7 Маша

Кирилл Андреевич давно не появлялся, видимо Совет  пока не выбрал нового подопечного или был занят более важными делами и на время забыл обо мне. Я решила прогуляться на Землю.
Закрыла глаза и представила себе крышу любого дома – многоэтажки, открыла и оказалась в незнакомом городе. Звезд почти не было, лишь одинокая лунная дорожка спускалась с неба.
Присела на краешек крыши девятиэтажного дома и уставилась в пустоту под ногами. Мысли исчезали, медленно стал приходить долгожданный покой, как вдруг рядом раздался скрип чердачной двери. Мне стало интересно: кто же нарушил мое уединение и кому так поздно не спится.
В дверную щель проскользнула маленькая фигура в длинной юбке, высоких ботинках с растрепанными волосами. Девушка подошла к краю крыши и заглянула за него. Потом сделала пару шагов назад, села. Достала из сумки бутылку вина и пачку сигарет. Пододвинулась ближе к краю, открыла вино, сделала пару глотков и затянулась сигаретой.
Совет никогда не позволял мне самой выбирать своих подопечных. Я посмотрела на нее еще раз и почувствовала, как приходит понимание: ей нужна помощь. Последствия моего своеволия были неизвестны, так что тут беспокоиться не о чем, по крайней мере, пока. Быстро обдумав все «за» и «против», решилась. Будь, что будет.
Вспомнила, как воплотиться на Земле. Выбрала место в паре метров от девушки и начала представлять: голубое шелковое струящееся платье в пол, крылья, как у Кирилла Андреевича, длинные волосы и полупрозрачную светящуюся кожу. Когда имеешь дело с людьми - первое впечатление, как правило, самое сильное. Через пару мгновений у меня получилось.
Пошелестела крыльями, чтобы привлечь ее внимание, но не напугать. Девушка обернулась, и я увидела в ее глазах изумление.
- Кажется, я сошла с ума! – воскликнула она.
Да, хорошее начало.
- Что ты, успокойся, все хорошо.
- Кто вы?
- А как ты сама думаешь?
- Ну, что-то типа ангела?
- Возможно…
- У вас крылья, вы светитесь и к тому же зависли в нескольких сантиметрах от крыши!
- О, а я думала, что твердо стою на ногах – пошутила я.
- Не смешно, я вас не звала, уходите! – она демонстративно отвернулась и уставилась в пустоту.
- Послушай, можно, просто посидеть рядом, я ведь даже не знаю, как тебя зовут?
- Обещаете не доставать? Не читать нотации? – раздался недоверчивый голос.
- Да, обещаю.
- Маша! Вы ведь спросили, как меня зовут, так вот, я – Маша.
- Хорошо, спасибо.
Я присела рядом с ней.
- Платье испачкать не боитесь? – пытается задеть.
Покачала в ответ головой.
- Что вы здесь делаете, уж не ради меня заявились, это точно!? – пробурчала Маша.
- Тебе когда-нибудь хотелось побыть в одиночестве, судя по тому, что ты здесь – хотелось. У нас – тех, кто живет на небесах, тоже иногда возникает такое желание. Так случилось, что мы с тобой выбрали одно время и одну крышу.
- Допустим, я вам верю.
- Спасибо. Можно задать тебе вопрос?
- Давайте.
- А почему здесь ты?
- Мои родители постоянно ругаются между собой, до меня им дела нет, в институте скучно и уныло, Лешка меня бросил, ушел к Юльке, конечно, она местная королева, родители при деньгах, вся такая раскрасавица, любого парня поманит, и он сразу к ней бежит. А я люблю его, понимаете! Что вы там на своих небесах знаете о любви!
- Я ведь тоже когда-то жила на Земле.
- Ага, еще скажите, что любили!
- А разве это невозможно?
- Тогда понимаете, как мне хреново.
- Представляю.
Мы немного помолчали.
- Расскажите.
- Что?
- О том, как любили.
Я прикрыла глаза. Эту историю все равно, нужно было рассказать когда-нибудь кому-нибудь. Так почему не ей и не сейчас.
«Очень часто люди путают влюбленность с любовью, прежде чем узнать любовь, многие проходят через череду влюбленностей. Каждая по-своему ценна, потому что несет в себе свой дар и опыт.
Когда в мою жизнь постучалась первая влюбленность, мне было семнадцать лет. Молодая девушка, пребывающая в ожидании чего-то прекрасного и замечательного. Я жила в маленькой деревушке, затерявшейся среди лесов и полей. Моя бабушка была местной травницей, знахаркой и ворожеей. Ее чтили и уважали в деревне. В десять лет я перешла жить в ее дом, чтобы учиться и каждый день проходил наполненный новыми открытиями. Но когда мне исполнилось семнадцать, мысли гораздо больше стали занимать юноши, чем травы и корни.
В деревне за мной ухаживали двое: один – мечтатель и романтик, пока еще не определившийся, чем будет заниматься в жизни; а второй – крепко стоящий на ногах, сын кузнеца. Мой выбор пал на сына кузнеца, он излучал силу, уверенность в себе и в завтрашнем дне, которых, как тогда казалось, мне недоставало.  Через какое-то время я узнала, что знаками внимания он одаривает не только меня, но и еще нескольких девушек в деревне. Мы расстались. Так закончилась первая влюбленность.
Ты спросишь: для чего они нужны, почему в мою дверь сразу не постучалась любовь?
Сначала я тоже постоянно спрашивала себя об этом и только спустя какое-то время поняла: уроки влюбленности были горьки и полезны одновременно.
Первый показал, что во мне живет сила, которая поможет справиться с любыми трудностями. Второй предпочел другую девушку – я научилась смирению и прощению. Третий уехал в город на заработки, оставив меня в деревне, – узнала, как отпускать  и смотреть в след без горечи и обид. Четвертый, влюбленный в меня без взаимности, – тому, что нельзя только брать и ничего не отдавать взамен.
Единственная дорога в ближайший город проходила через центр нашей деревни. Иногда появлялись торговцы или путешественники. Останавливались на ночлег, задерживались на пару дней, чтобы восстановить силы, ведь до города путь не близкий и обычно занимал от пяти до восьми дней, а потом исчезали. В целом, мы жили довольно уединенно.
Однажды у окраины деревни появились бродячие актеры. Жители сбежались, чтобы рассмотреть их получше, порасспросить о тех местах, где они бывали и что видели. Повозки образовывали круг, в центре которого мужчины разводили большой костер. Рядом суетились женщины, вокруг бегали маленькие дети, сновали кошки и собаки.
Навстречу местным жителям вышел старший в труппе, крепкий мужчина лет шестидесяти, черные кудри которого давно покрыла седина. Он обстоятельно ответил на расспросы, попросив разрешения остаться на пару дней, а взамен пригласил всех желающих прийти завтра вечером на праздничное представление с ужином и танцами. Эта идея понравилась старейшинам деревни, и они охотно позволили актерам остаться.
Весь следующий день был наполнен заботами. Мужчины приносили на центральную улицу столы и стулья, расставляли факелы, помогали актерам мастерить сцену. Женщины спорили о том, что приготовить, распределяли обязанности: кому печь хлеб, кому пироги, кому тушить мясо с травами, кому варить похлебку. Детей, чтоб не вертелись под ногами, отправили в лес за ягодами. Я разливала по кувшинам компоты и сбитень, а бабушка достала из погреба свое лучшее домашнее вино. Все готовились к празднику.
Настал вечер. Зажгли факелы. Столы ломились от разных кушаний. Повсюду звучала музыка. Люди улыбались и веселились. После ужина актеры разыграли представление, менестрели пели песни, шуты кривлялись и строили рожицы. Потом были танцы. Плясал и стар и млад, водили хороводы, разбивались на пары.
В какой-то момент я устала от шума и веселья и решила немного передохнуть у костра, там, где старый сказитель рассказывал детям о странствиях своей труппы. Присев неподалеку от их небольшого кружка, закрыла глаза и слушала о городах, деревнях, людях и обычаях.
Я так до конца и не поняла, что тогда произошло. Словно воздух сделался плотным, и мне стало тяжело дышать. Открыла глаза, осмотрелась вокруг, не понимая, что же изменилось. Все казалось прежним, но что-то явно было не так. И тогда увидела его. Он стоял, небрежно облокотившись на повозку, и тоже слушал сказителя. На миг наши глаза встретились, и я упала в бездну. Все исчезло, мир как будто растворился. Мы смотрели друг на друга, не мигая, и если один отводил взгляд на долю секунды, то тут же возвращал обратно, словно боясь, что другой исчезнет. Сколько так продолжалось, несколько секунд или вечность, не знаю.
Наверное, он первый пришел в себя, потому что указал взглядом на берег, протекающей неподалеку, реки. Мы пошли к реке, обходя веселящихся и шумных зазывал. Постепенно деревня и звуки праздника остались позади. Впереди была черная ночь, небо, усыпанное звездами и шум реки.
Сидели на берегу, говорили взахлеб, прерывались на молчание и никак не могли отвести друг от друга глаз.
Светало… Из-за горизонта показалось солнце. В полдень труппа должна была уезжать. Его гнали вперед ветер, жажда новых мест, знаний и открытий. А мне нужно было еще год учиться у бабушки. Он звал меня с собой, а я просила вернуться за мной. Он никогда не возвращался туда, где уже побывал и умолял бросить все и присоединиться к его странствиям. Я молчала и качала головой.
Мы расстались. Он ушел к своим, я к своим. В полдень труппа уехала, я осталась.
Бабушка видела, что со мной что-то происходит и постепенно выведала все. Какое-то время молчала, обдумывая, а потом сказала следующее: «он не вернется, его жизнь будет наполнена новыми впечатлениями; когда-нибудь поймет, что гонит его вперед; познает то, что должен познать; во всех женщинах, которых встретит, сам того не осознавая, будет искать тебя, но ни с кем не обретет покоя души, - это его выбор, его путь;  тебе остается то немногое, что может остаться женщине – любить, вспоминать и растить сына с глазами отца, меняющими цвет от погоды и настроения».
Так и случилось: он не вернулся, а я любила, хранила воспоминания в сердце и растила сына.»
Маша какое-то время молчала, а потом спросила:
- Какой толк от такой любви, неужели вам никогда не хотелось, чтобы он вернулся, жить, как все нормальные люди?
Я рассмеялась.
- Конечно же, хотелось… Ты спросила, какой толк, а вот какой: многие живут, вообще, не встретив любовь. То, что было, было прекрасно. Я пронесла эту любовь через всю жизнь, она открыла меня настоящую, ту, которая долгое время просто спала. И как бы больно не было поначалу, спустя какое-то время я поняла, что это был самый драгоценный дар, который мне только могла преподнести жизнь.
- Как его звали? А то вы все он, да он?
- Честно? Не знаю, сначала не спросила, а потом это было уже не важно. Как можно назвать одним именем небо, звезды, воздух, траву, деревья, реки? Он стал для меня всем: и самой малой малостью и самым огромным и бесконечным…
- А потом в какой-нибудь другой жизни вы его встречали?
- Нет. Я бы узнала.
- Как?
- По глазам…
- Грустно…Печальная история…
- Это самое чудесное, что произошло со мной, когда-нибудь поймешь. Ну да ладно. Попробуй закрыть глаза и расслабиться, только сначала возьми меня за руку.
- Зачем?
- Увидишь, доверься.
Маша взяла меня за руку, закрыла глаза, и мы полетели. Звезды оставались позади, впереди была пустота, в которой из маленькой светящейся точки, начал вырастать Белый храм.
Опустились на ступени, поднялись по ним вверх и зашли внутрь.
- Тебе нужно идти вперед по коридору, подходить к каждой двери и дотрагиваться до нее ладошкой, как только почувствуешь, что дверь теплая, можешь ее открыть.
Маша переходила от одной двери к другой и все дальше удалялась от меня. В какой-то момент, я почувствовала легкое волнение, вдруг зря ее привела, но тогда она бы не смогла войти в Храм. Наконец, раздался победный крик.
- Нашла! Это она! Идите же скорее!
Я поспешила к ней.
- Открывай.
Она стояла в нерешительности перед дверью.
- Я боюсь. Что там?
- Пока не откроешь, не узнаем.
- Ладно.
Слегка толкнула дверь и та отворилась. За ней оказалось бесконечное пространство, сияющее теплым белым светом, и везде, куда бы ни падал взгляд, стояли мольберты.
- Откуда вы узнали?
- Что?
- А то, что я с детства всегда рисовала, сначала на обоях, потом в альбомах, потом на мольбертах. Я мечтала пойти учиться в художественное училище. Родители меня отговорили. Убеждали, что кистью на жизнь не заработаешь, лучше быть как все, менеджером, бухгалтером или юристом. Я послушала их и поступила в институт на факультет экономики. Как только начала учиться, перестала рисовать, совсем перестала, понимаете…
- Иди, это твой мир, твоя мечта, так иди же к ней.
Маша послушала и шагнула вперед. Осторожно переходила от одного мольберта к другому, замирала, перебирала краски.
Я осторожно прикрыла ее дверь и пошла к своей. Тут я больше не нужна.
У двери меня поджидал Кирилл Андреевич и, судя по его нахмуренным бровям, наша встреча не предвещала мне ничего хорошего.
- Как ты могла! Нарушить правила самого Совета, у меня никогда не было такого своевольного ученика. Ждать, видите ли, устала, милочка! Откуда столько своеволия! Даже не представляешь, какой переполох вызвала наверху. Думал, сошлют тебя куда-нибудь подальше. Но Совет остался твоим выбором доволен, хоть и просил всыпать тебе по первое число и впредь подобного не допускать! Поняла!?
- Чего тут не понять. Вы ангел, а гневаетесь, значит, дело плохо…
- Даже крылья себе выдумала, какая наглость! – выпалил он, потом взглянул на свои – настоящие все равно лучше. Смотри у меня, с такими выходками, ждать свои собственные крылья тебе еще тысячу лет придется!
- Кирилл Андреевич, миленький, ну раз все утряслось, чего теперь-то так волноваться. Были бы на Земле, я бы за ваше сердце беспокоилась – пошутила я.
- Ну, язва! За какие проступки мне такая ученица досталась – он уже почти пришел в себя и успокоился – ладно, в первый раз прощу, раз Совет простил, но чтоб больше ни-ни! Поняла?
- Поняла, поняла… Можно вас спросить?
- Знаю, о чем спросить хочешь. Все видел, все слышал, но помочь ничем не могу. Ты стала моей подопечной, когда третью или четвертую жизнь на Земле была. Я даже в архиве покопался, самому интересно стало, нет никакой информации. Сама знаешь, какая у нас в небесной канцелярии неразбериха иногда бывает. Потеряли все о твоей первой жизни. Мой совет – забудь, когда это было, то, почти две тысячи лет прошло… Ладно пора мне! – проворчал он и исчез.
Легко сказать – забыть, - но даже ученикам ангелов, это иногда так сложно сделать.
Прошло несколько недель. Совет успокоился, Кирилл Андреевич вновь стал прежним добродушным старичком. А я сидела на крыше той же девятиэтажки и смотрела на окна противоположного дома. В маленькой комнате -  мольберт, повсюду разбросаны эскизы и тюбики, а в центре стоит Маша, вся перепачканная красками, и улыбается.