Свет в конце тоннеля

На небо я гляжу в бинокль. В бинокле –
тоннель… какой-то свет в конце… С ума
сойти! Иду, ботинки сняв… Не ног ли
подошвы шепчут что-то мне или сама
трава зелёная, что трётся о подошвы
ног, шепчет?.. В пятницу я слышал голос. «Что ж вы
не лечитесь? – промолвил он. – Как рак,
краснеете, нелепый совершивши
поступок?»  Я ответил; «Я – дурак!
Ведь дураком  был и мой прадед, живший
задолго до меня. О нём мой дед
рассказывал отцу, а мой отец – мне!
Мой прадед был уже подпаском в детстве:
он пас овец, дудел в дуду и был одет
в хламиду. Повзрослев, стал сторониться
людей; привык лежать в траве ничком,
тайком писал. (На детской азбуке страницы
в его каракулях: та азбука отцом
была подарена мне.) Сельским дурачком
прослыв, он начал самого себя стыдиться.
А дети стали приставать к нему, глумиться
над ним и камни вслед ему швырять.
Он перестал себе и ближним доверять…
Лет к тридцати на нищенке женился.
Ходили оба по дворам: кто сыру даст
кусочек, кто – по шее, коль грудаст,
силён и нагл; а в сорок – утопился,
оставив на полу записку: «Я
плащ, шляпу, торбу, палку оставляю
супруге Аннушке, а сыну Николаю
кальсоны, тапки, груду старого белья.
Вы знать хотите: почему я прыгнул в воду?
Хочу узнать, смогу ль в воде я жить
и, превратившись в рыбу, не тужить»…
Быть может, прадед выбрал вечную свободу?
Свободу от души, от мира, от
рассудка – от себя?.. Став рыбой, вброд
или в ладье Харона не пришлось бы
пересекать ему Стикс-реку, чтобы попасть
в Аид! А иначе он мог бы и пропасть:
на все его моленья, слёзы, просьбы,
к Харону обращённые, Харон
ответил бы; «Сиди! считай ворон!
Когда найдёшь обол, я в царство мёртвых
тебя перевезу. Пока на отдых
располагайся здесь – на берегу…
Оболов лишних не приберегу!
Вас – много, я – один!.. Есть и подлизы
средь вас, а есть и хитрые как лисы!..»
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Я догадался: в объектива линзы
глядел внимательно я, а не в окуляр,
когда бинокль к глазам приставил! Глупый!
дурак! болван! глупее, чем школяр
недоучившийся, хотя глаза как лупы...
И всё-таки, а если посмотреть
и на себя «неправильно», а как бы
со стороны другой?.. Попали в лапы
мы искушениям, забыв, что рядом – смерть,
что ум – всегда на поводу у плоти,
что он потворствует порокам и по их
указке действует. И если плоть поглотит
ум окончательно, из человека псих,
маньяк серийный может получиться
с высоким самомненьем. Почему?
Да потому, что в нём проснётся кровопийца
со смертью разума в нём! Плоти ни к чему
ни человечность, ни сочувствие, ни жалость,
ни доброта, ни скорбь! Её ведут
гордыня, страх, как и тирана! Самосуд
тиран чинит! И как бы жертва ни металась,
ни унижалась, ни уничижалась –
тиран неумолим. Он – просто плоть,
с её пороками, позывами; а если
на троне эта тварь сидит иль кресле
высоком, будет над людьми глумиться вплоть
до самой смерти!.. 
                Глядя в линзы объектива,
я дивное на миг увидел диво:
тоннель и свет в конце тоннеля и… скорей
отвёл глаза… На ум пришла мне Босха*
картина «Вознесенье в Эмпирей»!*
Наверно, я всё это грубо, плоско
описываю?.. Впрочем, как могу…
Пора домой идти!.. Уже бегу!

24 июля 2014

*Иероним Босх – нидерландский художник (1450 – 1516 гг.).
**«Вознесение в Эмпирей» - картина Иеронима Босха.