Эпистолярный роман

Застыл как соли столп в Содоме
Весь изумленный Карагас,
Ведь здесь брыкался в каждом доме,
Махая крыльями Пегас.

Был Карагас аул спокойный.
Своими девками пригож.
И, деньрожденьями запойный,
На монастырь не был похож.

Грешил здесь каждый, зная меру:
Кто водку пил, а кто блудил,
И сам мулла, хранитель веры,
Ночами вдовушек будил.

Но кто кому, зачем и сколько –
Никто в подробности не знал.
Кто шел любви дорожкой скользкой
Меня в свидетели не звал.

Любовь, она, котов бездомных
Мотает шумно средь села
И вдохновляет женщин томных
Порой на чудные дела.

И вот, как в балаганной пьесе,
Мадам, бальзаковских, блин, лет
Любвеобильному повесе
Эпистолярный шлет привет.

Мол - по тебе я так страдаю;
То наглый ты порой, то робкий;
И умиляясь разглядаю,
Пардон,  подарок твой - колготки.

Я богом создана для рая,
Соседка-дура  косит глаз,
И муж ее, свинья такая,
Меня желает хоть сейчас.

Но я тебя люблю, противный,
Тобой полна я целый день,
В ушах звучит твой голос дивный…
-Ну и такая ж дребедень.

Жечь, как положено те письма,
Онегин сельский наш не стал.
И их  Балда, его работник,
Из сена вИлами достал.

Ну, а жена его царица,
Сказал ж  Лермонт: коварна, зла.
Тех писем нежных вереницу
В райцентр тайно увезла.

Там письма в ксерокс заложили.
Урчал довольный аппарат.
Любовь на плаху положили,
И срам вдруг вырос во сто крат.

Пиар был тот раскручен круто,
Стиль этих писем узнают.
И в руки грязные кому-то
Со сдачей в лавке отдают.