Как Батрадз спас Урызмага

                Из нартских легенд.

Храбрые Ахсартаггата все ушли в поход надолго.
       Старый Урызмаг остался, больше дома никого.
В их роду людей немного, но отвагою и силой
       славились мужчины эти. Был враждебен им другой

род, зовущийся – Бората. Многочисленны, богаты
       нарты из Бората, только всем известно, что они
мужеством, походкой, статью послабее, чем противник.
       Стали радоваться, видя, что в селе теперь одни.

«Хоть сильны Ахсартаггата, – громко говорят Бората, –
       видно, на того попали, кто осилил их! Уже
и истреблены, наверно, – много времени в отъезде.
       Ждут хозяина богатства, и они нам по душе.

Правда, старец караулит башню родовую, что же:
       мы убьём его, оттуда всё имущество возьмём!»
Пошушукались Бората, меж собой посовещались:
       «А давайте Урызмага пригласим на пир. Нальём

столько дряхлому араки, что совсем он опьянеет.
       А убив его, присвоить их добро нетрудно нам».
В Доме общем у Бората пир устроили. «Кого бы
       отослать за Урызмагом?» Подошёл Сырдон: «Я сам

приведу его». Бесчинно в доме Урызмага сел он,
       сел на корточки: «Бората в Доме клятвы пир ведут
и тебя зовут. Замечу: ты придёшь, коли захочешь.
       Ежели охоты нету, не пойдёшь». – «Не счёл за труд

в башню заглянуть сегодня, что ж такое произносишь?
       Так на пир не собирают. Поблагодари их ты,
передай, что сильно болен Урызмаг, не ходит в гости».
       Говорит Шатане старый: «Мне от гнева не остыть!

Разве так' людей почётных приглашают: «Не захочешь –
       не пойдёшь!» Совсем, знать, стар я, перестали нарты чтить
старшего в родном селенье...» – «Смысла ты тех слов не понял:
       дал Сырдон понять, что злое дело могут сотворить

против нарта Урызмага на пиру Бората». Слыша:
       старшего зазвать не вышло, подлые решили вслед
за Сырдоном с приглашеньем отослать свою невестку.
       По обычаю, с отказом ей нельзя давать ответ.

Постучалась молодица, вышла на порог Шатана.
       «Наши в Дом Бората общий призывают старика
вашего на пир». Вернулась в дом Шатана к Урызмагу,
       что услышала – сказала. «Солнышко моё, пока

сильно ты не беспокойся. Ей скажи: «Уважить слово
       молодой невестки надо, и обычай нарушать
не годится, без сомненья, но старик мой расхворался.
       Потому прощенья просит за отказ». Пришла опять

без хорошего ответа в Дом Бората их невестка.
       «Как же нам его заставить всё-таки на пир придти?»
И тогда они послали женщину в одеждах вдовьих, –
       невозможно «нет» ответить, если встанет на пути

та, что из' дому не выйдет, не надев одежд печали
       по покойному. У дома Урызмага позвала
по обычаю Шатану так вдова: «Кыс-кыс!» – нельзя ей
       имя говорить Шатаны, чтобы не пошла молва,

что в присутствии мужчины имя женщины звучало.
       И с женою Урызмага разговор она ведёт:
«Не' дали одежд печали снять чванливые Бората,
       вот – сюда меня послали. Твой достойный муж идёт

пусть скорей на пир к Бората, не снесу позор отказа!»
       Передала то Шатана Урызмагу. Покачал
головой тревожно старый: «Скоро буду сам!» – скажи ей».
       Призадумалась Шатана: «Чтобы горя не узнал,

вот платок тебе из шёлка, и когда придётся трудно,
       ты бросай платок на землю, помощь сразу поспешит.
Трубку длинную под шубу спрячь – посадят пить хмельное,
       выливай всё зелье в трубку, чтобы лишнего не пить».

Старший взял платок и трубку и надел соболью шубу,
       меч на пояс нацепил он и накрыл его полой,
да пошёл на пир Бората. Те встают ему навстречу,
       притворились: очень рады. Во главе семи столов

усадили Урызмага, войлочный тюфяк постлали.
       Здравицу поднимут – сразу по' семь чаш ему несут.
Он пригубит лишь и в трубку остальное выливает.
       Войлок зелье принимает. Но уловку эту плут,

названный коварством неба, хитростью земли, заметил.
       Указал Сырдон Бората – Урызмаг не опьянел.
«Воздымаем, други, чашу всадника перед походом!» –
       старшие Бората встали, чаши подняли. Сидел

очень Урызмаг удобно, но пришлось ему подняться.
       Как же мог он отказаться за удачу выпить, чаш
всех семи он дно увидел, закачался и услышал:
       «Время нам быка зарезать, старый бык – он будет наш».

То слова Бурафарныга, сказанные им для младших.
       Старый нарт смекнул: у жизни наступает смертный край,
шёлковый платок Шатаны вынул и на землю бросил,
       а платок Шатане в руки улетел. «Не умирай,

мой старик, дождись подмоги!» И она не стала мешкать, –
       уж готовы три медовых пирога, на той горе,
где к богам взывали нарты, положила приношенье:
       «Бог богов, молю: пришли мне несмышлёныша скорей!

Он сейчас у донбеттыров, погостить малыш поехал».
       Только кончила молиться, перед ней Батрадз предстал,
быстро выскочив из моря. «О беде поведай, нана,
       не родившая Батрадза», – с беспокойством он сказал.

«К дяде твоему, мой мальчик, смерть бесславная подкралась.
       В Доме клятвы у Бората погибает Урызмаг».
Побежал Батрадз к Бората, Дома их достиг мгновенно,
       и с порога гаркнул так он, сделав свой последний шаг,

что от крика содрогнулись балок потолочных крепи,
       многолетней сажи толща вниз упала на столы,
и попадали от страха в обморок Бората гости.
       «Эй, старик мой, ты откликнись: я узнал – черней смолы

замыслы хозяев здешних. Ты живой, не мёртвый, дада?»
       И от голоса Батрадза сила в сердце ожила
у прощавшегося с жизнью старого седого нарта,
       и от радости чуть слышно он ответил: «Ну, дела!

Я пока не мёртвый вроде, но ещё чуть-чуть – и богу
       душу бы отдал, племянник». – «Поохотимся сейчас!
Будешь ли сидеть в засаде или гай большой погонишь?»
       «Гай не в силах гнать я, парень, а засада – в самый раз!» –

на порог он встал, упёрся и мечом своим дорогу
       перегородил надёжно, протянув от косяка
и до косяка другого лезвие острейшей стали.
       Припекло Сырдона первым: «Ох, тверда его рука!»

Страх придал Сырдону силу, прыгнул вверх он, словно кошка,
       через дымоход на волю этот хитрый лис удрал.
А Батрадз столбом опорным, из числа держащих балки,
       замахнулся на Бората, прямо к двери их погнал.

Столб играючи он вышиб, а кого огрел дубиной,
       тот, расплющенный в лепёшку, оставался на полу.
Все, прорвавшиеся к двери, натыкались на оружье –
       острый меч их обезглавил, туловища же к тому,

кто подставил меч, валились, головы катились в сени.
       Приподнял Батрадз, напрягшись, главный столб – устроил щель
между крышею и домом, кинулись туда Бората,
       те, кто жив пока остался, – такова Батрадза цель.

Опустил он резко крышу и врагов последних сразу
       раздавил тяжёлой массой, словно тучу комаров.
Здесь погибли все Бората, и побоища такого
       от великой Сухской битвы не видали. Так суров

был Батрадз к злодеям низким, угрожавшим Урызмагу.
       Старого седого дядю после этого отвёл,
по пути оберегая, в дом родной Ахсартаггата.
       «Смерть не суждена герою», – с ним к Шатане подошёл.