Мой учитель музыки

Январь. На улице-25°. Мама сказала- Наденешь сегодня валенки, а то  отморозишь ноги.Я загрустила. Валенки надевать не хотелось.  В прихожей стояли модные сапоги, которые мама купила в магзине ''Балатон'' . И я ими очень гордилась. Они были бордового цвета, на платформе, предел моих тогдашних мечтаний. Таких  в нашем классе ни у кого не было. Только у меня. И были они предметом всеобщей зависти.   Плотно  облегающее ногу , голенище доходило до самых колен. Школьная форма была жестко укорочена и еле прикрывала пятую точку. Так ходили все девочки в нашей шоле. В моде было мини. -Сегодня наденешь валенки- повторила мать. И не делай вид, что ты не слышишь.
Мне было-14 ть. Я училась в музыкальной школе при муз. училище, которая находилась где-то минутах в сорока от нашего дома. Ехать нужно было на трамвае, который промерзал до основания и согревался лишь дыханьем людей. Покорно надев валенки ,взяла папку с нотами и поплелась на остановку. Муз. училище располагалось в помещении бывшего дворянского собрания.Большой вестибюль. Парадная лестница в коврах, колонны, лепные потолки, огромный концертный зал. Храм искусства- что и говорить.По лестницам порхали утонченного вида хрупкие девушки, с футлярами от скрипочек, с нотными тетрадями и желанием посвятить музыке всю себя без остатка. На площадке второго этажа  ждал меня мой преподаватель-студент третьекурсник , интересного вида молодой человек. Он был из тех, про кого говорят-Подает большие надежды. И он их подавал. Потом я узнала, что он закончил консерваторию и стал ведущим городским органистом.  Высокй , худой, не сказать ,чтобы очень красивый, но...от него была без ума вся женская половина( чуть было не сказала-человечества) нашего учреждения. У не го был крупный нос, на котором возлежали массивные очки, шикарные густые волосы темного цвета, доходящие до плеч, умное, но немного беспечное выражение лица. Джинсы, пиджак. А какие у него были руки...Эти кисти можно было выставлять в музее .Они были несколько удлиненные, изящные, сильные и вместе с тем нежные , мягкие, Кожа  белая , белая, сквозь нее проступали голубые вены, в которых должно быть текла голубая кровь. Так мне тогда казалось. С ним дружили самые красивые девушки музыкалки, Когда они пролетали мимо, он  подхватывал их, как профессиональный ловец бабочек в тропических джунглях, говорил какие то пустые ни к чему не обязывающие слова, целовал в щеки и отпускал. Те летели дальше. Но было видно,  что внимание его им было приятно. Его любили не только молоденькие однокурсницы, но и дамы повзрослее. Наша классная дама, дородная красивая женщина, носилась с ним, как курица с яйцом. Когда он играл, а мне приходилось при этом присутствовать, бывало, что мой трамвай привозил меня на уроки раньше обычного( я старалась не опаздывать)- это было что-то! Он садился за фортепьяно, откидывая полы пиджака назад, как это делал , наверное ,Лист или какой- нибудь другой выдающийся исполгитель и  начинал играть. Он играл Листа, какой то суперсложный концерт  в четыре руки. Первые две руки были Его, вторые -классной дамы. Я восхищалась, а что мне оставалось. Мне было только четырнадцать . Я даже не знала тогда, что такое''любить''.
              И так, я приходила, он кивал мне , бросая, ''Привет'' и мы начинали бегать по этажам и искать свободные классы. Их всегда не хватало. В классах большие двухметровые окна, обрамленные тяжелыми шторами. Портреты классиков и ,конечно, рояль. Меня всегда поражали эти инструменты. Это были мастодонты, древние рептилии, уставшие от жизненной суеты и похоронившие себя в темных комнатах музыкалки. Они были сделаны из благородных пород, с изъеденным от времени лаком, с клавишами, протертыми почти до дыр и с потемневшей медью педалей. На их лицах были выщерблены непонятные немецкие слова с двумя точками над буковкой ''r''and''i''.
     Он открывал крышку, я садилась на стульчик. -  Ну, поехали. Он брал меня за руку и показывал ,в каком положении должна находиться рука, что бы не висели локти, что бы кисть была куполообразноц и могла охватить октаву. Мне говорили, что у меня длинные пальцы и хорошая растяжка. Вообще меня считали способной, но немного флегматичной,  зажатой, я стеснялась выражать эмоции, даже, когда это было нужно. Мне внушали, музыкант- это, прежде всего артист. А артист должен играть''на публику''. Вобщем, мы занимались. Иногда он вставал, ходил по классу, а если я сбивалась с темпа, он опускал руку на мое плечо и начинал отбивать ритм, я терпела, наверное, так было нужно. Иногда, я приходила неподготовленная и спотыкалась на каждом аккорде и каждой ноте( он заставлял меня читать с листа). Видя мою немощь,  он морщился, но не ругал. Он вообще был не рядом, а где-то во вне. В каких то неведомых мне мирах. Мне казалось, что он и меня то не замечает, а если и разговаривает со мной , то как с мебелью, которая обязана присутствовать на подобном священнодействии.
Моя мама иногда приглашала его к нам домой, устраивала в честь него обеды,  к которым подавались разные вкусности от фаршированных рыб до ореховых тортов. Она расспрашивала его о родителях, моих успехах ,о том о сем, пока он с неизменным аппетитом поглощал тарелку за тарелкой. Потом мы занимались. Свободных классов в муз. училище почти не было, как я уже говорила. А уроки должны были проходить.
Иногда, он звонил классной даме и она двала ему ключи от своей квартиры, что находилась в двух шагах от нашего заведения , и мы неслись туда и занимались на ее рояле, в ее шикарной квартире, обставленной старинной мебелью, индийскими вазочками и фарфоровыми статуэтками. Еще у нее была коллекция кактусов, которые она трепетно разводила, Они стояли на подносе под стеклянным колпаком с лампой дневного света. Они были ее детьми. Своих детей она не имела. Нашей классной дамой была немолодая женщина со следами необыкновенной красоты. Поговаривали, что в молодости с нее писали портреты и один из них висел в нашем краеведческом музее. И это было похоже на правду.
     Как то , когда нам не удалось найти местечко для занятий, он потащил меня в наш городской КДЦ, где  подрабытывал в местной группе, играя на синтезаторе и составляя   оранжировки.На огромной сцене стояли мощные колонки, ударная установка, а на полу сплетением сонных змей лежали разнокалиберные кабели , о которые я постоянно спотыкалась. В дальнем углу дремало старенькое, всеми забытое пианино.
     Так прошел год. Нас отпустили на каникулы. За лето я повзрослела. Девочки взрослеют быстро. Подружки встречались с ровесниками, ходили на первые свидания. Время первых объятий и первых поцелуев пришло. Но, со мной все еще ничего не случалось. И вот, лето кончилось. Начался учебный год. Я приехала в музыкалку и увидела ...его. Сердце мое замерло и  остановилось.
( продолжение следует)