустынному подобно миражу.

Как грамотно он принял позу «кварта»,
Парадом шпаги сразу и не взять,
Во мне зажёгся огонёк азарта,
Который трудно разумом понять.

Достойный терс, секунд, октав неявный,
Вот фланконад по левой стороне,
Его клинок, фехтуя своенравно,
Себя достойно чувствовал вполне.

Как будто ос смертельных злобный рой,
Так шпага на меня его напала,
Как не отметить мастерство хвалой,
И … привкус в горле острого металла.

Красив, чертовски, был его бросок…,
И флеш для глаза был неуловимым,
Я отклонить едва успел висок,
Как шпага в дюйме пролетела мимо.

Ремиз тщеславный, вёрткий дегаже,
Искусен он, как гуру фехтованья,
Я все приёмы исчерпал уже,
Но не добился должного признанья.

Сошлись тела на ближнем кор-а-кор,
Надёжность гард и силу рук сверяя,
Клинок клинку пошёл наперекор,
Стилет к стилету, кровь пролить желая.

О, чёрт, я снова выпад пропустил,
Ногой на камне гладком оступился,
Перемещаясь, голени скрестил…,
И перед схваткой не перекрестился…

Батман, рипост, прим левый, ангаже,
Мне чудом удавалось увернуться,
И мне уже не нравился сюжет,
Готовый на дуэли развернуться.

Со смертью были мы обручены,
Усталость моим телом овладела,
И пальцы были все посечены,
Как будто шпага гарды не имела.

Соперник был настойчив и лукав,
Как будто дьявол в плоть его вселился,
Он выпад новый произвёл, стремглав…,
Рукав мой левый кровью увлажнился.

Мы яростно рубились, сатанея,
Я - жаждой жизни, жизнью он моей,
Рубец кровавый мне отметил шею,
Чтоб показать, что он меня сильней.

Вот снова фруассе и контратака,
Скользят клинки по лезвию друг друга,
Уж, скоро час, как длится наша драка,
Дуэльного не покидая круга.

Он далеко совсем не дилетант,
Попавший в переделку бедолага,
Мне предъявляет шпагой прейскурант,
Своих расценок, словно жадный скряга.

Не разглядеть за маскою испуга,
По хватке видно – опытный боец,
Вращая сталь толедскую упруго,
Он хладнокровно предрешил конец.

Двойной батман и кроазе фатальный,
Клинок волшебно выпал из руки,
Нежданно наступил финал летальный,
Желанному финалу вопреки.

Он шёл ко мне, клинок не опуская,
Ногой своей, мою отбросив шпагу.
Куда вальяжность делась напускная?
Он шёл, как приговор ареопага.

Приставил к горлу шпаги остриё,
Чуть надавил, дурную кровь пуская,
Беззвучно имя вопросил моё,
Своею маской чёрною пугая.

Быть может, я в рожденьи не крестился,
Мне некому излить свою беду,
Неведомо, кто в душу мне вселился,
В объятья чьи, на исповедь пойду.

Ну, что ж, поговорю…, с судьбой в раздоре,
Не на моей победа стороне,
С удачей нынче я своею в ссоре,
Струится пот холодный по спине.

Эженом, в детстве мать меня звала,
Но вырос я и имя поменялось,
Я стал – Танат, нужда меня гнала,
И бесполезной мне казалась жалость.

Так ты – Эжен, носитель благородства…,
Тебе подходит…, словно ключ к замку,
По мне оно - отметина юродства,
И как диплом Сорбонны дураку.

Ты думаешь, случайна наша встреча?
Глупец…, такого долго я искал,
Который смерти будет, как предтеча,
И грешникам покажет мой оскал.

Ты нужен мне, карающей десницей,
На этом свете грешников искать,
И в ад им быть надежною возницей,
Свои грехи, давая осознать.

Я дам тебе выносливость и знанья,
И силу дам, чтоб быть сильнее всех,
Тебе не будет равных в фехтованье,
Любого одолеешь без помех.

Ты будешь мне слугой, рабом до гроба,
До искончанья века мне служить,
И пусть тебя ведёт по жизни злоба,
И голову не даст добро вскружить.

Постой, свою сними же маску… Снял…
Сам Люцифер, сомнений нет в персоне,
Искус людской я сразу в нём признал,
Я в церкви его видел на иконе.

О, нет, я дьяволу ответил – «нет»…
А хорошо ли ты о всём подумал?
С любимой завтра не встречать рассвет,
И есть ли смысл таким быть тугодумом?

В чистилище тебе мозги поправят,
Распределят, коль там ты не сгниёшь,
Пойдёшь туда, куда тебя направят,
А там в мои объятья попадёшь.

Пусть будет так, не выпала удача,
И что ж теперь, всем телом трепетать?
Бретёр таков - не может он иначе,
В игру чужую, как лакей играть.

Звучит каданс, финальные аккорды…,
Не мог подручным сатаны я стать,
Да, я такой, неправильный, но гордый,
И за грехи не надо упрекать…

Он на эфес рукой сильней нажал,
И кровь из горла хлынула струёю….
Вдобавок, мне в живот вошёл кинжал,
Чтоб захлебнулся к Богу я мольбою….
…………………………………………………………………………………………….
О, Господи, … отёр лицо рукой,
Кошмарный сон ладонью прогоняя,
И вытер пот над верхнею губой,
От ужаса всем сердцем замирая.

На мост Риальто въехала карета,
Как на волнах, качаясь на брусчатке,
А вот и церковь милосердия Ла-Пьета…,
Я сам не свой, как будто в лихорадке.

Здесь кучер лошадей притормозил,
Коней поводья натянув устало,
Свой сонный взор в окно я обратил,
И сон, как будто бы, рукою сняло.

Камзол – парча, жабо ручной отделки,
Он шёл довольный жизнью и собой.
Он не к друзьям спешил на посиделки,
Кошель висел на поясе тугой.

Лицо баутой чёрною закрыто,
Плащ чёрный с пелериной кружевной,
И чёрной шляпой голова покрыта,
Галун по краю пущен золотой.

С главой дракона трость из амаранта,
Покрытая искусною резьбой,
Кулон-звезда из крупных бриллиантов,
Брильянт в печатке - нежно-голубой…

Мне кажется, я с ним уже встречался,
Чтоб утолить взаимный счёт обид…
Как будто вовсе я не просыпался,
Так горло кашлем сдавленным хрипит.

Какой же бред перед Постом приснится,
Не уж то здесь, я смерть свою привечу?...
Коней своих, притормози, возница,
Я исповедаться хочу, пока не вечер…..

О, Господи…, будь милостив,   прости…


Пояснения автора к поэме:
Карнавал – означает в одном из вариантов перевода с итальянского, как «Прощание с мясом».
Марангона – самый большой колокол на колокольне церкви Сан-Франческо делла Винья в Венеции, двенадцатый удар которого, означал начало Великого поста.
Баута – любимая маска венецианцев, как правило, чёрного цвета, закрывающая верхнюю часть лица.
Амарант – редкая и ценная порода дерева.
Казолета – испанское название шпаги, изготавливаемой оружейными мастерами в г.Толедо. Она же – бретта, на французский манер.
Кулон-звезда – звезда, перевёрнутая вершиной вниз, а двумя вершинами, как рогами, вверх, является символом Сатаны (Люцифера).
Гарда – элемент шпаги, выполненный, как правило, в виде чашки для защиты рук фехтующего от ударов шпаги неприятеля.
Ангард, эт ву прэ, алле, кварта, парад, терс, секунд, октав, фланконад, флеш, ремиз, дегаже, кор-а-кор, батман, рипост, прим левый, ангаже, фруассе, кроазе – термины французской фехтовальной школы, обозначающие определенные команды, позиции, стойки и удары шпагой.
Дага - кинжал для левой руки при фехтовании шпагой, получивший широкое распространение в Европе в XV—XVII веках, так же назывался стиль сражения с оружием в обеих руках.
Эжен – в переводе с французского означает «благородный».