Батарея

 


Уже который год
не вижу рыбы.
Прошли деньки,
когда я жил в раю.
Обглоданные ураганом глыбы
в местах знакомых всё не узнаю.
Старею, видно.
Или мир стареет?
Иное время в сердце берегу:
Скала, что называлась «батареей»,
была в воде,
теперь – на берегу.
В бетоне вся!
Опорой служит пляжу.
Неместному – так просто не видна.
Прядёт свою бессмысленную пряжу
вдоль побережий
                мелкая волна
и бьётся о бетонные причалы
расхлябанно, неровно, вразнобой.
Печально чайка что-то прокричала,
спикировав в отхлынувший прибой.
Кому взбрело засыпать это место
щебёнкою?
Такой был раньше вид!
Нам автор остаётся неизвестным,
но мнится, зря он всё же позабыт.
Торопимся!
Спешим!
И за большою, –
как пел он, – правдою
не увидали ложь:
Здесь можно было отдохнуть душою,
сейчас и телом вряд ли отдохнёшь.
Где валуны те?
Где большие камни,
все в крупных мидиях? –
уже они как миф! –
окатанные морем и веками,
с задумчивыми крабами на них.
Злым ураганом море прежний контур
всё тщится берегам своим вернуть.
Но долго после шторма
мощным фронтом
колышутся средь бунов
грязь
и муть
и тянутся к Ливадии и дальше,
сворачиваясь в море
в жёлтый жгут.
Какой-то ненадёжностью и фальшью
искусственные пляжи отдают.
А было…
Только вспомню –
и немею.
Вдруг вспыхнет из-за жизненной гряды,
как «ласточкой» взлетали с «батареи»
мальчишки над зеркальностью воды.
И в той воде рассветной
отражаясь,
как Афродита в потаённых снах,
стояла женщина,
нагая и святая,
с лучами солнца в светлых волосах.
Когда-то под скалой той,
затаившись,
я ждал кефаль
иль крался к горбылю.
В подводный мир нечаянно влюбившись,
уже его вовек не разлюблю.
На дне застыв,
средь водорослей прячась,
я видел явь, что превосходит сны:
вот лобаны,
сначала обозначась,
стремительно идут из глубины.
И вот на леске
рыба ходит кругом,
таща гарпун, теряя чешую…
Ах, было!
Было!..
А теперь с испугом
я мест знакомых всё не узнаю.
Уже который год не вижу рыбы.
Уходит лето.
Сам я как больной.
И глыбы всех просчётом и ошибок,
гнетущие,
маячат за спиной…