Ангел по имени Люба

    Пожив в общежитии института до окончания первого семестра, я с ужасом обнаружила, что съехала по успеваемости почти по всем предметам. Надо было срочно наверстывать, а, значит, желательно,  ездить по 2-2,5 часа из дома. А когда отменяли электрички или не приходил автобус, то и больше. Но делать было нечего. Я привыкла добросовестно учиться, в обществе еще трех человек (и их знакомых)это было нереально.

    Кто пользуется или раньше пользовался электричками, тот меня поймет. Занятия у нас на 1-2 курсах рано начинались и рано заканчивались. Как раз так, что на последний электропоезд из Москвы не было возможности успеть, разве только убегать каждый раз с последнего часа. А первую электричку после перерыва приходилось долго ждать, да обычно первыми шли дальние электрички, в Можайск, Гагарин, на которые садились толпы народа. Но зимой не хотелось долго мерзнуть на платформе в ожидании, поэтому лезли все, и кому надо было в Гагарин, и кому проехать пару остановок.

    В один прекрасный зимний денек, наверное, в пятницу, я стояла на платформе в ожидании поезда и самозабвенно ругалась с моим ухажером-одногруппником, который хотел проводить меня на электричке, а я противилась, как могла. Он мне нравился, но не до такой степени. Просто, как друг. А почему я подумала про пятницу - неподалеку стояли еще человека три из нашего городка, с других факультетов, а одна студентка - и на курс старше. Она очень редко попадалась мне по дороге. Такая же маленькая росточком, как и я, и еще более худенькая. И, как правило, они попадали со мной по пятницам. Все делали вид, что нас не видят.

    Я не хотела светить парня, поэтому уговаривала его идти домой. Послышался шум поезда, народ огромными толпами занимал позиции у предполагаемых остановок дверей. Меня подхватило и тоже понесло людское течение. Сзади меня оказалась Люба - та худенькая девушка.

    Страшная толчея, я не вижу,куда ставить ногу, вроде подножка рядом. И... И здесь надо заметить, что на дальней Гагаринской электричке были подножки, как у поездов дальнего следования, то есть лесенкой, уходящей вниз. И за спорами и толчеей у меня это вылетело из головы. Я делаю шаг и... лечу вниз, под колеса.

     Не успела я попрощаться с жизнью, как почувствовала просто стальную хватку за мой воротник, резкий рывок, пинок вперед - и я уже стою ногами в тамбуре, а держит меня не кто иной, как Люба. Как у такой пигалицы оказалась железная хватка и молниеносная реакция - не пойму до сих пор. И она не поймет тоже. И еще: повезло, что была зима, я была в зимнем пальто, поэтому не осталось никаких ушибов, а воротник на пальто был супермодный - большой отложной.

     В вагоне у меня начался истерический смех. Те, кто видел картинку, качали головой:
куда, мол, дура, спешила, на тот свет, что ли? Люба спокойно сидела рядом, давая мне прийти в себя.

     Вечером, ужиная с мамой, я, уже со смехом, рассказала ей про"эту хохму". Не услышав никакой реакции, подняла голову: по щекам матери медленно катились слезы.