Крепнет янгол огня...

Янгол огня



Слабый прячет от солнца глаза за стеклом кругло-чёрным.
Ну, а я заедаю свой день баклажаном перчёным,
запиваю вином — то «Медвежьею кровью», то «Бычьей» —
и блюду солнцелюбье свое, словно мести обычай.

И неделю до Спаса смолюсь на ракушке каленой,
ибо моет подошвы мне Понт, мой креститель исконный,
ибо был я в зубах истукана, в присосках у гнома,
но не предал ни речи коханой, ни кода-генома.

Ты попробуй сожри меня, местное время, без соли
и попробуй поймай меня на нестихающей боли!
Я ведь солнцем омыл и сердечную мышцу и жабры
и поставил шалаш над расщелиной абракадабры.

Я — из прежних, из тех, что в степи этой варварской жили
и в жемчужницу речи кремень-наконечник вложили.
Дорожает, звеня, золотая мембрана зенита,
крепнет янгол огня: «Все, кто выжил, —
с убитыми квиты...»





Чудо о Сатурне



Сатурн привиделся зелёным -
с настольною на небе лампой...
Над клеверным волнистым склоном -
зелёные глазищи ламы.

Ещё причудился прохладным,
как утренняя речка летом.
Из глины высверкнули ладно
два зимородка над рассветом.

Ещё - его трава похожа
на школьный двор среди каникул,
где сонный пес, с простецкой рожей,
беззлобно на мальчишку цыкал...

И вот, среди июля, что ли,
пригреешься с лохматым дурнем. -
И пусто, солнечно, и воля,
и зелено, как на Сатурне!