Телефонное

* * *

Диск телефонный. Терпенья зенит.
Ждёшь, задыхаясь, подмоги, совета.
А механический голос бубнит:
"Ждите ответа. Ждите ответа."

Что нам готовит слепая судьба?
Как избежать нищеты и навета?
К Богу, рыдая, взывает толпа.
Ждите ответа. Ждите ответа.

Рвётся письмо к той, кого целовал,
Даль побеждая всесилием света.
В ящике чёрный зияет провал.
Ждите ответа. Ждите ответа.

Всё безответно: волна и листва.
Словно на отклик наложено вето.
Снова на ветер бросаю слова.
Ждите ответа. Ждите ответа.


***
 Телефон звонит в передней.
 Я задерживаю шаг.
 Почему-то медлю, медлю
 Трубку тронуть за рычаг.

 И гадаю: чей же голос
 Прозвучит сейчас в тиши,
 Утоляя вечный голод
 Пира жаждущей души?

 Кто хранит в уме неброский
 Телефонный номер мой?
 Кто так одинок сиротски,
 Что звонит ко мне домой?

 Чьё так искренно участье
 И нужна я так кому,
 Что звонок уж четверть часа
 Надрывается в дому?

 Я спешу на роскошь пира.
 В мыслях радуюсь: виват!
 – Это сауна? Квартира?!
 Обознался. Виноват.


***
 В тумане слёз, в дыму потерь
 не видно будущего света.
 И жизнь срывается с петель,
 летя куда-то в бездну Леты.

 Родные призраки во сне
 приходят редко, душу грея.
 И телефон звонит по мне,
 как колокол Хемингуэя.

 Я брать его не тороплюсь
 и слушаю его напевы,
 как будто сплю или молюсь...
 О голоса родные, где вы?


***
 Из телефона голосов
 не услыхать родных.
 Их шифры новых адресов
 отличны от земных.

 И надо, чтоб узнать — уснуть...
 Не размыкая вежд,
 так сладко без конца тянуть
 резиновость надежд.

 Со мною те, кого нигде
 на самом деле нет.
 Душе так страшно в темноте.
 Не выключайте свет.



Номер

 Мне снился номер телефона,
 что набирала я упорно,
 от нетерпения трясясь.
 Далёкий, как полярный полюс,
 чуть различим был мамин голос,
 но тут же прерывалась связь.

 Я набирала снова, снова,
 моля услышать хоть бы слово,
 готова каждого убить,
 кто подступал ко мне с помехой,
 с чужою речью, шумом, смехом,
 кто не давал мне долюбить.

 Проснулась вся в слезах надежды,
 не здесь, не Там, а где-то между,
 и номер тот держа в зубах,
 как драгоценную шараду,
 как незабвенную отраду,
 уж рассыпавшуюся в прах.

 Хватаю трубку, набираю,
 скорей, скорей, преддверье рая,
 уже пахнуло сквозняком...
 И слышу: «Временно не может
 быть вызван...» Значит, после — может?!
 И в горле застревает ком.

 О боже мой, что это было?!
 Я помню номер, не забыла!
 Что означает этот шифр? -
 пароль, что в реку вводит дважды,
 танталовой измучив жаждой,
 догадки молнией прошив?!

 Я обращаюсь молча к звёздам,
 откуда этот номер послан,
 что у меня внутри горит.
 И То тончайшее, как волос,
 минуя и слова, и голос,
 мне прямо в сердце говорит.



***
Чужое лицо телефона.
Уже никогда, до конца –
ни маминым ласковым тоном,
ни голосом мягким отца

вовек не откликнется трубка.
И я не люблю её брать.
Как нежно, мучительно хрупко –
что обречено умирать,

и как нестерпимо любимо...
Чужие звучат голоса.
Слова их проносятся мимо.
Зловеще глядят небеса.

Вас нет в телефоне и в окнах
когда-то любимых квартир.
И лишь в фотографиях блёклых
ещё сохранился ваш мир,

в домашних и милых вещицах,
таящих тепло ваших рук,
в надгробьях, где жизнь моя тщится
любовь уберечь от разлук.

Я слышу их шорох и запах.
Повсюду их вижу следы.
Живут мои мама и папа.
Зовут меня из темноты.

И падают слёзы, как комья,
но не пробивают броню.
Я занята делом. Я помню.
Я память о близких храню.



Звонок себе в 20 век

 Я звоню ей по старому номеру в вымерший век
 (убираясь, нашла в телефонной заброшенной книжке).
 И встаёт, проступая сквозь темень зажмуренных век,
 всё, что было со мной, отсечённое жизнью в излишки.

 Ни работы-семьи, не волшебник, а только учусь...
 Неумеха, оторва, влюблённая девочка, где ж ты?
 Ненадолго себя покидая, в тебя отлучусь -
 подышать свежим воздухом детства и глупой надежды.

 В этом городе юном, где нету снесённых домов,
 а все улочки прежних названий ещё не сменили,
 всё свершалось бездумно по воле нездешних умов -
 по какой-то волшебной нелепой всевидящей силе.

 Непричёсаны мысли, расхристанны чувства и сны.
 Два сияющих глаза из зеркала с жаждой блаженства.
 Это я — то есть ты — в ожидании первой весны,
 в предвкушении самого главного взгляда и жеста.

 Там витало рассветное облачко радужных грёз,
 облачённых не в слово ещё, а в бурлящую пену.
 Много позже подступят слова, что из крови и слёз,
 и свершат роковую в тебе и во мне перемену.

 Лишь порою напомнят бегущей строкою дожди,
 как потом было поздно, светло и безвыходно-больно.
 «Не туда ты идёшь, не тому ты звонишь, подожди!» -
 я кричу сквозь года, но не слышит за толщей стекольной.

 И не слушает, как и тогда — никогда, никого,
 выбегая к почтовому ящику десять раз на день.
 И мне жаль той тоски, за которой потом — ничего.
 И мне жаль этих слов в никуда, этих слёз-виноградин.

 Я шепчу ей бессильно, что будет иная пора,
 будут новые улицы, песни и близкие лица.
 «Это лишь репетиция жизни, любви и пера,
 это всё никогда, никогда тебе не пригодится!»

 Только что им, с руками вразлёт, на беду молодым,
 различить не умеющим в хмеле горчинки и перца!
 А излишки ушедшего, жизнью отсеянных в дым,
 ощущаешь сейчас как нехватку осколочка сердца.

 Натянулись, как нервы, незримые нити родства,
 сквозняком нежилым — из неплотно захлопнутой двери...
 Почему-то мне кажется, девочка эта жива,
 только адрес её в суматохе отъезда утерян.

 Коль замечу, что почву теряю, в тревоге мечусь,
 наберу старый номер в тоске ожиданья ответа.
 Оболочку покинув, в былую себя отлучусь -
 подышать чистым воздухом детства, надежды и света.


* * *
Телефоны, телефоны...
Книжки стёртые края.
Каждый год их не без стона
Прочь вычёркиваю я.

С кем-то дружба разорвалась,
Переехала родня,
В ком-то разочаровалась,
Кто-то позабыл меня.

Ежегодные растравы.
Тонет комната в тиши.
Телефоны – переправы
От души и до души...

Вновь заполнены страницы.
Цифры – шифры новых встреч.
Как бы книжке сохраниться,
Всё, что в сердце – уберечь?

Если есть ты, Боже, где-то,
Звуком на душу навей
Телефон тепла и света,
Адрес радости моей.

***

Трель звонка как трубный зов.
Голосов зарубки.
Мерный бой твоих часов
в телефонной трубке.

Когда слышу этот звук –
на душе спокойней.
Будто нет ни бед, ни мук,
ни смертельной бойни.

Разговоров тёплый след.
Ниточки так хрупки...
Сколько там пробило лет
в телефонной трубке?

***

Люблю, когда звонишь без повода –
придумаю какой хочу,
и на другой конечик провода
к тебе на крыльях прилечу.

Допустим, от тоски измучился,
устал от бесконечных дел,
допустим, что по мне соскучился
и вдруг услышать захотел.

И мне не важно – так ли, правда ли,
лишь только б голос понежней.
И чем случайней – тем оправданней,
и чем нелепей – тем нужней.

А в трубке – словно шорох лиственный...
Пусть ты ошибка, фейк, фантом,
в тебя я верю будто в истину.
Всё оправдается потом.

***

Я слышу не голос, а то, что за ним –               
улыбку, хандру, возбуждение, тормоз…
Путь сердца как Бога неисповедим.
Не знаю, куда приведёт разговор нас.

То ль всё прояснится, то ль станет темней,
к согласью придём иль противостоянью, –
как лес за деревьями видится мне,
как что-то большое на расстоянье.

Но ты говори… У судьбы на краю
твой голос душой обовью как растенье.
Из нот твоей речи сама я творю
печальную музыку несовпаденья.

Мы разных магнитов с тобой полюса,
мы звуки из разных октав и аккордов.
Не переплетутся судьбы голоса –
хоть я разобью телефон этот чёртов!

Но ты говори, говори, говори…
До звёзд, до зари долетает пусть голос.
Я слушаю только лишь то, что внутри,
и ближе к тебе становлюсь хоть на волос.

***

Нам дерево шумит навстречу,
когда мы чувствуем его
и понимаем эти речи,
другим – неявно ничего.

Так я в тебе иное вижу
и слышу главное без слов,
и становлюсь к тебе всё ближе
поверх голов, поверх полов.

Как дерево я обнимаю,
прижавшись к тёплому стволу,
так мир твой сердцем понимаю
сквозь холод, пепел и золу.

И обнимаю, словно глобус,
я телефонную трубу...
Мне кажется, что этот голос
я буду слышать и в гробу.

Как шум листвы, журчанье речки,
как звуки музыки родной,
я буду слушать эти речи,
понятные лишь мне одной.

***

Перезвон телефонный,
сердец перестук…
Мой родной, незаконный,
неназванный друг.

Телефонную трубку
будто руку держу.
Как ранимо и хрупко
то, над чем я дрожу.

Я люблю в тебе то же,
что в цветке и щенке,
словно нежную кожу
прижимая к щеке.

Пусть легки, повседневны,
незаметны слова,
как летящая с неба
на дорогу листва.

Словно свет заооконный,
ты в ладони лови
мой звонок колокольный,
что звонит по любви.

***

Восемь часов на сон, на работу,
а между ними твой голос.
Тонкий пробел в ожиданьи субботы,
светлый меж чёрных полос.

Как зерно, без которого голод,
прячет в полове колос,
так от меня укрывает город
необходимый голос.

И пока вновь не наступит вечер –
в мире так пусто, голо.
Я обнимаю трубку за плечи,
в сердце впускаю голос.

Нет, не всё заметает ветер
и пожирает хронос,
если мне твой голос ответит,
жизни последний бонус.

Луч во мраке, просвет недели,
тоненький, словно волос,
есть иль нет он на самом деле,
с неба звучащий голос?

***

Я говорю, и слов не удержать,
как будто на качающейся палубе.
Мне хочется бежать и обожать,
любить тебя с восторгами, с цимбалами.

О том, что в жизни новая глава,
и с каждым утром я влюбляюсь заново...
Но в трубку телефонную слова,
как будто в будку или в клетку загнаны.

Мне хочется их выпустить как птиц,
летящих высоко, неокольцованно,
туда, где стойкий оловянный принц,
лицо его, что мной недоцеловано.

***

Телефон надрывается.
На том проводе ты.
Голос твой прорывается
из глухой темноты.

Я не слышу за шорохом
или шумом воды
то, что близко и дорого,
что сильнее беды.

Так звони же неистовей,
долго трубку держи.
Только вместе мы выстоим
в этом полчище лжи.

Удержи меня голосом,
светлым, словно ветла,
пусть далёким, как полюсом,
но с запасом тепла.

И хватаюсь за трубку я,
как за то, что хранит,
обнимая то хрупкое,
что прочней, чем гранит.

***
Телефон надрывается.
На том проводе ты.
Голос твой прорывается
из глухой темноты.

Я не слышу за шорохом
или шумом воды
то, что близко и дорого,
что сильнее беды.

Так звони же неистовей,
долго трубку держи.
Только вместе мы выстоим
в этом полчище лжи.

Удержи меня голосом,
светлым, словно ветла,
пусть далёким, как полюсом,
но с запасом тепла.

И хватаюсь за трубку я,
как за то, что хранит,
обнимая то хрупкое,
что прочней, чем гранит.

Если ж вдруг – ну на случай тот,
что умру – извини,
ты же диск всё накручивай,
всё равно мне звони.

Я услышу ту музыку,
где бы я ни была,
напрягая все мускулы,
закусив удила.

Если что-то и померло –
хоронить не спеши.
Не вычёркивай номер мой
из смартфона души.

Мир усеян обрубками
молчаливых ягнят
и неснятыми трубками,
что звонят и звонят.

***

Нас связывает провод, трубка
и ставшая родною речь.
И это всё настолько хрупко,
что нужно нежить и беречь.

Нельзя использовать уловки,
отталкивать и возвращать,
а только гладить по головке,
а только холить и прощать.

Чтобы ни битв, ни эволюций,
ни тени фальши и игры,
и лишь тогда в один сольются
такие разные миры.

Любовь кохает, отдыхает,
она – не жертва и не труд,
а вечной бабочкой порхает,
где прочие как мухи мрут.