Человек-волк в гостях у Вероники, 2010

Целый день – как Божий перст – был один 
И метался в ужасном бреду!
Среди тусклых угрюмых равнин
Разве пищу себе я найду?

Только сумасшедший ветер залихватски свистел,
Наждаком проходясь по жнивью.
Слишком горький, суровый удел дан лесному зверью.
Этот мир так жесток, всюду бродит смерть!
Никогда не признает своей вор вины.

Им бы кинуть кусок – так не станут ведь есть,
А слетятся лишь черные вороны.
Не отринуть печальных дней глухую рутину,
Продираясь сквозь гиблые хмурые кущи.
И никто не страшится бесславно и бесследно сгинуть,
Без нытья и проклятья живущим...

Чья звезда одиноко сияет в неведомых высях
И по ком плачет весенний дождь в окно?
Будь же радостен день, что еще не родился,
Чье зерно в плодородную землю грядущего
Господней рукой брошено!

Оголтелые тучи мчались над испуганным городом,
Даль дышала, хрипя, смутной новью...
Ты спросила: я голоден?
Нет,– я питаюсь любовью!

2010


Целый день – как Божий перст – был один 
И метался в ужасном бреду!
Среди тусклых угрюмых равнин
Разве пищу себе я найду?

Только сумасшедший ветер залихватски свистел,
Наждаком проходясь по жнивью.
Слишком горький, суровый удел
Дан лесному зверью.

Этот мир так жесток, всюду бродит смерть!
Никогда не признает своей вор вины.
Им бы кинуть кусок – так не станут ведь есть,
А слетятся лишь черные вороны.

Не отринуть печальных дней глухую рутину,
Продираясь сквозь гиблые хмурые кущи.
И никто не страшится бесславно и бесследно сгинуть,
Без нытья и проклятья живущим...

Чья звезда одиноко сияет в неведомых высях
И по ком плачет весенний дождь в окно?
Будь же радостен день, что еще не родился,
Чье зерно в плодородную землю грядущего
Господней рукой брошено!

Оголтелые тучи мчались над испуганным городом,
Даль дышала, хрипя, смутной новью...
Ты спросила: я голоден?
Нет,– я питаюсь любовью!

2010