Хранят

мы стояли там вместе. локоть-о-локоть.
время мажет красным и чёрным. кровь и копоть.
в висках стучало — невозможный грохот.
мы ходим под небом одним и им же хранимы.
ты не чувствуешь ничего и ты пройдешь мимо,
ведь боль можно вытерпеть, безразличие — невыносимо.

мой страшный товарищ, с косой и в чёрном платье,
загадай мне загадку, дай стакан воды и распятье,
не молчи, не молчи, этой тишины уже хватит.
людей тошнит от балета; нужны кровавые танцы,
романтика войн, очарование бесстыжего глянца.
ты поверить не можешь, как я хочу ошибаться.
беснуется садист, телевизор сверкает призмой,
поднимая на штык, выше человеческой жизни,
чернильное небо с оранжевым росчерком выстрела.

бурлит река, позабыв берега, её злоба отныне безбрежна,
крошатся мосты, и носишься ты над страшной, тянущей бездной,
я смотрю сквозь тебя на притихший зал и вижу во тьме надежду.
посмотри и ты, о проклятье двадцатого века,
как они без мотива, молитвы, числа, имярека,
не слыша твой вой, не слыша мой зов, хранят в себе
человека.