И сказал Старик

Журавлиный клин над лесами, да хатами.
Быстро речка бежит перекатами.
Там, где ветра многоголосица,
Там на волю, душа моя просится.

Детство сшито суровыми нитками,
Жил всю жизнь за закрытой калиткою,
Все на грани, да выбора не было,
Ну, а после наружу всё выплыло.

И с босыми ногами, по лезвицу,
Побежал и понес околесицу,
А потом и пошло, и поехало -
На спор браги ведро, на потеху

И от воли, как дурень, без роздыха…
Но тошнило от свежего воздуха…
Я накрылся туманною дымкою,
Да пурга завьюжила снежинками.

И у старой часовни, заброшенной,
Поклонился вратам перекошенным,
Но вот внутрь зайти кто осмелится?
Без надежды, что все перемелется.

Без надежды, что все образуется…
За околицей вьюга беснуется…
Только смерть всё смеялась и скалилась,
Жаля сердце моё, ох, намаялась…

Я тогда закричал: «Где Ты, Боже Мой?
Отгони, я прошу, ту каргу с клюкой,
Я ж не спел, не сказал еще многого,
Больно мне от ошейника строгого!»

И услышал я: «Нет, нет ещё не срок…
Вот моя рука, ну, вставай, сынок…»
Тут подумал я – коли опять свезло,
Значит, жить буду я всем смертям назло.