Высоцкий в школе

    Светлая комната с высоким потолком в двухкомнатной квартире некогда престижного дома по проспекту Победы.
    Сережа Константинов из 7-го «А» позвал нас послушать Высоцкого.
    Не знаю, как остальные из «нас», то есть Турик из седьмого же «А» и Воронов из моего 7-го «В», но я лично, то есть Извеков, никогда о таком не слыхал, однако виду не подаю и даже пытаюсь вставить в разговор что-нибудь умное и в то же время неопределенное, чтобы не попасть впросак.
    Сережа ставит на свой магнитофон DZINTARS, он называет его «ГИНТАРАС», да, он ставит на свой ГИНТАРАС катушку (пленка тип-2, ее еще склеивают уксусной эссенцией) и мы слушаем некачественную, Бог знает какую перезапись.
    Я, как самый заторможенный, по первому разу не разбираю ничего.
    Воронов, не в пример мне обладатель живого и легкого ума, радостно повторяет то, что все-таки понял:
     -Сталин… Зэка… Шалава…
     Пленка ставится во второй, третий раз, и вот уже даже я начинаю понимать.
Странный, с хрипотцой голос выводит:
     -Товарищ Сталин, вы большой ученый,
     -Сегодня Нинка соглашается,
     -Пили зелье в черепах,
     -В ответ они чем-то мигнули.
     Наконец нам кажется, что мы поняли все, и мы начинаем горячо обсуждать услышанное.
     На самом деле мы нахватались отдельных фраз и сумбурно фантазируем на темы, что всегда притягивают души пятнадцатилетних: опьянение, секс, преступление, бунт, то есть: пиво, водка, девки, бабы, проститутки, воры, тюрьмы, лагеря, всяческие намеки на антисоветчину.
     Но, что содержало для нас понятие «Высоцкий», кроме звучной красивой фамилии, хриплого баритона и текстов песен?
     Каков был его возраст, внешний вид, род занятий? Все это было как-то несущественно.
     Конечно, если подумать, раз человек поет – то он певец, но с другой стороны Высоцкий это не Кобзон, не Пьеха и уж тем более не Паллад Бюл-бюль оглы, а именно они назывались певцами и выступали по радио и телевидению.
     Высоцкий ни по тому, ни другому не выступал.
     Одним словом, думать не хотелось – хотелось слушать.
     Остальное, как я уже упомянул, было несущественно.
     Настолько несущественно, что когда отец Сережи Константин Павлович, серьезный таксист, высокий с выразительными и мужественными чертами лица, утомленный звуками, далеко не первый час бушевавшими в комнате сына, вошел туда и затеял такой разговор:
     -Ну, вот вы говорите: Высоцкий, Высоцкий, а кто он ваш Высоцкий? Кто он – артист, певец или кто? Кем он работает? Где живет?
     Так вот, когда он это сказал, Сережа сперва опешил, а после некоторой паузы накинулся на отца как-то даже истерически выкрикивая:
      -Кто! Кто? Да  мужик он, понимаешь, нормальный мужик, ну свой в доску мужик! Кто, кто…
      Константин Павлович покачал головой и молча вышел.
      Однако вопрос был сформулирован и требовал ответа.
      В течении последних нескольких месяцев, путем опроса окружающих, как сверстников, так и старших товарищей выяснилось следующее:
      1. Высоцкий бородат.
      2. Высоцкий живет в Магадане.
      3. Высоцкий сидел в Магадане, а сейчас живет в Москве. (Или до сих пор сидит в Магадане).
      4. Высоцкий молодой парень – лет 20-25.
      5. Высоцкий старый фронтовик, он глубокий старик, лет этак 45-50.       
      Кроме этих противоречивых сведений, узнать ничего не удавалось.
      Владельцы записей Высоцкого, а их оказалось не так уж мало, либо многозначительно молчали, либо туманно излагали то, что уже содержалось в вышеназванных пяти пунктах.
      Правда, однажды, Юра Стрекаловский из 65-й школы показал мне фотографию бородатого мужика с гитарой и сказал, что это Высоцкий.
      Тогда я поверил ему лишь отчасти, удостовериться в полной его правоте удалось только года через полтора – два.
      Тот же Константинов, (а мы посещали с ним фотокружок и очень дружили) сообщил мне, что в «Прогрессе»  в зеленом зале идет фильм, в котором играет Высоцкий.
      Сережа уже побывал там, чего и мне желает.
      Очередь с ночи занимать не надо – кино идет уже неделю, да и сначала туда никто не ломился: кроме Высоцкого там смотреть нечего.
      Назавтра я уже сидел на десятичасовом сеансе.
      Фильм назывался «Короткие встречи».
      Стоял приторный запах конопли, две кучки обкурившихся юнцов в разных углах пустого зала бессмысленным блеянием встречали каждый поворот сюжета о любви женщины-зампредисполкома и молчаливо-наглого геолога.
      Но сюжет меня не интересовал.
      Я пялил глаза на него – на Высоцкого.
      Пусть он оказался неожиданно невысок и узкоплеч, зато как он был динамичен, обаятелен, говорил редко, но каждая фраза тянула на афоризм.
      И еще он действительно походил на того бородатого мужика, с фотографии.
      А эта борода!
      Мне сразу же захотелось иметь такую (и через тридцать лет, несмотря на все старания у меня такой нет: на подбородке почти так, и усы похоже, а вот на щеках негусто).
      Одним словом я был поражен и смят как, и миллионы других в России.
      Вскоре последовала великолепная «Вертикаль», с полными залами, «нет ли лишнего билетика» и прочими атрибутами полнейшего триумфа.
      Звезда Высоцкого, ярко сиявшего в метрополии, наконец, засияла и у нас в провинции.
      У меня завелся серенький магнитофончик «Чайка-2» и все новые и новые записи.
      Сказать, что  хриплый баритон всенародного любимца вырывался из миллионов окон, изнывавшей под бременем тоталитаризма страны – это еще раз произнести банальность.
      Но так было, было!
      Портреты бородатого барда появились в квартирах рабочих, а передовая интеллигенция вешала их рядом с Хемингуэем, а иногда и вместо порядком поистрепавшегося кумира шестидесятых.
      Обожание певца «Большого каретного» и «Наводчицы» подчас принимало неожиданные в нашем обществе формы.,
      Однажды в шестьдесят девятом или семидесятом мой друг Анатолий Кушнарев, раздобыв бутафорскую бороду и усы, все подходящей конфигурации, разгуливал, нацепив их, от ресторана «Рекорд» ( или он уже стал «Селенгой») до центрального гастронома на площади Революции и обратно.
      А с моей подругой из Института культуры в одной группе учился молодой человек – ну выродок – выродком: низкорослый, узкоплечий, кривоногий, с тяжелым взглядом медвежьих  глазок из-под низкого лба. Но скошенный подбородок он прикрывал соответствующей бородой и косноязычно гнусил под расстроенную гитару, догадываетесь, чьи песни. За это он пользовался бешенным успехом у женщин, и не только у тех, к кому я был равнодушен.
      Что касается Высоцкого – много было потом: поручик Брусенцов и артист Бенгальский, Хозяин тайги и Дон Жуан, Марина Влади, километры магнитофонной пленки с сотен концертов.
      А потом была Олимпиада 80, страшный, незабываемый, жаркий день 20 июля, несанкционированные толпы у Театра на Таганке… а потом диски, книги воспоминаний.
      Но это – общеизвестно и к чему повторяться.

http://stihi.ru/2017/05/11/5700

http://stihi.ru/2015/11/22/2247

http://stihi.ru/2017/04/06/6006