Воинственный гимн

На рассвете застывшие с вечера бубны вновь продолжат рождать свой тревожный воинственный гимн.
Звук их гулкий, далёкий, в тиши этой скудный окольцует жгутом нас невидимым, но тугим.
И не первое утро такой вот тревоги разливается солнцем солёным в затихшей степи,
Но сегодня на бархатном алом востоке даже птицы замолкли, и ты, друг мой, стой и терпи.
Не меха навалились на сильные плечи, что-то бОльшее дышит в затылок, шипит и хрипит.
Мы так долго готовились к горестной встрече, а сейчас нам не сдвинуться с места, из плотной цепи.
Степь сушёным листом под ногами босыми то ли шепчет проклятья, то ли молится древним богам.
Мы не страхом, не ужасом тихим простыли, просто каждый из нас был свободой с рожденья богат.
Мы умели гоняться с ветрами на равных, полониться смехом, лечиться одним ароматом смолы.
А теперь, лишь завидев однажды тот стан их, мы вдруг стали оторванным стеблем, ничтожно малы.
Друг мой, мы ли сейчас коронованы правом убивать, драгоценные жизни других отнимать?
И родная земля травяным сарафаном так печалится, будто ребёнка пускает в путь мать.
Брат мой, ты ли был выбран, на то и повенчан, чтобы судьбы решать, почву кровью густой окроплять?
Я держусь за коня, говорю... но не вечен. Ты ли эту спираль повернешь, если надобно, вспять?
Бубны гонят восход, золочёное утро, и земля разбухает, и ветер приносит тепло.
Был бы мир - мы бы с нашим добротным гуртом возвещали покой и родство, прорастая в седло.
А теперь, друг мой, тишь - только нынче иная, мы дрожим и молчим вместе с воздухом, колким, чужим.
Если всё же решишься на выбор, то знай - я, как и прежде, с тобой, уповаю на правду и жизнь.