Созерцание убийств

                «Не стоит обольщаться –
                каждый из нас, когда-либо, кого-либо да убил:
                чувством
                мыслью
                словом
                делом
                ложью
                предательством
                развлекаясь
                ревнуя
                мстя
                и т.д.»

                М. К.




          Вторник. Июль. 17:10. Жара. Напольный кондиционер, установленный под потолком, казалось, только гудел, не оказывая ни малейшего влияния на климат в помещении…
          Сахаров молча повесил ключ, молча кивнул, в знак прощания, и направился к выходу.
- Пётр Алексеевич! – Сахаров обернулся, на него смотрели две пары налитых пьяной мутью глаз. – Вот вы всё ходите, молчите, в мероприятиях не участвуете… – Малявин взял в руки бутылку, отвинтил пробку. Кочетков непослушной рукой нарезАл колбасу…
- Мне это не интересно… – раздражённо бросил Сахаров, а мысленно: «Терпеть, терпеть, терпеть – от терпения смирение, от смирения любовь…»
- А как, по-вашему, правильнее сказать: «в Руси» или «на Руси»?.. например, хохлы обижаются, когда говорят «на Украине» – мол, правильно «в Украине»…
          Сахаров молчал.
- Молчите… вчера… на днях… праздновали день памяти великого русского святого… вы знаете о ком я говорю… так вот – он Россию спас, а вы, бля, молчите… нас гнобят: и в рот, и в нос, и в хвост, и в гриву, а мы молчим… сглатываем…
          Сахаров взорвался:
- А ты, окорок поросячий, пропиваешь Россию! И вообще, о Боге и святых надо говорить с благоговением – без всяких там «бля» и «нах» – между нами и ими пропость непреодолимая!
- Да я молюсь за всех!
- Тоже мне молитвенник нашёлся – с утра зальёт шары и весь день ходит тут несёт всякую ахинею без умоку, направо и налево поливает всех грязью… – Сахаров взялся за ручку двери.
- Вижу, с чёрным сердцем уходите, Пётр Алексеевич… я всё вижу: у кого светлое сердце, а у кого тёмное…
- За собой следи – каждый за себя ответит…
- Это называется преЛесть… вы пребываете в прелести, а думаете, что свят… вам до святости, как до Китая медным тазом поперёк Ленинского проспекта…
- А ты видел когда-нибудь святого?
- Нет… и как же он выглядит?.. – Малявин ехидно улыбнулся.
- Ничего особенного – тихий, скромный, о себе не говорит, других не судит, только люди к нему тянутся со всех сторон… в соседних приходах на воскресной Литургии два-три человека, а у этого яблоку некуда пасть… Представь себе: большой праздник – Преображение Господне – престол… служба длится с семи утра до четырёх дня – девять часов, а ему уже к восьмидесяти… и вот выходит он с крестом и елеем, все люди, как люди, благоговеют пред старцем, рукИ не смеют коснуться, к рукаву прикладываются, а такие как ты алкаши – ни бога в душе, ни царя в голове – лезут в губы целоваться: «батюшка, мы тебя любим, мы за тебя любому голову оторвём…»… рожи красные, слюни, сопли, вонища – тьфу… а он стоит, смиренный, слёзы на глазах, терпит… потом молебен по погибшим воинам российским, на улице, на погосте при храме – из последних сил держится, читает молитвы, бабки поют, люди подпевают, а эти рожи стоят в стороне: водку хлещут, гогот, мат-перемат… Россию они любят… – Сахаров дёрнул ручку двери и побежал по коридору не оглядываясь – «Вовлёкся-таки, Господи, опять вовлёкся…»


          Среда. Июль. 7:51. Ещё прохладно. Кондиционер ещё не включен.
          Сахаров взял ключ и пошёл по кругу здороваться с сотрудниками. В руке Малявина стояла неприятная сырость и дрожь…
- Здравствуй, Пётр Алексеевич… извини, я вчера, спьяну, наговорил тебе тут…
- Бог простит… Всё хочу спросить тебя, Малявин – трезвость сильно гнетёт?
- В смысле?
- Ну, сколько ты можешь продержаться от пробуждения до первой рюмки?
- Да хоть сколько… до обеда могу, а могу и до вечера… Саш, включай эту чёртову шарманку – там щас новости дают…
          Все уткнулись в экран телевизора. Сахаров тоже. Малявин не смолкая комментировал:
- Ты смотри что делают, поддонки ванячие, они уже нас баллистическими ракетами кроют… а мы молчим… а эта рыжая клизма, гляди-ка, ножку повредила – да так тебе и надо – Бог наказал, чтоб не врала – там люди гибнут сотнями – женщины, дети, старики, а она стоит, лыбится, жужелица криворотая … бля, этих евротиков заливает, а у нас пожары опять – точно говорю, америкосы климатят… они и евреев палистинцами подзуживают, за то, что те несогласились с их политикой в Хохляндии… – подошёл к холодильнику, достал бутылку водки. – Саш, будешь?
- А-а-акак же?..
          Сахаров посмотрел на часы, мотнул головой и пошёл в свой кабинет: «Терпеть, терпеть, терпеть…»


          18:43 того же дня. Жара.
          Сахаров подъезжает к перекрёстку. Зелёный замигал – «успею» – включает поворотник, начинает манёвр и резко по тормозам – два подвыпивших парня, с банками пива в руках медленно, с чувством пьяного достоинства, переходят дорогу… Сахаров нервно посигналил, тот, что плёлся чуть позади, не оборачиваясь, показал ему средний палец… «Терпеть, терпеть, терпеть…» – тронулся поехал дальше… «Нет, не могу больше… невыносимо…» – развернулся… горел красный – 37, 36, 35… нет он не мог терпеть 35 секунд – взревел клаксоном и, визжа колёсами, повернул направо…

          Они сидели во дворе, на лавочке, в тени каштанов и клёнов… Сахаров подлетел к тому, который дразнил его неприличным жестом, выхватил пиво, отшвырнул…
- Мужик, ты чо, сбрендил?! – парень вытаращил испуганные глаза, другой вскочил и отбежал на безопасное расстояние.
- Встань, когда с тобой разговаривают старшие! Или тебя не учили, что дорогу надо переходить только на зелёный свет!..
- Да отпусти ты! – послышался треск рвущейся ткани. Удар, ещё удар, и страшный звук, словно арбуз уронили.
          Сверху закричала женщина:
- Что же ты делаешь, антихрист!? Ты же его убил!!!
- Тёть Надь, звони в милицию! Сама видела, мы спокойно сидели ни кого не трогали, а этот отморозок налетел и ни с того, ни с сего…
          Сахаров понял – всё против него… дал по газам… вышел на кольцевую дорогу, в крайний левый ряд – «Нет, я так не хотел… не хотел…»… мелькали швы полужёлоба отбойника, столбы, машины, развязки – вся жизнь мчалась мимо… на втором круге, перестроился, остановился, заглушил двигатель, включил аварийку, упёрся лбом в рулевое колесо и затрясся от хлынувших слёз: «Господи, куда я теперь?..»


31.07.14
12:04