Убойный скот, 1933

Мычащую скотину ясным утром гонят на убой.
Народу нужно есть! В своих делах невинен,            
Он в небо взгляд бросает нежно голубой,–
Его желудок непомерный вечно ненасытен.
Им рощица, как девка на баштане, машет нежною листвой,
И жаворонок песнь высокую в зените дарит.
Бредет величественное стадо, пыль вздымая за собой,
Рождая неподдельные лесных зверей тоску и зависть.

Рты городов – как глотки змей в гнезде сухой земли:
Сколь ни бросай, всегда им будет мало!
Пылают тучи огненные в сумрачной дали,
И бездна алчная отважный дух объяла.
В ночи снедающей горят окровавленные клыки
Бездушных и ужасных хищных небоскребов,
А звезды бледные – от жизни грешной далеки,
Обожжено мартенами печей затянутое смогом нёбо.
Урчит в кишках осклизлых гнилостных канализаций,–
Все надобно разрушить нам и все тотчас пустить на слом!
Прогнило все нутро напыщенных цивилизаций –
И время варварству безумному пришло!..

Богам завистливым мы бедных жертв не тащим на алтарь –
Пусть постными молитвами питаются скукоженных старушек.
Всегда насмешливо глядим на предков диких встарь
И не гадаем понапрасну на кофейной гуще.
Изысканных и дорогих деликатесов полные витрины:
Колбасы всех сортов, паштеты пряные, рагу,
Копченых ляжек восхитительны смотрины.
Зверь просыпается – и больше ни гугу!
Жиреют нации, как боровы свиные,
Охотничий подогревая интерес.
Того гляди, пора готовить отбивные,
Кровавые люля-кебаб или ромштекс.

Растет наш аппетит. Все выше глиняный колосс!
А ножки тонкие и хрупкие тщедушного урода.
Достиг он тайных звезд, целует Бога он взасос,
Взирая вкруг себя напыщенно и гордо.
Фу, как смердит от оптимизма глупой твари,
Ее жалеть в слезах не станешь ты теперь.
Закат окрашен цветом свежей киновари,
Не избежать катастрофических потерь!
Дорога вся изрыта тысячью кругляшками копыт,
И страшны иероглифы погибельные эти.
А каждый умник весел и душою чист,
И о любви горланит громче всех на свете.

Грядущее и позднее потомство!
И ты пойдешь на корм, как скот, иным скотам –
Тебе неведомо хитросплетений вероломство,
Ты веришь искренне витийственным речам.
Как восхитителен циничный пламенный парад!
Пастух залез на сановитую высокую трибуну,
Приветствуя колонны тесные, сомкнувшиеся в ряд,
Вдыхая хриплой грудью ветер радостный и юный.
Пылят столетия, неся нам внове радость и печаль,
Слышны диковинные горестные вести.
И мы, как подъяремный скот, бредем в иную даль
На пир бесславной и ужасной смерти!

1933