* * *
Лети, моя вера тихая,
спеши впереди души
по лезвию вдоха-выдоха,
туда, где точат ножи
над тоненькой пуповиною,
где бьётся мой бог внизу
и сердце его воробьиное,
похожее на слезу,
по форме пули отлитое,
завёрнутое в лоскут,
с игрушечною молитвою
зарытое в талый грунт
и названное вселенною,
где в горстке одной земли
убийцы и убиенные
никак найти не смогли
то место в своём отечестве,
где каждый из них – дитя –
хоронит в слезах младенческих
несчастного воробья.
Лети, моя вера тихая...
© Copyright: Максимова Светлана Борисовна, 2014
Свидетельство о публикации №114073003446
Свидетельство о публикации №114073003446
Рецензии
Здравствуйте, Светлана!
Привожу текст Вашего стихотворения для удобства пользования рецензией:
«Лети, моя вера тихая,
спеши впереди души
по лезвию вдоха-выдоха,
туда, где точат ножи
над тоненькой пуповиною,
где бьётся мой бог внизу
и сердце его воробьиное,
похожее на слезу,
по форме пули отлитое,
завёрнутое в лоскут,
с игрушечною молитвою
зарытое в талый грунт
и названное вселенною,
где в горстке одной земли
убийцы и убиенные
никак найти не смогли
то место в своём отечестве,
где каждый из них – дитя –
хоронит в слезах младенческих
несчастного воробья»
-------------------------------------------------------
Прочитав и перечитав Ваше стихотворение, я попытался уточнить для себя, а теперь и для Вас — причину не свершённого в моей душе волшебства, кои в иных случаях непременно производит в душе поэзия:
Во-первых:
Ручей, родник слов — это такая ПРОЗРАЧНАЯ, то есть, буквально, ПРОСВЕЧИВАЮЩАЯ СМЫСЛОМ вода поэтической речи, в которой предшествующее и последующее «уживаются» гармоничным образом, чтобы каждому, вошедшему в соприкосновение с потоком, удалось, сколько бы не отпил, почувствовать ВЕСЬ РОДНИК, как прелесть, теряющего тяжесть ЦЕЛОГО, несмотря на любую глубину вложенных смыслов.
Иными словами:
Произведение искусства — это что-то собранное вместе, ставшее ЦЕЛЫМ, то есть весомым!
Произведение искусственности — это что-либо собранное вместе, не ставшее целым и по сему, сделавшееся ТЯЖЁЛЫМ, а не весомым!
В этом стихотворении, на мой взгляд, поэзия не свершилась, поскольку возникло нагромождение (строфа за строфой) «действующих лиц и исполнителей», «титров» - смыслов, эпитетов, метафор. Текст растерял ТЯКУЧЕСТЬ, НЕ ЗАМУТНЁННОЕ СТРУЕНИЕ, ПРОЗРАЧНОСТЬ, «ЯСНУЮ ГЛУБИНУ» родника, и стал напоминать нагромождение «сыпучих продуктов», горку всякой всячины из коробки с принадлежностями для шитья, которые, собравшись вместе, просто поменяли «форму своей бесформенности»: с прямоугольника коробки на горку-пирамидку, то есть так и не стали целым, не превратились в «вышитую ткань», не дополнили гармонично одно другое, а «насыпались» одно на другое, придавили друг друга, и в итоге, начальная строка «Лети моя вера тихая» оказалась на самом дне, задавленная грудой пуговиц и лоскутков, очутилась под скарбом «сыпучих слов» с вершиной из похорон «несчастного воробья»:
«Лети ...туда:
1) где точат...
2) где бьётся
3) где сердце...похожее :
3.1) на слезу
3.2) по форме пули
3.3) завёрнутое в лоскут
3.4) с игрушечную молитвою
3.5) зарытое в талый грунт
4) где в горстке...
5) где каждый...
Так, куда же всё-таки «лети моя вера..»?
----------------------------------------------------
Во-вторых:
Все сравнения, всё иносказание стихотворения — это, с моей точки зрения, ФИГУРАЛЬНОСТЬ речи, а не её ОБРАЗНОСТЬ.
Скажем, сравнение, кое использует Марина Цветаева в своём эссе «Письмо к амазонке»: сравнение улыбающихся губ молодой девушки с «трепещущим и алым лезвием» - это, на мой взгляд, прекрасный образ, точно обыгрывающий утончённость губ с тонкостью лезвия; алый цвет губ с «алым последствием» от действия лезвия.
А вот «лезвие вдоха-выдоха» - это никудышный образ или «фигура речи», то есть сравнение, в котором практически невозможно выстроить ассоциацию между воздушным, так или иначе, по природе вещей объёмистым, регулярным «вдохом-выдохом» и тонкостью, ранимостью лезвия, если только речь не идёт о перегаре, «разящим наповал»!
Заявленная в стихотворении «воробьиность» сердца «моего бога», вероятно, настолько «сугубо личная», связанная только с автором, что уместна в упоминании в личном дневнике, а никак не в стихотворении, обращённом во вне — к людям, к читателям. Это «громоздкое» сердце, со всею его «завёрнутостью» в лоскут, со всею «похожестью» на слезу, а также на пулю, «зарытое» в «талый грунт»... Всё это элементы краснобайства, а не поэтичности. Фигуристость речи, вместо образности!
---------------------------------------------
Вот такие два момента, Светлана, не позволили лично мне и лично для себя-читателя причислить прочитанное к поэзии, но скорее к анти-поэзии — к тому, что успешно подменяет поэзию, примерно также, как маргарин заменяет масло.
----------------
С уважением и надеждой на раздумья,
В.Ш.
Вадим Шарыгин 04.08.2014 01:45 • Заявить о нарушении
Привожу текст Вашего стихотворения для удобства пользования рецензией:
«Лети, моя вера тихая,
спеши впереди души
по лезвию вдоха-выдоха,
туда, где точат ножи
над тоненькой пуповиною,
где бьётся мой бог внизу
и сердце его воробьиное,
похожее на слезу,
по форме пули отлитое,
завёрнутое в лоскут,
с игрушечною молитвою
зарытое в талый грунт
и названное вселенною,
где в горстке одной земли
убийцы и убиенные
никак найти не смогли
то место в своём отечестве,
где каждый из них – дитя –
хоронит в слезах младенческих
несчастного воробья»
-------------------------------------------------------
Прочитав и перечитав Ваше стихотворение, я попытался уточнить для себя, а теперь и для Вас — причину не свершённого в моей душе волшебства, кои в иных случаях непременно производит в душе поэзия:
Во-первых:
Ручей, родник слов — это такая ПРОЗРАЧНАЯ, то есть, буквально, ПРОСВЕЧИВАЮЩАЯ СМЫСЛОМ вода поэтической речи, в которой предшествующее и последующее «уживаются» гармоничным образом, чтобы каждому, вошедшему в соприкосновение с потоком, удалось, сколько бы не отпил, почувствовать ВЕСЬ РОДНИК, как прелесть, теряющего тяжесть ЦЕЛОГО, несмотря на любую глубину вложенных смыслов.
Иными словами:
Произведение искусства — это что-то собранное вместе, ставшее ЦЕЛЫМ, то есть весомым!
Произведение искусственности — это что-либо собранное вместе, не ставшее целым и по сему, сделавшееся ТЯЖЁЛЫМ, а не весомым!
В этом стихотворении, на мой взгляд, поэзия не свершилась, поскольку возникло нагромождение (строфа за строфой) «действующих лиц и исполнителей», «титров» - смыслов, эпитетов, метафор. Текст растерял ТЯКУЧЕСТЬ, НЕ ЗАМУТНЁННОЕ СТРУЕНИЕ, ПРОЗРАЧНОСТЬ, «ЯСНУЮ ГЛУБИНУ» родника, и стал напоминать нагромождение «сыпучих продуктов», горку всякой всячины из коробки с принадлежностями для шитья, которые, собравшись вместе, просто поменяли «форму своей бесформенности»: с прямоугольника коробки на горку-пирамидку, то есть так и не стали целым, не превратились в «вышитую ткань», не дополнили гармонично одно другое, а «насыпались» одно на другое, придавили друг друга, и в итоге, начальная строка «Лети моя вера тихая» оказалась на самом дне, задавленная грудой пуговиц и лоскутков, очутилась под скарбом «сыпучих слов» с вершиной из похорон «несчастного воробья»:
«Лети ...туда:
1) где точат...
2) где бьётся
3) где сердце...похожее :
3.1) на слезу
3.2) по форме пули
3.3) завёрнутое в лоскут
3.4) с игрушечную молитвою
3.5) зарытое в талый грунт
4) где в горстке...
5) где каждый...
Так, куда же всё-таки «лети моя вера..»?
----------------------------------------------------
Во-вторых:
Все сравнения, всё иносказание стихотворения — это, с моей точки зрения, ФИГУРАЛЬНОСТЬ речи, а не её ОБРАЗНОСТЬ.
Скажем, сравнение, кое использует Марина Цветаева в своём эссе «Письмо к амазонке»: сравнение улыбающихся губ молодой девушки с «трепещущим и алым лезвием» - это, на мой взгляд, прекрасный образ, точно обыгрывающий утончённость губ с тонкостью лезвия; алый цвет губ с «алым последствием» от действия лезвия.
А вот «лезвие вдоха-выдоха» - это никудышный образ или «фигура речи», то есть сравнение, в котором практически невозможно выстроить ассоциацию между воздушным, так или иначе, по природе вещей объёмистым, регулярным «вдохом-выдохом» и тонкостью, ранимостью лезвия, если только речь не идёт о перегаре, «разящим наповал»!
Заявленная в стихотворении «воробьиность» сердца «моего бога», вероятно, настолько «сугубо личная», связанная только с автором, что уместна в упоминании в личном дневнике, а никак не в стихотворении, обращённом во вне — к людям, к читателям. Это «громоздкое» сердце, со всею его «завёрнутостью» в лоскут, со всею «похожестью» на слезу, а также на пулю, «зарытое» в «талый грунт»... Всё это элементы краснобайства, а не поэтичности. Фигуристость речи, вместо образности!
---------------------------------------------
Вот такие два момента, Светлана, не позволили лично мне и лично для себя-читателя причислить прочитанное к поэзии, но скорее к анти-поэзии — к тому, что успешно подменяет поэзию, примерно также, как маргарин заменяет масло.
----------------
С уважением и надеждой на раздумья,
В.Ш.
Вадим Шарыгин 04.08.2014 01:45 • Заявить о нарушении