Мелочи жизни

 Бывают ведь на свете счастливцы, у которых всё по- крупному : сами они- настоящие атланты, монолитные, мощные, события у них- всегда глобальные, в своей знАчимости,и если уж несчастья, то мирового значения, даже грехи их, и те достойны уважения и отпущения, (не то, что у мелюзги- даже исповедоваться неловко!) одним словом- Большие люди!А как уж если не повезло тебе, природа тебя создала, будто чихнула и весь ты- капельный, точечный, мелкий, так сказать ,да ещё и имя у тебя- ВЕНИК, Вениамин, то бишь, но только так никто, за редким исключением, не называет, в лучшем случае-"Венька", и вот живи себе, как знаешь, своей блошиной жизнью! Ну и жил-был Веник, Вениамин, с фамилией Чабанов, в небольшом посёлке, в маленьком городишке, в небольшом, правда (им самим) достаточно благоустроенном домишке, с прилегающим крохотным двориком. Огородик, гаражик, машинка, старенькая, но на ходу, мотоциклик, мопедик... Можно сказать- полная чаша, чашечка, вернее... Жена, детишки, двое- сыночки. Кровь от крови-  младшенький, такой же мелкокалиберный: рыжевато-пегие волосишки, глазки- маленькие, невыразительного серо-голубого оттеночка, носик- картошечка, ротик- щёлочка, губки-ниточки. Старшенький- чуть поярче, словно нечёткая фотография с размытого негатива, но всё равно какой-то невнятный, весь какой-то незаконченный, что ли. Будто подмалёвок-эскиз, без яркого мазка, без искры...Да не  о детях пойдёт речь, они- лишь штрихи к портрету Веника, маленькие штришочки.
 Жилось герою нашему просто-зАпросто, по всякому, стало быть. Порой нападала тоска сосущая, нудная, опять же, какая-то бисерная, в своей невыразительности и запивал тогда Веник по-чёрному! Крушил он в такие моменты всё, что попадало под руку: весь свой , с любовью обустроенный мирок, раскидывал инструменты по углам, колошматил утварь домашнюю, посуду, стёкла в хате высаживал, но перво-наперво, жену любимую, или просто- Богом данную, гонял, украшая сизо-багровыми тенями глаза её. И злость его была воющей и кусачей, не то, что у людей, наделённых большими возможностями и дарованиями, злость паскудная и ничтожная, словно шавка! Однако же, разок, проявившая себя по-крупному, когда собрались все капельки Венькиного естества-сущности, поднялись ураганной волной, замутив ему весь разум-умишко, и пошёл он, схватив топор, по посёлку, размахивая своей злостью- налево-направо, в чём мать родила, ( дело летом было- жара, а человек имеет право на комфорт) всех, мол, зарублю, гады! Через забор сиганул, соседка беременная, было раньше срока не разрешилась! Ясно, скрутили, правда невдруг, потный был, скользкий, что угорь, сила удесетерённая водкой, такое не сразу сломишь! Подлечившись в буйном, долго не якшался с зелёным змием, притих, словно бы сдулся. А событие посёлок-то запомнил! Много лет вспоминали, как пьяного голого Чабана ловили- оставил-таки о себе след-памятку!
 Будни текли каплями, серые, нудные наливаясь годами, вот и пенсия подоспела. Без работы не остался- сварщик, кому- подварить, кому- отрезать, наоборот, звали люди. Капиталов больших не нажил, но и не бедствовали- огород, хозяйство, корова, птица, поросята, чем не рай?! Жена- хозяюшка, всё в руках как надо- и присмотрено, и приготовлено-подано, и домыто-отстирано... А всё ж- тоска! Поколачивал...Как без этого, бьёт- значит любит, так уж на Руси было принято испокон. Теперь- то молодёжь всё по контракту брачуется, разорвали контракт, вот и нет тебе семьи, кого удивишь сейчас разводом? Ни тебе терпения, ни домостроя, равноправие полов, мать их! А Вениамин ,со своей, жизнь до дна выпил, худо-бедно, всё бок о бок, словно пара валенок, как их распаруешь, ни ей- сапог, ни ему- туфелька бы не под пару! Так и шло-двигалось время, то шажками незримыми. а то скачками семимильными, оглянулся- семьдесят девять!Господи! А жизнь где?! Как, куда ушло солнечное детство, куда делась сила-молодость, где мудрость-зрелость, одна только дряхлость и осталась...
 Ох и запил! А и удали нет уж, одна только привычка- жену погонять, поучить, да выплеснуть на неё оплеухами и тумаками всю свою никчёмность, зрящную и неинтересную жизнь, короткую, словно удар. Ну и выплеснулось вместе с душонкой, выкатилось, с последним выдохом, выхлопом, густым от многодневного запоя, прокатилось мгновенной многоязычной новостью- умер Чабан.
 Провожали многие, как без этого- событие! Большое последнее событие, привлекшее половину посёлка. Большое событие у маленького человека, строгое и торжественное, заставляющее понижать голос и опускающее очи долу всем, прибывшим на проводы. А жена-то убивается! На себя стала непохожа, с лица сошла,( хотя не успели ещё пожелтеть-сойти свежие синяки- последняя ласка усопшего) то, плача затрясётся вся, листом на ветру, молча, то вслипнет, завоет собакой брошеной, безнадёжно раскачиваясь из стороны в сторону, то застынет изваянием, а слёзы текут себе, словно ручьи.
- Ну что же ты, Валечка, так нельзя! Пожил, слава тебе Господи, мужики вон, молодыми уходят... А твой-то, дай Бог каждому. Все там будем...
 -То-то, что пожил!!! Кабы раньше подох, может и мне бы жизни немного оставил! О-о-о-х, г-о-ре!!!