Железный Век. Черновик фэнтези романа

9. Терпенберг

Посреди пиршественного зала терпенбергского дворца на шелковом полотнище блестела в свете факелов груда сокровищ. Столы ломились от яств, играла музыка, звенели кружки с пивом и вином – воины севера праздновали победу.

– Вернусь в Конунгард и все спущу на девок. Каждый день буду спать с новой наложницей пока не сдохну! – Рассмеялся Отюрмар.

Головорез нанизал на пальцы перстни с самоцветными камнями и навесил на шею десяток женских ожерелий из жемчуга и янтаря, три или четыре золоченых ремня опоясывали его разбухшее от пива брюхо.

– Такая жизнь по мне! Сражения и пиры! Пиры и сражения! Ха-ха-ха! Разве нужно еще что-нибудь для счастья? – Сказал Изенгрим. – Клянусь Громом, Север еще не знал столь славных мужей, как наши морские конунги! Да здравствуют Дан сын Дагмара и Сивульф Гроза Морей!

– Да здравствуют Дан и Сивульф! – Эхом отозвался дружный хор мужских голосов.

– Ну а ты как распорядишься со своей долей? – Спросил Дан у Вестейна.

– Отдам родителям, что бы они больше ни в чем не нуждались.

Около года назад певца изгнали из родных земель. Не потому что он был преступником, а из-за угрозы голода. Люди из ближайших хуторов как-то раз на народном собрании решили, что каждый десятый юноша должен покинуть родные края и искать лучшей доли на чужбине. Они бросили жребий, и Вестейну выпала судьба начать жизнь скитальца. Кто-то стал кормом для волков, кто-то ушел нищенствовать в Конунгард, а Вестейн угодил в лапы к разбойникам. И гнул бы он сейчас спину на чужом поле или надрывался с тяжелым молотом в руках над куском болотной руды, если бы предводитель разбойников не услышал, чудесного голоса юного изгнанника. Так Вестейн попал в дружину Дана.

– Возьмешь и отдашь все до последнего медяка? – Удивился Отюрмар.

– Ну, кое-что оставлю себе. – Пожал плечами певец. – Куплю самую лучшую арфу на свете.

Дан положил тяжелую руку на плечо Вестейна и спросил:

– Уйдешь из дружины, когда вернешься в отцовский дом?

– Нет, – ответил певец, чуть подумав. – Теперь мое место здесь. Мне будет тесно в родном хуторе. Я хочу увидеть весь мир и сложить песни о своих странствиях.

– Ты же не забудешь в своих песнях упомянуть обо мне? – Спросил Дан.

– Нет, конечно.

– Ну а ты, Сивульф? Что намерен делать по возвращении из похода? Что-то ты больно мрачен, как я погляжу.  Опять кости ноют?

– Болтаешь ты сегодня много, выпил бы лучше. – Сказал Сивульф в ответ.

– Не хочешь говорить – не надо. – Дан отломил ногу от жареного барана. Морской конунг любил много и вкусно поесть, а в особенности после боя. – Ярл Агнар, что будешь делать со своей долей, когда захватим Свархейм? Наверное, прикупишь себе еще пару хуторов в Конунгарде? Когда мы вернемся, ты станешь богаче самого принца Карломана. Слыхал, вы зовете эту жирную свинью своим конунгом. А не хочешь занять его место? Я бы тебе помог. За отдельную плату, конечно.

Ярл Агнар – мужчина лет тридцати пяти с заурядной для конунгардца внешностью – высокий и мускулистый с длинными руками и ногами, пшеничными волосами до плеч и рыжеватой бородой, с бесцветными глазами на вытянутом лице и узкой прорезью рта, был правой рукой старшего сына Алариха принца Карломана.

– Какой еще Свархейм? Дан, неужели тебе мало того добра, что мы здесь захватили? Отдохнем пару деньков и будем возвращаться.

Лицо Дана оставалось все таким же невозмутимым, но за время проведенное подле конунга Вестейн научился чувствовать негодования вождя по малейшим признакам, скрытым от других наблюдателей.

– Агнар, ты помнишь наш уговор? Карломан дает мне людей и корабли для похода на Свархейм, а я даю слово снять осаду с Конунгарда и не вторгаться в его пределы. – Дан сломал  пополам баранью мосталыгу и высосал костный мозг. 

Ярл нахмурил белесые брови.

– Зачем идти войной на Свархейм, если у нас и так полно сокровищ? Второй раз удача может ускользнуть от нас. Я не хочу рисковать людьми.

– Агнар прав. Я согласен, надо возвращаться. – Вмешался Отюрмар.

– Заткнись, тебя вообще никто не спрашивал. – Отрезал Дан. – Думаете это сокровища? – Морской конунг указал бараньей ногой на груду золота посреди зала. – Это лишь крупицы тех богатств, которые хранятся в Свархейме. Однажды, когда я еще сам был на службе у Алариха Беспощадного, мне довелось побывать в сокровищнице.

Дан смолк, и пиршественные чертоги погрузились в такую тишину, что Вестейн услышал удары собственного сердца. Тогда Дан продолжил:

– Там просто горы золота. Сотни тысяч золотых слитков. Драгоценных камней там столько, что невозможно сосчитать: рубины, алмазы, сапфиры, изумруды и еще горы камней, которым я и названия не знаю. Все это сверкает, переливается, так и просит: «Возьми нас! Возьми нас!» Оружие… прекраснейшее на свете оружие сделанное лучшими мастерами со всех концов земли: мечи с узорчатыми клинками, секиры в каменьях, копья покрытые рунами, восточные луки, шлема с золотыми нащечниками и крепчайшие брони. Вы даже не представляете, что вас там ждет! Короны побежденных Алварлингами владык свалены там просто в кучу, как какой-то недостойный внимания мусор. Вот что нас ждет в Свархейме. А главное слава, что останется в веках.

– Сладко поешь, Дан. Но даже если все так, не известно сумеем ли мы взять город. А вдруг Аларих узнал, что мы грабим его земли и уже вернулся? Вдруг нас там ждут не несметные сокровища, а бессчетные орды сваров? Как ты думаешь, какую казнь выдумает Аларих для тебя? Наверняка, что-то медленное и мучительное. Ты не думал о том, что в веках могут запомнить не твой подвиг, а твою смерть? Что там говорила жрица из Бобрового Храма? Лютая смерть, так вроде она сказала?

Дан выслушал ярла и перевел тяжелый взгляд на Сивульфа.

– Что скажешь, Гроза Морей. Может вы уже все решили за моей спиной? – Дан встал из-за стола и медленно расхаживая взад и вперед, обгладывал баранью ногу.

– Не суди людей по себе. Я слишком стар для заговоров. Я решил – это мой последний поход. Если боги позволят мне вернуться на родину, я намереваюсь купить усадьбу и спокойно доживать свой век вдали от морского грабежа и сражений. Хватит с меня подвигов. 

–  Так значит, ты уйдешь вместе с Агнаром? – спросил Дан.

– Разве я так сказал? Ты невнимательно слушаешь. Я сказал, что это мой последний поход. И он еще не завершен. Клянусь Громом, я не вернусь на родину до тех пор пока не возьму Свархейм на щит или не погибну в бою. Если я паду – это будет славный конец для морского конунга, которого не даром прозвали Грозою Морей.

– Вот это я понимаю! Сражаться, пировать и погибнуть в бою! Вот жизнь достойная настоящих мужей! – Сказал Изернгрим, поднимая кружку пива.

– Прекрасный тост, Изенгрим. Кто бы подумал, что в теле бесстрашного берсерка живет душа поэта! – Сказал Дан. – Ярл Агнар, выпьешь за то, что бы прожить жизнь, как настоящий воин и умереть смертью достойной героя?

Агнар заерзал в кресле и нерешительно поднял кубок.

– Выпью, отчего же не выпить, если тост так хорош. Но своих людей я на Свархейм не поведу.

– Ничего страшного. И без тебя обойдемся. – Сказал Дан, и подойдя к Агнару, со всего маха всадил обглоданную кость острым сколом в глаз.

Ярл заорал от боли, кружка вылетела из руки, забрызгав стол пивом. Кровь заструилась по щеке, бороде и шее. Агнар протянул руки к изувеченному глазу, но Дан не позволил ему извлечь баранью ногу из глазницы. Морской конунг кулаком забил кость в голову ярла, словно гвоздь в деревянный чурбан. Агнар несколько раз дернулся и притих. Бездыханное тело так и осталось сидеть в кресле, с торчащей мосталыгой из кровавой глазницы. 

– Ха! Дан убил слизняка куриной ножкой! – Рассмеялся Отюрмар глядя на произошедшее будто на приятельскую шутку.

– Да нет же, тупица, это был обломок кости от бараньей ноги. – Поправил его Изенгрим.

Вестейн почувствовал, как к горлу подкатил нестерпимый приступ рвоты. Он уже давно привык к ужасным зрелищам на поле боя, но сейчас он был совершенно к этому не готов.

– Не за столом же, Дан! – Проскулил певец.

Он встал и пошел к окну, но успел сделать всего пару шагов перед тем, как его вытошнило под смех дружинников.

– За свархеймские сокровища! – Дан поднял серебряную кружку со сваренным на пряных травах пивом и одним глотком осушил её.

***

Уже который день Энги скакал от одного постоялого двора к другому, что бы второпях набить желудок куском мяса с парой ломтей белого хлеба, запить кружкой пива, поменять лошадей и отправиться дальше. Темно-синий шерстяной плащ с вышитым кабаньим рылом на плече, который дозволялось носить только служителям верховного короля, давал право без лишних вопросов уходить из-за стола не расплатившись и забирать с конюшни лучших скакунов.

Энги был вестовым, доставлял донесения из Терпенберга в Свархейм и обратно. Обычно путь в одну сторону, занимал десять дней. Мужчина выезжал вместе с торговым караваном под надежной охраной, и не боясь зверей и разбойников, спокойно ехал, насвистывая песенки под нос, ни сколько не задумываясь о ценности свитков, которые он перевозил в седельной сумке. Были ли то донесения от казначея для герцога Гуннара или прошения купеческих гильдий, обращенных к самому королю, какая разница?

Каждый вечер Энги останавливался на постоялом дворе. Заказывал все самое лучшее, что только мог предложить хозяин, и очень негодовал, если мясо оказывалось слишком жестким или булка недостаточно свежей. Потом вестовой бросал несколько медяков за ночлег и шел в съемную комнату где его ждали мягкий тюфяк набитый соломой и шерстяное покрывало, а иногда пригожая девка, готовая обогреть постель по сходной цене.

Однако, на этот раз все было не так. Весь путь он преодолел за трое бессонных суток. Его спутник по имени Нотфред отстал на второй день. Сожрали его волки, или он благополучно добрался до деревни, где ему предоставили временный приют, кто знает? Но теперь Энги остался наедине с взмыленным конем и древней дорогой, вьющейся вдоль песчаного берега Рокочущей реки. Ноги занемели от усталости, поясницу ломило, а задница, казалось превратилась в один сплошной синяк с зияющим болью копчиком. В седельной сумке не было никакого донесения. Но важность своей миссии Энги осознавал, как никогда.

Сквозь клубящуюся дымку утреннего тумана показался Свархейм. Мрачная твердыня из серого песчаника возвышалась на пологом холме, застроенном длинными деревянными домами. Зубчатые стены грубо сложенные из громадных камней, угловатые толстые башни с развивающимися на ветру темно-синими знаменами, подвесной мост на мощных кованых цепях, широкий ров, на дне которого белели человеческие кости – такой представала столица королевства сваров перед глазами путников.

Вершину холма венчали пять каменных столпов, похожих на торчащие из земли  обветренные кривые бивни, высотою более чем в пятьдесят локтей. Это был зловещий Собор Богов Войны. Время от времени они слетались со всех концов земли, что бы насладившись обильными кровавыми жертвоприношениями, слиться в буйстве гнева и злобы, образовав единого бога Войны и Ненависти – Великого Свежевателя.

Жрецы говорят, что именно на этом месте в порыве безумной ярости бог освежевал сам себя, потом разрезал свое тело на части и развесил куски на скалах. На самый большой столп он водрузил голову, а на меньшие пригвоздил копьями руки и ноги. Провисев на скалах в таком виде девять дней, он узрел мысленным взором все тайны мироздания, а затем сошел на землю и начертал копьем на камнях священные руны собственной кровью.

Правдивы ли сказания жрецов или нет, но мутные багровые подтеки все еще отчетливо видны на столпах Собора. Старожилы уверяют, что иногда скалы кровоточат, предвещая великую войну.

Через Рокочущую реку перекинулся громадный каменный мост, под которым мог проплыть корабль с высокой мачтой. По легенде этот мост, как и замок Грисенштайн, был построен за одну ночь двергами в незапамятные времена, от которых остались лишь смутные воспоминания. Тогда еще правил первый король сваров Алварлег, приплывший в пустынные леса Свархейма из далеких северных земель. 

Другой конец моста терялся в тумане, казалось, что он ведет в другой мир. Да так оно и было – с давних пор на другой стороне Рокочущей реки начиналась земля Абелиона. Чужая и чуждая, таинственная и подчас недружелюбная земля. Но как бы не пугали иноплеменники, торговые караваны ежедневно проезжающие по единственному на Рокочущей реке мосту, обогатили Свархейм. По этому же мосту Аларих Беспощадный – далекий потомок легендарного короля Алварлега, уехал на запад, что бы покорить Абелион.

Неподкованные конские копыта выбили дробь из дубовых досок подвесных ворот. Энги вихрем пролетел по улицам Свархейма мимо, приземистых лачуг простых горожан, двухэтажных каменных домов богачей, кузниц, пекарен, гончарных мастерских, таверн, Собора Богов Войны и рыночной площади. Гогочущие гуси и кудахчущие курицы в ужасе разлетались в разные стороны перед всадником. Он промчался через весь город и остановился лишь перед воротами королевского двора, за которыми начинался сад и замок Грисенштайн, висящий над рекой на скалистом обрыве.

Энги постучал в ворота не слезая с коня.

– Откройте немедленно!

– Кого там несет в такую рань? – Раздался голос из-за двери.

– Вестовой с срочным донесением для герцога Гуннара.

Ворота открылись и Энги заехал во двор и, пришпорив коня, без промедления поскакал ко входу в замок. Лишь когда он спустился на землю, понял насколько устали ноги. Мужчина уже хотел постучать в дверь, но кулак нерешительно замер в воздухе. Говорят, что гонца принесшего дурные вести – убивают. Нет, конечно же, это полная чушь. Всякий здравомыслящий человек понимает, что вестник непричастен к случившемуся. Но ведь разум герцога может и помутиться от услышанного. Нужно придумать, как бы помягче ему обо всем рассказать.

Пока Энги прокручивал в голове слова, дверь распахнулась сама собой. Но перед вестовым стоял не герцог, а сама принцесса с парой служанок. Он видел Фриду всего однажды и то издали, но сразу узнал ее по горделивой осанке, гладкой молочно-белой коже, какая может быть только у девушки благородных кровей и платиновым кудрям, что волною ниспадали на плечи и доходили чуть ли не до колен. На принцессе было, пожалуй, слишком мало одежды – легчайшая туника и плащ из мягкой шерсти, да туфельки. 

Энги склонился в учтивом поклоне.

– Тебя я тут раньше не видела, – принцесса широко зевнула, – ты кто такой?

– Я Энги ¬– вестовой. С важным донесением… – Голос мужчины задрожал, никогда он еще не видел такой красоты столь близко. Во истину в ее жилах течет нечеловеческая кровь. – … для герцога Гуннара из Терпенберга.

– Ты знаешь, что от тебя жутко воняет? Такое ощущение, будто ты сто лет не мылся.

– Простите, госпожа, за мой неподобающий вид. Я… я очень виноват перед вами… Мне необходимо встретиться с герцогом и я тут же отправлюсь в баню, что бы смыть с себя грязь… которая покрыла меня в дороге.

Принцесса еще раз зевнула.

– Хельги, или как там тебя…

– Энги, моя госпожа.

– Ну, какая разница? Энги, ты ведь знаешь, что Свархейм был построен на месте источников горячих вод?

– Все об этом знают, моя госпожа…

– Тебе повезло, потому что мы сейчас как раз направлялись в купальню. Ты пойдешь со мной.

Энги заметил, что служанки несут полотенца и корзину с пузырьками, в которых должно быть налиты масла и благовония. Вестовой сглотнул.

– А как же герцог Гуннар. Ему необходимо…

– Тссс! – принцесса положила указательный палец на губы вестового. – Молчи, грязный Энги. Можно, я теперь буду тебя так звать? По-моему, звучит прекрасно. Послушайте только – Грязный Энги.

Служанки звонко рассмеялись. Никогда еще вестовой не чувствовал себя так неловко.

– Пошлите кого-нибудь за Гуннаром и Хагена позовите заодно. Пусть все идут в купальню.

Энги, принцесса и служанки прошли по мощеным дорожкам сада с цветущими киноварно-красными розами и подошли к купальне. Внутри круглого здания с изящными колоннами из розового мрамора клубился горячий пар. Лучи рассветного солнца, проходя через стекла запотевшего витража, окрашивали пространство в голубой, зеленый и красный цвета. Принцесса повелела вестовому раздеться. Он не смея ослушаться, скинул дырявый плащ, грязные ботинки, пропитанные потом и пылью тунику и  штаны.

Представ в чем мать родила перед принцессой и служанками, он испытал небывалый приступ стыда. Фрида медленно провела взглядом по телу вестового, задержавшись на чреслах, а потом приказала ему зайти в воду. Энги осторожно потрогал бурлящую поверхность воды пальцами ноги.  Вода показалась нестерпимо горячей и мужчина одернул ногу, вызвав смешки служанок.

– Не бойся, не сваришься, – сказала принцесса.

Вестовой залез в воду и сел на специальную приступочку, погрузившись по грудь.

– Так-то лучше, Грязный Энги. Это волшебный источник. Он уносит усталость и печали, наполняя тело жизненными силами, а душе дарует покой. Ты чувствуешь это?

– О, да… – ответил мужчина.

Когда кожа привыкла к жару, нега разлилась по телу, мышцы впервые расслабились за последние дни, захотелось спать.

– И все же ты еще очень грязный. С этим нужно что-то делать. – Сказала принцесса.

– Пожалуй, что так. – Согласился Энги.

Принцесса расстегнула ворот и туника плавно скатилась на мраморный пол. Теперь на ней не было ничего кроме маленьких золотых сережек с нежно-розовыми кристаллами кварца и колец нанизанных на тонкие длинные пальцы изящных рук. Такими же, как кристаллы кварца, нежно-розовыми были губы и соски принцессы. Энги решил, что спит. А может быть он уже в заоблачных чертогах, и перед ним небесная дева?

Фрида грациозно вошла в бурлящую воду, взяла пузырек из корзины служанки и вылила пару капель на волосы Энги. Ласковые руки вымыли голову вестового, и когда душистая пена защипала в глазах, мужчина окончательно убедился в том, что это не сон. Тем временем руки Фриды скользили куском мыла по шее и плечам вестового.

Энги уже почти взобрался на вершину блаженства, когда в здание купальни вошел герцог Гуннар.

– Принцесса, скажите на милость, почему я должен отрываться от государственных дел, и тащить сюда свой зад? Неужели вы думаете, что у меня нет более важных занятий?

– Вечно ты всем недоволен. Лучше бы захватил с собой мех вина и искупался с нами. А? как ты на это смотришь? – Ответила Фрида.

– А это еще кто с тобой? Садовник или может быть повар? По-моему ты уже переспала со всей прислугой обоего пола. Постой-ка, да это же мой вестовой. Энги, что ты тут делаешь?

Вестовой резко встал. Неуклюже поклонился и дрожащим голосом, заикаясь и кашляя в кулак, начал сбивчивый рассказ. Он рассказал обо всем, что видел собственными глазами. Как погиб казначей Нудовин. Как бородатые воины в блестящих кольчугах, подошли к стенам Терпенберга, выломали ворота и началась жуткая бойня. Как быстро один за другим пали ополченцы. Как свирепые берсерки в одних лишь медвежьих шкурах на плечах и коротких штанах изрубили в капусту стражников. Как с надвратной башни скинули городское знамя, и как взвился черный стяг разбойников Дана. А потом воины севера разграбили и осквернили Храм Бобра, а город обложили данью. Ушли они после этого или остались хозяйничать в Терпенберге, Энги не знал, потому что стрелой отправился в Свархейм, как только выпал случай покинуть город.

С каждым словом исторгнутым из уст вестового Гуннар мрачнел все сильнее.

– Все очень плохо, мой друг, – сказал герцог. – У меня нет вестей от Алариха. И я даже не знаю, добрался ли до короля мой гонец. Быть может Алирих пребывает в полном неведении относительно угрозы, нависшей над Свархеймом.

Герцог уселся на резное кресло и закрыл лицо ладонью.  Энги боялся представить, что сейчас чувствует герцог. Ведь Терпенберг, как и остальной Фростланд, были его родовой вотчиной. Уже не первой век предки Гуннара правили этими землями.

Хаген, который зашел в купальню вместе с Гуннаром и все это время безмолвно слушал, сказал:

– Стоит ли волноваться из-за случившегося? Когда разбойники нагрузят свои дырявые корыта терпенбергскими сокровищами, они уже точно не поплывут к нам. Какой в этом смысл? Грести несколько дней против течения, ради чего? Все равно их суда уже забиты до краев. Дяденька, не расстраивайся. Уже через пару месяцев твой доход от Фростланда станет прежним. Торговля – это неиссякаемая золотая жила. Пожалуй, я даже отмечу это событие парой глотков вина.

Его речь оборвала смачная пощечина. Гуннар ударил тыльной стороной ладони наотмашь, и Хаген упал на пол. Он вытер кровь на разбитой губе, неторопливо встал и отряхнулся, сверкая злыми глазами исподлобья. 

– Боги не одарили тебя ни умом, ни храбростью достойными благородного мужа. – Желваки играли на пунцовых скулах Гуннара. – Я хорошо знаю Дана. Если он возглавляет разбойничью рать, то ни за что не остановится до тех пор, пока не разграбит Свархейм. Думаешь его манит золото? Да, плевал он на богатства. Все что ему нужно – это приключения и добрая резня. Деньги ему нужны лишь для того, что бы щедро раздаривать своим людям. Никогда не думал, что этот головорез проживет так долго. Не могу взять в толк, откуда же у него появилось пятьсот воинов. Куда только глядит Карломан? Разбойники пришли из его земель. Не мог же он не заметить целое воинство на девяти кораблях?

– Боюсь, у моего брата заплыли жиром не только глаза, но и мозги. Стоит ли от него многого ждать? – Спросила Фрида. – Но что же нам делать, коли у нас нет ни войска достаточного, что бы встретить врага, ни вестей от папы? Только не говорите мне про родовой замок. Я не поеду в этот гадюшник, уж лучше быть изнасилованной всеми этими гнусными разбойниками и умереть, чем встретиться с мамой.

– Кое-какое войско у нас все же есть, – задумчиво произнес Гуннар. – Я ведь не сижу сложа руки в отличие от своего племянника. Пусть большая часть моей личной дружины сейчас месит грязь где-то там под стенами Абелиона вместе с Аларихом, я собрал немало наемников за последние дни. Правда их все равно не достаточно, что бы сразиться с Данном в поле. Но их должно хватить, что бы не позволить разбойникам взять город на щит. А на долгую осаду Дан вряд ли решится. Он ведь должен понимать, что король вернется. А тягаться с Аларихом Беспощадным у него духу не хватит – кишка тонка.

– А что если Дан все же решится на осаду? А что если папа потерпит поражение и вернется домой без войска?

– Ты так говоришь, будто что-то задумала. – Сказал Хаген. – Не уж то у тебя есть, что предложить получше?

Фрида криво улыбнулась.

– Вам бы мальчикам вечно оружием бряцать. Но есть силы куда страшнее стали и огня.

– О чем ты говоришь? – Спросил Гуннар.

– Призовем на помощь Свежевателя. Он не оставит свой святой город в час нужды. Возможно, вы забыли, но мой далекий предок король Алварлег был сыном Свежевателя и именно верховный бог войны приказал ему покинуть далекую северную родину и переселиться сюда.

Хотя вода в купальне по-прежнему оставалась горячей, мороз пробежал по коже Энги.

– Госпожа, но вам ли не знать, что кровожадный ничего не дает просто так. Он потребует плату. И я даже боюсь представить, что он захочет взамен своей помощи.

Принцесса хищно улыбнулась и в этот миг с ее лица испарилось все очарование. Вестовой увидел ее в совершенно ином свете, чем несколькими минутами ранее. Перед ним была пусть и очень привлекательная, но обыкновенная самодовольная избалованная шлюха. Только и всего.

– Ой, да ничего необычного Свежеватель не потребует. Принесем в жертву пару-тройку дюжин человек и все будет хорошо.

– Думаешь, его ненасытный голод удовлетворит пара дюжин человек? Я в этом сильно сомневаюсь. – Произнес Хаген.

– Не стоит докучать богам. Я знаю, как нужно поступить. – Сказал Гуннар. – запрем все ворота. Выставим на стены стражников и наемников и будет ждать одно из двух. Либо Аларих вернется и всех нас спасет, либо разбойники передохнут с голода под стенами Свархейма. Не думаю, что они пойдут на приступ. Все же Свархейм защищен гораздо лучше Терпенберга. Мы им не по зубам.

– Вот только может так случиться, что припасы в городе закончатся гораздо быстрее чем у Дана. К тому же разбойники будут их пополнять. – Заметил Хаген.

– Вовсе нет. Если выгнать из города часть горожан, еды у нас надолго хватит. – Ответил Гуннар.

Гуннар, Хаген и Фрида переглянулись ничего не сказав.

– Что же, я схожу проверить стражу, а ты осмотри склады с припасами. – Распорядился Гуннар. – Принцесса, приятного вам дня. Я оповещу знать на совете о нашем решении. Если желаете присутствовать лично, я распоряжусь, что бы вас заблаговременно оповестили о начале совещания.

– Герцог, как будто мне больше нечем заняться.

Гуннар и Хаген вышли из купальни, оставив вестового наедине с принцессой и ее служанками.

– И все же, я бы предпочла пробудить Свежевателя. Это гораздо надежнее. Правда, Грязный Энги? – Прошептала принцесса мужчине на ухо.

Она прижалась к нему скользким мокрым телом и поцеловала в губы. Он ощутил язык принцессы у себя во рту и вкус ее слюны. Она поцеловала его в шею, больно прикусила сосок и дала ему знак, что бы он выбрался из воды. Энги сел на край купальни, свесив ноги в пузырящуюся воду горячего источника, а принцесса целовала все ниже и ниже… Мужчина лег на теплые мраморные плиты пола, расслабил измученное долгой скачкой тело, и сомкнув тяжелые веки заснул.

***

Проснувшись, Дан обнаружил в своей постели женское тело. При взгляде на каштановые волосы и веселенькие веснушки на мертвенно-бледной коже, в голове морского конунга вспыхнуло два вопроса: «она жива?» и «откуда она тут взялась?» Ответить на первый вопрос было не трудно. Достаточно лишь приложить два пальца к шее, и нащупать пульс. Кожа теплая. Кровь все еще стучит в жилах. Это хорошо.

Ответить на второй вопрос куда сложнее. Дан сел на край кровати, натянул штаны, почесал лысину. Вчерашний день смутно отложился в его памяти. Обрывки воспоминаний перемешались, словно скелеты в братской могиле. Пиво, много пива, вино, медовуха. Это запомнилось хорошо. Гораздо хуже запомнились похоронные ладьи груженые павшими во время взятия Терпенберга воинами… Скорбные речи… Потешные бои в память о товарищах… Небольшая пьяная потасовка людей Дана с людьми Агнара… Сам ярл с торчащей костью из головы…

Стоять. Выходит Агнара убили? Помассировав затекшую во сне бычью шею, Дан попытался восстановить события. Но сделать это было не легко. Воспоминания были похожи на мальков, плещущихся в мутной воде. Кажется, они совсем рядом, сверкают серебряной чешуей в лучах солнца, а протянешь руку, ухватить, как они мгновенно исчезают в зарослях тины, будто и не было никогда.

Отюрмар или Изенгрим? Наверняка, ярла прикончил кто-то из них. Скорее всего Изенгрим. Берсерк может взбеситься в любую минуту, никогда не знаешь, что он выкинет. Но с другой стороны Отюрмар не лучше. Хоть и не берсерк, а страсть, как любит выпустить кому-нибудь кишки. Впрочем это мог сделать кто угодно. Ведь войско Дана состоит по большей части из сорвиголов,  для которых человека убить, все равно что высморкаться. Лишнее слово, дерзкий взгляд, или другая мелочь могли привести ярла Агнара к печальному исходу.

Но это был не Отюрмар и даже не Изенгрим. Память медленно возвращалась. Тусклая картинка в голове набирала цвет, неторопливо оживала, пока наконец Дан не вспомнил как все было. Более менее разобравшись в воспоминаниях, он так и не нашел в них места для веснушчатой девицы. С другой стороны, разве это имеет значение? Гораздо важнее, что впереди ждет длинный и тяжелый день. Поход нужно немедленно продолжить, до тех пор пока воины не перебили друг друга. Бездействие гибельно для любого войска.

Вожак морских налетчиков натянул тунику и подпоясался. Ножны с кинжалом привычно повисли на ремне. Тем временем девушка проснулась и прильнула щекой к плечу головореза, как кошка.

– Дан, ты уже оделся. А я надеялась поваляться с тобой еще немного. Не уходи, прошу тебя.

Мужчина почувствовал прикосновение горячих губ на небритой щеке.

– Полегче, подруга. Для начала я хотел бы знать – кто ты такая и что здесь делаешь?

Девица обиженно хлопнула длинными ресницами.

– Ты что ничего не помнишь?

Дан не ответил.

– Совсем ничего? Не помнишь, как спас меня от этих уродов?

– От каких уродов?

Девушка закатила зелено-карие глаза.

– Один косматый такой с безумным взором. Не помню, как его зовут. Изенфульф что ли… А второй рыжебородый выродок похожий на дверга. Они весь вечер заставляли меня танцевать. А когда я уже с ног валилась, начали спорить о том, кто первый проведет со мной ночь. И тут ты такой говоришь: «Не трогайте ее, она моя!» Взял на руки и унес. Это было так благородно с твоей стороны.

Дан пригладил клиновидную бородку.

– Взял на руки и унес?

– Да… вернее было бы сказать, взвалил на плечо и унес. Но сути это не меняет.

– А что же было потом?

– Догадайся сам,– девица хитро прищурилась.

– Ясно. Как тебя зовут?

– Похоже ты и вправду ничего не помнишь. – Девушка вздохнула. – А я так хотела поверить, что ты влюбился в меня с первого взгляда. Меня зовут Френне. Я – танцовщица, странствовала по свету вместе со сказителями. Мы переходили из селения в селение, и даже были в нескольких городах. Сказители пели старинные песни о богах и героях, а я била в бубен и плясала. Так продолжалось  до тех пор пока здешний казначей не положил на меня глаз. Он хотел сделать меня своей наложницей. Жирная свинья. Но я не согласилась. Так этот ублюдок выкрал меня. Я уже готовилась к худшему. Но ту пришел ты со своим непобедимым воинством и спас меня. Сначала от мерзких лап Нудовина, а потом и от тех жутких уродов, что посягали на мою честь.

– Думаешь, мне есть до тебя дело? Одевайся и проваливай.

Девушка оплела шею Дана гибкими, словно стебли вьюна, руками.

– Пожалуйста, не прогоняй меня. Я хочу следовать за тобой куда бы ты не отправился. Я хочу стать твоей королевой. Пусть я и не из благородного рода. Но так ли это важно?

Дан молчал.

– Прости. Я понимаю, что не достаточно хороша для тебя, но я могу быть полезной. Я умею шить и кашеварить, к тому же у меня прекрасный голос.

– Пошла вон.

Френне опустила голову и закрыла лицо руками. Дан отвернулся, что бы не видеть, как она одевается. Он лишь слышал, как шелестит ее платье и шмыгает нос. Перед тем, как выдворить девушку, морской конунг проверил, не утащила ли она чего-нибудь с собой. Убедившись, что все на месте, он глубоко вздохнул и, положил на ее ладонь увесистый мешочек золота.

– Старайся не попадаться лишний раз на глаза моим ребятам.

– Может быть…

– Нет.

Дан вытолкнул танцовщицу из покоев, затворил за ней дверь и еще раз глубоко вздохнул. Свархейм уже близок. А времени до возвращения Алариха из похода на Абелион с каждым днем все меньше. Нужно проследить за сбором дани с Терпенберга. Осмотреть готовы ли корабли к плаванию по реке. Время пиров и празднества окончено, нельзя отвлекаться на ерунду. Нельзя, но иногда так хочется.