Я есмь письмо...

1

Свитки бы исписал, а с небес ни строчки –
кончились имена у предметов.
Видимое - не полотно, а всего лишь точка,
искра света.

Так и живём, пока узнаванье длится,
выйти за скобки жизни – не сложно,
а вот раздвинуть на ширину страницы –
как можно?

Буду глядеть с небес, подбирать оправу –
чьими руками с тобой обняться.
А до поры мы живы и, значит, вправе
не расставаться.

Буду тебе посланием отовсюду,
все времена о нас, назови любое,
голубем в небе, небом лазурным, буду
тебе тобою.

2

Когда луны обмылок плыл над нами,
Когда меня твой город не вмещал,
И пустоты воображаемый овал
Не размыкался утренними снами,

Мы упразднили время. Толку нет
В его пустом вращении по кругу,
Когда напрасным обещанием друг другу
Остался мнимой яви мнимый свет.

Кем приходилась я тебе, какой
Останусь тут, припомнится едва ли,
Была ли памятью, была ли сном, была ли...
Всё, что роднит объятия с тоской,

Держать у сердца глупо зачастую –
Молчать на выдох, отпускать на вдох –
Такой порядок ни хорош, ни плох,
А только он один и существует.

Иди ко мне, мой лучезарный бог,
Усни в меня, чтобы насквозь проснуться,
А утром чай в пиале, яблоко на блюдце...
Иди ко мне, ты сделал всё, что мог.

3

Из той тишины – из продольной, прохладной на срезе –
Представляется мне, ничего уже больше не вынуть.
Раздувай этот шар, этот купол, пока он не треснет,
И тогда станет легче хотя бы наполовину.

Наша ладная жизнь перекроена косо и криво,
Горизонт непременно завален – что лёжа, что сидя.
Только кто же там, господи, ходит над этим обрывом
И обрыва не видит, стоит, а обрыва не видит.

Это я там хожу – и ношу тебя всюду с собою,
Как чудной амулет, как куриный божок и награду.
Если вкратце, то мир повернулся лицом и спокоен,
Потому что теперь всё идёт, наконец-то, как надо.

4

Оставлены пожитки,
Всего-то пара строк,
На старенькой открытке
Затёрся адресок.
На завтрашнем причале,
Где ты – одно из двух,
Меня не различает
Потусторонний слух.
Как жили мы с тобою,
Где невозможно жить,
Как были несудьбою,
Попробуй расскажи.
Душа моя сурдинка –
Ни лика, ни лица.
И крутится пластинка,
И нету ей конца.

 5

Я бросаю слово, будто тонкий невод,
Кто его достанет, сам заговорит.
Не ходи направо, не ходи налево,
"Буква убивает, а дух животворит".

Под мою молитву хорошо ли спится?
Кто очеловечен, лучшего не ждёт.
Каждый обратится в то, чего боится,
Каждый обитает там, куда идёт.

6

Где город носит сон на коромысле,
Мой почтальон который день не спит.
Я есмь письмо тебе, и в этом смысле,
Идущий – это просто часть пути.
Неважно, что во мне ты прочитаешь –
Свою любовь, закат своей любви, –
Ты только то, чего не означаешь,
Сей час замри, сим часом оживи.

Укореняться в будущем не трудно,
Как оставаться в прошлом насовсем...
Мы спим и спим, нам снится Будда,
Который потешается над всем.

7

В прошлое нынче невелики вложенья,
К вечеру сиротеем, к утру – тем паче.
Вызубрить, как таблицу неумноженья,
Список твоих игрушек: свистулька, мячик...

Я ль тебя обниму, я ли здесь утешу:
Это не Кали-юга, не Кали-юга...
Выхватит нас из сумрака луч нездешний,
Будем ещё нежней отпускать друг друга.

Не удержать в руке, в голове, меж чресел,
Сущее бестелесно – и в этом чудо.
Тот, кто семь раз отмерил, один отрезал,
Знает, откуда смерть или жизнь докуда.

Мячик, свистулька – надо ли всё итожить,
Нам далеко ещё до второго круга.
Боже мой, сколько нежности, боже-боже...
Это не Кали-юга, не Кали-юга.

8

Вот так, скрипя о петли бытия,
Раскачивает ветер колыбель,
Где нас Творец попарно изваял:
Совместный быт, совместная постель,
И только вечность каждому своя.

А время всё прозрачней на просвет,
И проступает контур декупажа,
Где я снимаю платье, как конверт,
Где мы – пейзаж, вернее, часть пейзажа,
И смерти нет, и утоленья нет.

И мы никто, и мы уже нигде,
Лишь колыбель качается со скрипом,
И рябь идёт по небу и воде,
Где ты меня читаешь, как постскриптум –
И там, и здесь, и далее везде...

9

– Бери, – говорит, – я ли тебе не янтарь,
солёный ветер, густая крона, резная кость,
белое облако, тонкое зеркало, киноварь,
я ли тебе не праздник и не тропарь,
не желанный гость?

– Мой свет, – говорю, – пока мы в руках Его,
Седьмое небо переливается через край,
не говори ничего, не спрашивай ничего.
Где моё сердце касается твоего,
там и рай.