Глава седьмая Не так плоха она, свобода...

       ГЛАВА  СЕДЬМАЯ.

            Не так плоха она, свобода,
            Как это кажется порой…


                1.

Он потомился в ожиданьи,
Но потихоньку время шло,
И появилось пониманье
Того, что дивное тепло
В воображении богатом
Нарисовал он рановато,
Что Каролина просто так,
С невесть откуда чувством взятым,
Могла ему тот самый знак
На лбу легонечко поставить…
Он стал не сдержан -  по гостям
Ходил в волненьи там и сям
И много раз сумел ославить
Известных всем мужей и дам
Насмешкой в виде эпиграмм.


                2.

Над эпиграммами трудиться
Теперь он нужным не считал, -
Две-три строки могли родиться
По ходу дела… Он бросал
Их вскользь с улыбкой, чуть кривою,
И тем, кто с ним стоял, с собою
Уж трудно было совладать –
Так метко  в цель своей строкою
Он научился попадать!..
Но жертвы этих восхищений
Не разделяли никогда…
А сколько всякого вреда
От непечатных сих творений
Пришлось поэту перенесть –
Довольно трудно будет счесть!


                3.

Промеж упадков настроений,
Промеж сомнительных забав
К зиме, с концом поры осенней
Он стал создателем двух глав
Весьма удачного романа,
Уже к Евгению Татьяну
Он в героини подобрал,
Поэта с сердцем без изъяна
Ему в наперсники послал,
И всех их в месте свел едином,
У всех уж свой характер был,
И каждый сам собою жил,
И деревенские картины
Вдруг стали сценой, где поэт
Был лишь свидетелем бесед.


                4.

Вокруг себя не пропуская
Прелестной дамы ни одной,
Поэт, причин тому не зная,
Увлекся графскою женой…
Хотя, конечно, есть причины
У непредвзятого мужчины
Увлечься женщиною вдруг,
Но если Вы мелки по чину,
И вышел в чин её супруг,
И Вами он повелевает,
И Вы – всегда в его руках –
Нельзя кружиться в облаках –
Пусть чувство тихо остывает,
Иначе – гибельным оно
Стать, я б сказал, обречено.


                5.

Не таковы в любви поэты! –
По крайней мере, не таков
Был Пушкин наш  - по всем приметам
В те времена он был готов
Презреть условья всех градаций,
И с кем угодно задираться,
Не размышляя наперед
О том, что может завтра статься,
Кого какая доля ждет
Вослед грядущих столкновений.
Итак, поэт атаковал…
Пылал ли в нём огонь? Пылал –
Огонь желаний, помышлений!
И я хочу заметить вам,
Что замечал он многих дам…


                6.

Графиня с видом благосклонным
Его вниманье приняла.
Победам счет неугомонно
Она, пожалуй, не вела,
Но, безусловно, ей польстило,
Что восходящее светило
Склонило вдруг пред ней власы,
Что вдохновенье посетило
Его в полночные часы,
Когда он вдруг о Воронцовой
С тоскою в сердце вспоминал…
Ну кто из женщин не мечтал,
Чтоб воздыхателя такого
Послал им Бог, иль кто другой
Для чести в старости седой…


                7.

Однако, сильно разыграться
Поэту шансов рок не дал,
Хотя герой был рад стараться,
Но Воронцов-то – генерал,
Мужчина сильный и суровый,
В делах – на многое готовый...
А вот Раевский – тонкий друг,
Толкал поэта к Воронцовой –
Егр цинических   заслуг.
Мы с вами тут забыть не вправе -
Поэт обязан  был привлечь
К себе  тяжёлый графский меч
В угоду чувственным  забавам
Того, кто им, смеясь, прикрыл
Свой сексуальный тайный пыл.


                8.

И вот тогда сгустились тучи:
Граф притомился от того,
Что из энергии кипучей
Поэта в дело ничего,
На взгляд его, не уходило –
Рабочий стол творца уныло
Всегда в конторе пустовал,
Библиотеки графской жилу
Своим умом он не взрывал,
А как поэтом быть без знаний?
Граф видел стих, как труд ума,
А тут – в уме кипит чума,
Во всем видна игра желаний,
И самолюбия дары
Непредсказуемо щедры.


                9.

Быть может, граф свое терпенье
До февраля не истощил,
Когда бы Пушкин, к сожаленью,
Из разных уст не получил
Оценок колких, раздражённых,
Порою очень обобщённых,
Порой фактических весьма,
Порой – изрядно  утончённых,
Порой – без признаков ума,
И всё стекалось к Воронцову!
И некто графу намекнул
На то, что Пушкин вдруг рискнул
Теперь в семейные альковы
Направить взгляд игривый свой…
И граф настроился на бой!


                10.

Вы догадались! -  Воронцову
О том, что Пушкин воспылал
К графине страстию любовной
Месье Раевский намекал,
Но сам поэт  о том покуда
Не знал, не ведал – он Иуду
Никак не мог предугадать
В том, с кем о сущностях подспудных
Ему случалось рассуждать,
И, кстати, Пушкин в те недели
Себя намного тише вел,
Чтоб графа строгий произвол
Стремленье к новой  нежной  цели,
Лежащей у известных ног
Движеньем грубым не пресёк.


                11.

Но в главном Пушкин не менялся
(А кто меняется из нас?) –
Тогда царя в стихах старался
Он вновь поддеть в который раз,
Сатрапский дух разоблачая,
И возвратиться тут же чая
По воле царственной благой,
Препон особых не встречая
В столичный город над Невой,
И, может раз в пятидесятый
Свободно брался угрожать,
Что к грекам будет он бежать
От плена Родины треклятой,
И в письмах это же писал,
И письма людям рассылал…


                12.

Вот если б вы тогда служили
По министерству тайных дел,
Вы б письма Пушкина открыли?
Я б удержаться  не сумел,
Не одолел бы искушенья…
Ну, а потом итоги чтенья
Вы скрыли б, или довели
Их, так сказать, по назначенью,
Чтоб вас за труд ценить могли.
Чтоб шли чины, и шла карьера?
Но если вовсе не шутить,
То как, скажите, не  следить
За тем, в ком правила и мера
Не свили крепкого гнезда
В довольно твёрдые года?..


                13.

Свободы страстное желанье
Поэт стихами воспевал,
Но краткий стих очарованья
Страстям подвижным  не давал –
Как  чувству вольному раскрыться
На двух коротеньких страницах? –
Свобода – это океан!
Свобода – женщина, девица,
И кто свободнее цыган
Живет меж нас на белом свете?
Никто! И наш поэт вручил
Творенья нового ключи
Цыганке юной, и в сюжете
Её с пришельцем русским свел,
Который счастье с ней обрел.


                14.

Судьбу цыганки непослушной
Поэт не мог пока решить –
Ему тогда вдруг стало скучно,
Он понял – время довершить
Сей труд покуда не настало.
Зато в душе его взыграла
Романа новая глава –
Любовь там свежая вступала,
Как ей положено, в права –
Девичьей страсти пробужденье! –
О том, как любят в жизни раз
Теперь писал поэт рассказ,
Писал с восторгом, с наслажденьем,
Передавая вскользь черты
Полета трепетной мечты.


                15.

Зимы одесской окончанье
Обычным выдалось в тот год –
Дожди и снег, и ожиданье
Того, что может быть, вот-вот
Посуше станет, потеплее,
Что вновь трава зазеленеет,
И снова птицы запоют –
Весною жизнь всегда милее –
Не зря весны все люди ждут.
Поэт был тоже в ожиданьи
Поры грядущего тепла…
Вдруг новость важная пришла –
Ему друг Вяземский в посланьи
Из Петербурга сообщал,
Что он «Фонтан»  его издал!..


                16.

Какая радость охватила
Героя наших с вами строк –
Ему поэма подарила
Вдруг неожиданный оброк –
Три тыщи верных, полновесных,
Столь долгожданных и прелестных,
Три! Три! Три тысячи рублей! –
Таких доходов интересных
С бумажных авторских полей
Еще никто в Руси Великой
От первых лет не собирал!
Вот вам поэт! – Казны не крал,
Перед начальством не чирикал,
Картошку с репой не садил,
А деньги славные - добыл!


                17.

Друзья! – Друзья «Фонтан» издали –
Себе лишь плату за расход
Из общей суммы скромно взяли,
Чтоб наш поэт у южных вод
С долгами как-то разобрался,
И с чем-нибудь еще остался,
Чтоб кое-как одеться мог,
Чтоб жизнью как-то наслаждался.
И вдохновение берёг.
В великолепном настроеньи
Поэт провёл дней, может, пять,
И в Кишинёве погулять
Вдруг ощутил в себе стремленье –
Там Алексеев, добрый хват,
Его всегда был видеть рад.


                18.

Перед отъездом Пушкин вздумал
Письмо отправить, и в письме
Об англичанине угрюмом,
Ему сочувственном вполне
Писал, что этот англичанин
Героя нашего речами
Не раз логично убеждал,
Что Бога нет, и мир венчает
Не вожделенный идеал,
Не Абсолют всесовершенный,
А зверь двуногий с головой,
Неглупой, правда, но с кривой
Душой со страстию презренной…
А Вечность – есть одна дыра
Без меры правды и добра.


                19.

Не то беда, что утвердился
Тот англичанин в мысли той,
А то беда, что согласился
С ним в мысли милый наш герой,
А письма… Их всегда читали…
Об этом с вами рассуждали
Мы, может быть, уже не раз,
И тот конверт на почте взяли,
И он попал под верный глаз,
А я вам тут напоминаю,
Что тот, кто нёс державный чин
В году хотя бы раз один
Дары Святые принимая,
Был должен явно признавать,
Что Бог есть – свет и благодать.


                20.

И вот, покуда в Кишинёве
Поэт успехи отмечал,
Покуда пил и острословил,
Девиц улыбками встречал,
У графа вызрело решенье –
Уже последние сомненья
Его оставили, и он
Послал в столицу предложенье
О том, чтоб был определён
Поэт опальный для науки
В иные некие края.
Чтоб там основы бытия
Он познавал, быть может, в скуке,
И чувство к Богу, может быть,
Он там сумел бы ощутить?!


                21.

Поэт вернулся, не вникая
В событий новый поворот,
На ниве творчества мечтая
Растить грядущий свой доход.
Ещё он чуть повеселился,
Перед графиней покрутился,
Долги везде пораздавал,
Ещё деньгами похвалился,
Ещё в картишки поиграл,
А граф при том не отступался:
Без лишних встреч, без внешних ссор
Он свой составил приговор,
И утвердить его старался
В столице, царственной рукой
Скрепляя взгляд на дело свой.


                22.

А до зимы еще, по чтеньи
Стихов кавказских, царь сказал,
Что он с поэтом примиренья
Уже, возможно б, поискал…
«Бахчисарайскому фонтану»
Светило стать вершиной плана
Друзей героя наших строк –
В поэме царь найти изъяны
При всем желании б не смог,
К поэту тайно б обратился,
Тот жест сумел бы оценить,
Сумел бы голову склонить,
При том учтиво б повинился,
И хочешь – вот тебе Москва,
А нет – столица, и Нева!