Мои ресницы и скулы тебе завещаны

Все изменилось с нашей последней встречи,
Минус двенадцать - уже ни черта не значат,
Минус минута - на два миллиметра легче,
Минус промиля – и больно уже иначе.

Родное окно больше нам не светит,
Крис Браун, Рианна, у нас все немного лучше.
Скрепят пожелтевшие, сонные недокачели.
Скрепят. Я устал, заткни мне по-братски уши.

Поужинать, что-ли? Как у тебя на третьем?
Легко засыпаешь, зная, что я подонок?
Я мучаюсь ночью, глотая подушку, стерва!
Веду себя словно жалкий несносный ребенок!

Ты знаешь, я больше к тебе не приеду,
Даже если погода, и там, ну, судьба нагадала,
Научусь, наконец, отличать философию от пьяного бреда.
Ты поймешь, что в прихожей у нас мало света
И слишком мало моих ударений  стало.

Прилечь между ребрами самыми светлыми, теплыми.
Обычное чувство – страдать от великой затрещины.
Расстояние остановками мерить, хмурыми, мокрыми.
Мои ресницы и скулы тебе завещаны.

Нам всегда светофоры горели зеленым,
Тварью врезался в стену порочный взгляд,
Что ты там говорила: «Какой ты клевый»?
Мой пиджак твоей ревностью был помят.

Настал тот момент, когда нужно включить свет в прихожей.
Я не люблю темноту – в ней только слова, не поступки.
Ты меня ненавидишь и любишь. Я тоже. Мы странно похожи.
Невозможны, бездарны, скучны. Два бродячих ублюдка