Есенин, истопник и автор

     Я жил в гостинице, в бревенчатой тиши
     Совсем один и счастлив был отчасти.
     От слов, от безучастного участья
     Она меня спасала, словно щит.

     Но снеги копьями слепили мне глаза
     И наметались по зрачки сугробно.
     Дымилась в них белеющая злоба -
     По форме, если можно так сказать.

     Я не испытывал желания кричать,
     Когда весь мир горланил дымоходом.
     Не потому, что крик тот был бездонным,
     А потому, что в нем качался плач.

     Лишь по утрам угрюмый истопник,
     Кляня дрова, сжигал его ознобность.
     Потом входил, просил найти занозу -
     Он был неразговорчив, как тупик.

     Но слушать он умел. Сидел в нем слух
     С вниманьем, - не касаясь спинки стула.
     Я сухо говорил, как можно суше, -
     Я знал: истопники не любят хлюпь.

     Он понимал какой-то тайный смысл
     Раз на меня смотрел так пригвожденно:
     «А ты скажи мне, паря, немудрено
     В гостинице Есенин помирал, кажись.
               
     А жаль, ему б я печь сей час накочегарил
     Одной березой - никаких осин.
     Он был истопником, наверно, малость,
     Коль все про дым - от дыма плачут».

     Эх, старый истопник, - косая сажень плеч,
     Давай с тобой растопим вместе печку.
     Я прав: на свете трудно человеку,
     Раз все идет от человека.