Для женщин в соку!

Про женщин много я писала!

Писала про себя, писала  о
Других!

Однако  никогда я не делила,
На 20, 40, 50 и 60!

Но вот сегодня мне пришлось
Их поделить!

Кому вот двадцать – ещё детство!

Кому уж сорок  хотят двадцать!

Кому ведь 50 и 60 хотят  любви
Опять!

Кому уж 70 и 80 , тут ревность
Гложет ими и даже девичью
Фамилию хотят вернуть свою!

А вот Цветкову снился сон!

Мне снился сон.

Я шёл ковыльным полем,
Болтая с незнакомыми людьми.

И оглянувшись, я внезапно понял,
Что ухожу из возраста любви.

Вокруг белели старческие лица,
Но я никак не мог остановиться.

Меня вперед нелегкая несла,
Как лодку без единого весла.

Я удалялся за пределы чуда,
Окованный серебряной луной.

Я говорил: "Смотрите, я оттуда!" -
Но спутники смеялись надо мной.

Я шёл за ними, как покорный кролик,
Мой тихий плач их доводил до колик.

Холодный свет дорогу линовал,
Когда мой лучший возраст миновал.

Холодный свет.

Неторопливый говор.

Жестокий бог нам лица рисовал.

Мне вспоминался невесомый город,
Где я любить когда-то рисковал.

Мне снился сон.

Я шёл ковыльным адом,
Стояла ночь.

И ты лежала рядом,
Спокойное дыхание храня.

Мне было страшно.

Разбуди меня!

Но это ведь мужчина так считает!

Рубальская Лариса считает по
Другому!

И вот, что говорит она о женщинах
В соку!

Годы идут, годы движутся,
Челюсть вставлена, трудно дышится .

Гляну в зеркальце, одна кручина,
Шея в складках, лицо в морщинах.

Туфли куплю, в журнале копия,
Носить не могу, плоскостопие.

Вдаль не вижу, вблизи как безрукая,
Потому что очень уж близорукая!

И пусть поэты пишут, что их любовь
Ушла, а женщины кричат всем о своих
Морщинах!

Мне больше нравится Есенин!

И мне б хотелось, чтоб это он лишь
Для меня писал!

Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени!

Он мне дороже юности и лета.

Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.

Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.

Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.

И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.

Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.

Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.

Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем  хулиганстве.