Если кого-то внутрь себя пустить

Если кого-то внутрь себя пустить, он, может быть, останется на обед. Он, может быть, останется погостить. А может быть, навсегда прорастет в тебе.

--

Может быть, ты захочешь, чтоб он ушел. Может быть, тебе станет тесно в груди. Станешь ты выкорчевывать корешок — главное, сам себя-то не повреди.

Ты привыкнешь к нему, как к себе, как к врагу, другу, Богу, хроническому недугу, регулярно дождливому четвергу, чересчур замкнУтому кругу, как к слуге, что молчит, если кличут слугу, и взирает не в меру гордо. Но он вырастет. Станет по горло. Встанет — будет по самое не могу.

Ни вздохнуть, ни чихнуть, ни пошевелиться: и не встать, и не сесть, и ни шагу пройти; ни забыть, ни забыться, ни разозлиться и обиду не проглотить.

Призывая его приостановиться, призывая его прекратить расти, ты звонишь докторам, пожарным, в полицию с одной просьбой — тебя спасти.

Помощи скорой приедет врач, спросит, что беспокоит, диагноз поставит, укол — медбрат; от подрёберных колик они пропишут какую-то мазь, компрессы и ложку касторки, от кашля и горла — попить настойки, от боли в душе — дурман-траву, от тяжести в сердце — я не назову, сложное слишком наименование, — словом, стандартное врачевание.

А не вылечишь — будет в печенках сидеть, глубже еще пустит корни. Так придешь — а там он. Не побрит, не одет, пиво-чипсы-немецкое-порно… А там он — и как будто нет места тебе. И ты места себе не находишь. Ты уходишь. Выходишь ты из себя, а вот дальше идти тебе некуда. Всех знакомых обзваниваешь ребят, но поселиться не у кого.

А потом пригласит кто-то в гости на чай, разрешит переночевать… Ты, оставшись, будто бы невзначай, занимаешь его кровать… Начинаешь со временем забывать, что пора уходить, что довольно следить, нужно освободить не свое помещение — обживаешь пространство, не просишь прощения и доводишь хозяина до возмущения, взявшись вещи его паковать.

--

Если кого-то внутрь себя пускать, главное, не забыться, не зазеваться — люди имеют тенденцию оставаться, если их своевременно приласкать.