Крылья

 (1958, полевой аэродром на северной окраине Омска)

- Вставай!
В углу рыдала мать.
Стоял отец, угрюм и бледен.
Начался шмон.
А что искать?..
Я был для родины безвреден.
Я бредил небом в те года.
Меня все прочили в пилоты.
Но в это утро навсегда
Мои закончились полёты.
- Ошибка, может быть? –
Отец
Спросил у них, слова ломая.
Ответ ударил, как свинец:
- У нас ошибок не бывает!
Что был им я, слепой щенок,
Влюблённый в асов и поэтов?
Меня толкнули в «воронок»,
Ткнув под лопатку пистолетом.
Я в сумрак мёртвый и седой
Был запечатан одиночки…
Смотри! Смотри! Опять седьмой
Без подготовки крутит «бочки»!

Я посмотрел:
Над головой
Набито было небо громом,
И «як» серебряной стрелой,
Крутясь, шёл над аэродромом.
Вокруг плескался зыбкий жар
И лётный праздник шёл на убыль.
И ветра жгучего отвар
Сушил потресканные губы.
Мы восседали на бугре.
Дымилась степь полынной пылью.
И друг завидовал игре
Паривших над землёю крыльев.

- В аэроклубе прежних дней
Был у меня приятель Вовик.
И он сказал в кругу друзей,
Что выше всех летает «Боинг».
Так он врагом народа стал.
И мне нашли судьбу под солнцем.
Как малолетку, трибунал
Меня пометил лишь «червонцем».

Мы шли по полю.
Жар земли
Смешался с пыльной сушью всходов.
Бурьяна стебли проросли
В ржавь отлетавших самолётов.
Бригада молодых парней
Их на «газон» грузила краном.
Трава трещала;
От корней
Зияли на суглинке раны.
И запах, стойкий и густой,
Струился богородской травки.

- А мне, с изломанной судьбой,
Уж не поможет переплавка.
Я – вторсырьё эпохи зла.
Машиной страха и насилья
По мне история прошла
И отдавила напрочь крылья…

День жарко выгорал, отцвёл.
Настал вечерний час покоя.
И золотые капли пчёл
Текли, звеня, сквозь стену зноя.
Земля устала ждать грозу.
Взрывался пухом одуванчик.
Держа за крылья стрекозу,
Навстречу шёл весёлый мальчик.
Он шёл и не глядел на нас,
Ступая по земле горячей.
О, как он рад был в этот час
Своей охотничьей удаче!
В глазах улыбчивая синь.
Струилась чёлка золотая.
И пахла горечью полынь,
До слёз мне горло обжигая.