Совсем не обязательно, что это было на самом деле

С лошадей соскочили два всадника.
Из-под шляп их сверкнул острый взгляд.
В предвечерней тени палисадника
Их загадкою делал наряд.

Вороными плащами укутаны,
В сапогах с перезвонами шпор.
След откуда ведёт их запутанный?
Почему он привёл в этот двор?

Сколь эпох, как плетень, перепрыгнули
И с каких соскочили страниц,
Скрыто тайною. Маски накинули,
И не видно у всадников лиц.

Тихо шепчутся. Жесты их сдержаны.
Кони роют копытами снег.
Вы с добром ли, герои заезжие?
Не злодейский ли это набег?

Но с огня на огонь, от окна к окну
Переходит внимательный взор.
Не поживы, знать, ищут, а ту одну,
Кто причина галопа в опор.

Не жалея бока лошадиные,
Шпоры тёплою кровью омыв,
Со стремлением, с ветром единое,
Осадил в тихом дворике миф.

Вот и окна её уже найдены.
Просочились две тени в подъезд.
В лифте едут удачи искатели,
Не пугаясь невиданных мест.

Дверь её, и не тени сомнения,
Что в неё надлежит постучать.
Пусть уляжется только волнение
И решится, с чего же начать.

На эфесе рука успокоилась.
Кто был первым, расправился весь,
Маску сдёрнул с лица. «Бог мой, твоя власть!
Лепорелло, дождись меня здесь».

Он вошёл, дверь была та не заперта.
Шляпу снял, как печать со строки,
И как милости ждущий у паперти
Сел в колено, коснулся руки.

«О, позволь мне недолгий начать рассказ
О любви, разбудившей меня.
Этот миг представлял я себе не раз,
И чуть-чуть не загнал я коня,

Чтобы здесь, на коленях, как наяву,
Прикасаясь устами к руке,
Доказать, что любовью с трудом живу,
Как монах, от тебя вдалеке.

И чтоб воздуха раз, как вина, глотнуть,
Тобой питого, наверняка,
Я проделал немыслимо трудный путь
Сквозь границы, смерти и века.

Не прошу я любви в этот чудный миг,
Ведь уже награждён я сполна,
Если в сердце на будущее проник.
Страсть без спросу придёт, как вина.

Хочешь гнать, не спеши, лучше промолчи,
Не накличь нам в родню беду
Приговором ещё одним средь ночи.
С тишиной лучше сам я уйду.

Лишь один поцелуй на прощание,
Не рвалась чтоб традиции нить.
Не ответ он и не обещание,
Только чтобы тепло ощутить».

И уста их слились на мгновение
Повелительницы и раба.
Но не скуп он был мощью веления,
А она в неприязни слаба.

Он вернётся! Одна среди комнаты
В вихре дум. Обещанья – не дым!
Но, как воды бездонного омута,
Двери лифта сомкнулись за ним…

Этажи промелькнули привычнее,
И на лицах уж маски опять.
«Настроенье, хозяин?» «Отличное!»
«Так победа?» «Могли б и не звать!»

Жеребцы встрепенулись понурые,
Щёлкнул хлыст. «На губах, будто  лёд!»
«Лучше б пели романсы с лаурами
Под вино сотню лет напролёт!»

И умчались, как ветер, два всадника.
Опустел неожиданно двор.
На снегу лишь в тени палисадника
Крови несколько капель со шпор.

И торшера свет слабый, притушенный,
Где девятый этаж, за трубой…
Страсти глупо будить и подслушивать,
Если спишь над своею судьбой.
1982.