по горным тропам, слегка хромая

по горным тропам, слегка хромая, но безо всяких следов одышки
шел сонный мальчик, искавший стаю, упрямо шел со стрелой в лодыжке.
по сине-серым зернистым склонам, с копченым ветром сожженной кожей,
немного нервен, устало-болен, карабкался по земле просохшей,
за травы тягучие цеплялся, к разлапистым прислонялся соснам,
и думал - а что ж он не остался, где не исходят кровью десна,
где из ущелий родниками хлещет как не нектар, так святость,
что погнало? и шел, на плечи ружья взвалив, забыв про слабость
и от сомнений отмахнувшись. с богом, не с богом, против бога,
худший ли, никакой ли, лучший - равно изломана дорога.
мимо шатров и паланкинов, мимо - ползком - ленивой стражи
шел, укрепляя клинья клином, чтоб обрести былую жажду
в горе и в радости держаться за тех, кто жив, за тех, кто дышит,
чтобы всегда за ними гнаться - он забирался дальше, выше.
и когда воздух ткнул сомненьем, вдруг полегчав в объеме вдоха,
мальчик упал.
шептались ели. вдоль мутных луж цвела осока.
не было большего на свете, чем его полнившие звуки.
гладил холодный плотный ветер, мальчик лежал, раскинув руки.
ему бы оседлать потоки, мчаться с живой водой игривой,
кто сказал, что его ждут волки? кто указал тропу в крапиве
вместо той, втоптанной в прибрежье? мальчик дышал надгорным небом,
небо стекало в лог медвежий, пахло зверьем и кислым хлевом.
мальчик достал стрелу из раны. забинтовал, уснул, очнулся,
долго вытряхивал карманы да удивлялся: что не рвутся?
ком паутины, клык звериный, стертые кругляши монеток
мальчик бросал, равняя спину по пикам гор, оси планеты.
тропка сокровищами блещет, мальчик идет на запах моря
и предвкушает радость встречи с жизнью о том, чего он стоит.
мальчик идет по горным тропам, волчий ревнивый вой все ближе.
но мальчик весел и спокоен.
мальчик совсем его не слышит.