В вытрезвителе

Очнулся в койке, ремнем привязан,
Я не в больнице, а где родители?
Мне тошно, мутит, какой заразой
Доставлен точно я в вытрезвитель.

А рядом койки, и врач сидит,
Лежат в запое тут мужики,
Сержант дежурный, стол освещен,
Еще я пьяный, и не прощен.

Перекликаюсь с Еремой я,
Мужик знакомый в углу лежит,
И матом с нервов меня кроЯ,
Орет Ерема, а сам дрожит.

Поносит Ленина, я хвалю,
И рот мой в пене, кого браню?
Браню Ерему, что опупел,
Антиобщественный он элемент!

Прервались прения, меня тошнит,
Ведра у койки звенит и дно,
И обессилены уста мои,
Победно слышу – Ну, как оно? –

Оно мне плохо, круги в глазах,
Я в восемнадцать попал в мандраж,
Скрутили, взяли меня менты
Там на вокзале, где водку пил.

Припоминаю, дружка встречал,
Учились вместе, а он пропал,
И вот он рядом, увечен чуть,
Молчит уж, бестия, закончен путь.

По пьяне клялись навек дружить,
Тогда казалось, нас не разлить,
Но кто-то брякнул на телефон,
И пьянка крякнула, наряд - вот он!.

И с Лехой кинули нас в «воронок»,
Пытались драться, да где уж нам!
Упал на полик, на правый бок,
А Леха рядом, его прижал.

В обиде корчусь, бело вокруг,
На койках бело белье, не вру,
Снимаю порчу с Еремы я,
Мужик же против, история!

Бывай, Ерема, на выпуск я,
Тащусь до дому, качаюся,
Хвалил и славил совецку власть,
Со мной наружу отправилась.

Уже час ночи, свет на столбах,
Дорогу видно, живот усох,
Остался все же не на бобах,
Я на свободе, Ерема сдох!

1973 год.