Джарока

Пачка печенья, мое пубертатное пиво,
дождь во дворе, и в душе подозрительный дождь,
кошка свернулась на полке и гонит ревниво,
надо уйти, но уйдя – все равно не уйдешь.

Так я привязана к дому, к чулану запретов,
к пыльным томам о бескрайних морях и мирах,
к томикам русских и очень нерусских поэтов,
к старым стихам о таком, о чем только – в стихах.

Внутренний ход – анфилада террас и терроров,
жаркий уют повседневной холодной войны,
и на окошках столетних резные узоры,
облики роз, лики срезанных роз и вины.

В этих колодцах кроется влага живая
или отрава, отсутствие всяких надежд?
Жизнь или смерть? Я не знаю. Я просто не знаю.
Жизнь среди мертвых – и книг, и цветов, и одежд?

Жизнь или смерть в анфиладе трудов и традиций,
смерть или жизнь в обустроенных этих местах?
Срезанной розе не сделаться песней и птицей,
не улететь на рассвете на чьих-то устах.

В этой судьбе ничего от красивостей рока,
в этом уделе – ни жеста виньеточных поз.
Только предел – потускневший балкончик, джарока,
только печаль увядающих срезанных роз.

20 июля 2014