Отец и сын. Драма в стихах в двух частях из дилоги

                Алексей Кожевников   



                Отец и сын
               
                или

                Любви последнее прости.


                Мелодрама в стихах под номером 11, в двух частях. Первая 
                часть дилогии под названьем "Вся жизнь".



                88 страниц











                25 июля 2000 г. Ночь.—2005г.
                Екатеринбург






                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

                Отец—красноармеец, 22 года (в 1937 году).
                Сын—в два раза старше Отца.
                Старшина
                Хетагуровка
                Автор—в прологе и эпилоге.
                Голос с небес









                ПРОЛОГ.

                Автор

                «Этот мир—один большой театр»,--
                То—Шекспир… А «Публика в театре—
                Нанятая клака!»--это Сартр
                Говорил когда-то на Монмартре.

                Чувствую, как воздух в зале мглист,
                Ощущаю близость инцидентов.
                Ждут меня ругательства и свист
                Вместо «браво!» и аплодисментов.

                Ах, какой предвидится скандал!
                Мысленно себя готовлю к драке.
                Установку дали на провал
                Купленной продажной клаке.

                А! и ты здесь. Значит, в сборе. Лишь
                Одного не зрю из вас, уродин.
                Я-то знаю! Знаю, как юлишь
                Перед тем, кому я неугоден.

                Серый кардинал и депутат,
                Публикою избран, он, однако,
                Называл их—«мой электорат»,
                Подразумевая—«клака».

                Ваше Зло, оно мне не ново,
                С дня рожденья рядом с ним, быть может.
                Да, в лицо я узнаю его—
                То НИЧТО, которое ничтожит.

                Он сюда, конечно, не придёт,
                Чтоб свистеть и в пол стучать ногами.
                Знаешь ли, что шеф твой жар гребёт
                Вашими же грязными руками?!

                Ба! Да ты не знаешь это, но
                Не мешает знать тебе, однако,
                Что ты влез, прости меня,--в г…
                Клака—это то же, что—клоака!

                Провалиться не сочту за грех,
                Грех принять за чистую монету
                Клакой подготовленный успех.
                Господи, не дай мне участь эту!

                Господи, и, если я тебя
                Понял верно, то подай мне знаки!
                Слёзной просьбою не оскорбя,
                Я к тебе взываю, а не к… клаке!

                Начинал я стройным, молодым,
                А закончил сгорбленным и старым.
                Был огонь—всё стало пепел, дым.
                Божий дар я возвращаю даром…

        (Автор становится всё более дерзким, речь его—всё более вызывающей).               

                Бог всевышний, ради интереса,
                Если можешь, то ответь мне!

        (Вспышка молнии среди ясного неба, удар грома. Автор, удивлённо).

                Чу!

                Голос с неба

                Мне ведь тоже не даётся пьеса!
                И актёры—дрянь… Но я ж—молчу!

                Сколько было всякой божьей твари?!—
                Миллиарды!—И один финал…
                Надоело подправлять сценарий!
                Замысел никто не распознал.

                Тут нужны хорошие актёры,
                Чтобы хорошо сыграть игру.
                Но из тех, я наблюдал которых,
                Труппу я навряд ли наберу.

                Даже суп, когда разогревать
                В сотый раз, и тот безвкусным станет!
                Тут любой от этого устанет.
                И не хнычь, и впредь не вздумай звать!

                Молча разогретый съешь свой суп,
                А молчать не можешь, значит, глуп!

           (Автора пронзает молния, отчего он делается слепоглухонемым, и уходит, оступаясь и спотыкаясь).


                Затемнение.





                ЧАСТЬ 1.

                ЯВЛЕНИЕ 1.

           Место действия—Приморский край, посёлок Манзовка (ныне—посёлок Сибирцево, узловая станция). Недалеко—китайская граница и озеро Ханко. Сын, он один. Кругом—уссурийская тайга, недалеко сопка, вдали видна солдатская казарма.

                Сын

                Сюда, как до Китая, босиком,--
                До Манзовки… И прямиком—к казарме.
                Мне бы тайком—ну, хоть одним глазком!—
                Бойца увидеть Красной Армии:

                Он—ворошиловский стрелок
                В будённовском остроконечном шлеме.
                Ну дайте хоть один разок
                При жизни повстречаться с теми,

                Кого люблю!.. Приблизиться к лицу
                И высказать ему… всё, без остатка,
                Служившему здесь юному отцу!
                Минуло лет… неполных шесть… десятка.

                Да, шестьдесят уже минуло лет…
                Тебя здесь нет, шесть лет, как нет в помине,
                Но след остался, твой отцовский след!

                (Склоняется и целует след).

                Отец! К твоим стопам склоняюсь ныне!
                Увидь с небес, я твой целую след!
                Тебя оплакивает горько сыне!

                Я сам уже гожусь тебе в отцы,--
                Здесь, в Манзовке, ты был двадцатилетний.
                Какие мы с тобою молодцы,
                С улыбкою простясь в твой день последний.

                Тебя здесь нет. Ушёл, должно быть, в бой
                На Ханко и Хасан бить самурая.
                Когда-нибудь я встречусь вновь с тобой,
                Порог переступивши рая!

                Аз есмь Алексий, божий человек,
                Ты—Пётр, а также Пётр—апостол.
                Мне—Вера—мать, тебе—жена навек,
                Всё очень просто, очень-очень просто…

                Прощай, прощай… Отец, навек прощай.
                И ждать всю жизнь мою пообещай.
                И я приду, и ты меня встречай,
                Отец мой Пётр и райских врат ключарь!

                Ещё и трижды не кричал петух,
                И даже Пётр, мне помнится, отрёкся.
                Бог-сын, и бог-отец, бог-дух…
                И тем духовным светом я облёкся!

           (Снимает ботинки, чтобы не оставлять узорчатый след, остаётся в носках и, пригибаясь, крадётся к казарме).

                Сюда, как до Китая босиком!
                Да хоть ползком!—И прямиком к казарме!
                Мне бы тайком, ну хоть одним глазком!
                Бойца увидеть Красной Армии.

                Ведь я зачем-то землю мну в горсти?
                Ведь я зачем-то шёл, в грязи замаран?
                Всё это, как сказал бы лорд Джордж Байрон:
                «Моей любви последнее прости».

                Есть вещи, что достичь—нельзя посметь!
                И, если «правда» говорят, то это—ложь!

                (пауза)

                Но…
                Когда чего-то сильно захотеть,
                Тогда—коль очень хочется!—то МОЖНО!!!

                Или заснуть…Во сне проделав путь
                Обратный, вспять—от старика к ребёнку.
                Возможно даже прошлое вернуть…
                Перемотав в магнитофоне плёнку.

           (Вокруг всё неожиданно, вдруг, меняется. Над казармой поднимается портрет Сталина и красные флаги. Это—1937 год. Из тайги, со стороны сопки, на сломанных лыжах выходит молодой красноармеец в будённовском шлеме и значком «Ворошиловский стрелок» на груди. Это—Отец. Увидев незнакомца в странной одежде, крадущегося к казарме, красноармеец, пригнувшись, снимает сломанные лыжи и, взяв их, как ружьё, наперевес, приближается к незнакомцу).

                Ещё вчера я зрел свою дорогу,
                Но выпал снег—и затерялся след.
                Куда идти?!—Я обращаюсь к богу,
                Но мне на мой вопрос ответа нет.

                И неоткуда ожидать подмогу!
                Лишь вдалеке маячит силуэт
                Того, который здесь завязил ногу
                Назад почти что шесть десятков лет!

                (Из-за дерева выскакивает Отец).


                ЯВЛЕНИЕ 2.

                Отец

                Стой!

                (Бьёт Сына лыжей по заду).

                Сын
                (вскрикивает)
                Ай! Отец! Я очень рад, Отец!
                Не бил ни разу ты во время оно!

                Отец

                Стой! Руки вверх!

                Сын

                Я—с радостью!

                Отец

                Наглец.

                Сын

                Как Карацупа, ты поймал шпиона!

               (Отец вторично бьёт Сына сломанной лыжей).

                Ай! Это—не трагедия, а фарс!
                Не следуй общепринятому тупо.
                Ведь ты ж—не пограничник Карацупа!
                И ты—не Карацупин пёс Джульбарс!

                Ведь даже в детстве так, спины пониже,
                Не бил меня! Ты думаешь, тебе,
                Шпиона сдав, за сломанные лыжи
                Не отбывать пять суток на «губе»?!—

                Придётся!

                (пауза)

                Я на лыжах был в Бисерти…

                Отец
                (неожиданно потеплевшим голосом)
                Там—родина…

                Сын

                И на горе меня,
                Должно быть, искусили черти
                Спуститься там, где ни одна лыжня

                Вниз не вела… По этому маршруту
                Помчался я… и лихо было мне,
                А после и совсем пришлось мне круто,..
                Но только лишь штаны порвал на пне!

                И вот, что понял я тогда, в Бисерти…

                Отец
                (мечтательно)
                Там—родина…

                Сын

                … Коль в жизни изберёшь
                Неторный путь, иль—вдребезги до смерти,
                Или штаны последние порвёшь!

                Отец

                Здесь розыгрышам и весёлым играм—
                Не место! Может, завтра будет бой!

                Сын

                Столкнуться с уссурийским тигром,--
                Здесь!—вероятность выше, чем с тобой!               
               
           (Отец смотрит на Сына недоверчиво и с подозрением).

                Отец

                Ты знаешь моду наших палестин—
                Бисертских?

                Сын

                Нет.

                Отец
                (улыбаясь)
                Не знаешь наших баб?!—Те,
                Чтоб в дождь не промокали, дерматин
                Чулком вставляют в лыковые лапти!

                (смеётся)

                Не знаешь ты… И вспомнить о врагах
                Я должен! Но… вернёмся к разговору:
                А вот… гора имеется в Серьгах!..
   
                Сын

                Кабацкой называют гору!

                Отец
                (изумлённо)
                Да! Точно! Знаешь… Значить, не шпиён.
                Хотя по виду кажешься шпиёном.
                Ты—не отсюда!

                Сын

                Из иных времён!
                Во времени я ненадолго оном.

               
                Отец

                Но кто ты?!

                Сын

                Аз есмь человек!
                Алексий—имя, из семьи кожевников.
                Мне Вера—мать, отец мне—ты! Вовек
                По всей цепочке не отыщешь евнухов.

                Отцы их были –Дмитрий и Иван,
                А матери их—Марфа и Мария.
                Вовек не пресечётся этот клан,--
                (Не путать с «клоном»)—даже и умри я!

                Коль ты не знаешь, так спроси
                Без всяких нервных там рефлексий:
                Зачем,--спроси,--всея Руси
                Есть патриарх Второй Алексий,

                (пауза)

                Пардон, в 2000-м году?!

               (У Отца от удивления открылся рот).

                Нет! Не о настоящем быстротечном
                И не о прошлом вовсе речь веду!
                И не о будущем! А лишь—о вечном!!!

                Теперь спокойно мне внемли,
                Не взвинчивай напрасно нервы.—
                Затем, что у всея земли
                Аз грешный есмь Алексий Первый!!!

                Спасибо за свидание с тобой!
                Я—сын твой! А не инопланетянин!
                И даже если завтра будет бой,
                Я знаю, ты не будешь даже ранен!
                (Отец на время лишился дара речи от услышанного).

                Мне имя--…Алексей Кожевников.

                Отец

                Фамилия, в конце концов,
                Проста, как в бане связка веников,
                Как Иванов и Кузнецов.

                Сын

                Наш предок жил на Волжском Волоке,
                В роду, как всякий из мужчин,
                Дубил овечьи шкуры в щёлоке.

                Отец

                И шил тулупы из овчин.

                Сын

                Такая вот у нас евгеника…

                Отец

                Да! Продублённая наскрозь,
                Не станет шкура гнить кожевника,
                Хотя б и в землю лечь пришлось!

                Сын

                Отец, и даже принцу Гамлету
                Сказал могильщик про него:
                Ему, как древнему пергаменту,
                В земле не станет ничего!

                А я—потомок тех кожевников!
                Отец, запомни лишь пока:
                Мне имя—Алексей Кожевников,
                И шкура у меня—крепка!

                Я мог уехать за экватор,
                Да хоть бы в Сидней, например!
                Англоязычный литератор,
                Я был бы—Алекс Карриер!      


                Нет, то не просто яркая гипербола!
                Такое ощущение, как будто
                За все века здесь никого и не было!
                Лишь был Исус, был Магомет, был Будда.

                Отец

                Не может быть!

                Сын

                В пределах бытия…

                Отец

                Не верю!

                Сын

                …в мировом спектакле,
                Поверь, лишь горсткой праха стану я!

                Отец

                Да?

                Сын

                Да! В тебе когда-то бывший—каплей!!!

                Неделю из Бисерти шёл с обозом
                В Свердловск?!

                Отец
                (удивлённо)
                Но кто сказал?!

                Сын

                Ты—мне.

                Отец
                (с ещё большим удивлением)
                Я?!

                Сын

                Да!!!
                Два месяца в теплушке паровозом,
                Топя дровами, ехал ты сюда?!

                Отец

                А ты? Не самолётом ли, случайно?

                Сын

                Да, шесть часов.

                Отец

                Не трёхай языком!!!   

                Сын

                Я разгадал, Отец, в чём… твоя тайна:
                Тебя держали… племенным быком!..

                Для стада!.. С этим делом, как ни странно,
                Я в жизни тоже близко был знаком
                От Львовской области до Магадана—
                Бык племенной!..

                Отец

                Не трёхай языком!

                Сын

                Но бык, коль перестанет быть проворней,
                Увы, его отводят к живодёрне!

                На Колыме когда-то знал быка,
                Он приходил ко мне, забросив стадо.
                Об экскаватор он чесал рога
                И смертной грустью веяло от взгляда.

                Глаза—по их затравленному виду,
                Я понял: жить быку ещё чуть-чуть.
                И в тот же день устроил он корриду,
                Электрика боднув рогами в грудь.

                А вскоре бык—моложе и проворней—
                Был привезён. А тот—на живодёрне.

                И, наконец, узнай и, наконец,
                Я понял это только ныне:
                Всё то, о чём смолчал Отец,
                Я это обнаружил в Сыне! 


                ЯВЛЕНИЕ 3.

           (Вдали, у казармы, появляется Старшина. Он забегает в казарму, вскоре из окна казармы выскакивает девица. На ней на голое тело накинут солдатский овчинный полушубок. Она ещё не успела застегнуться. Добежав до леса, она успевает застегнуться лишь на одну пуговицу. Это—Хетагуровка. Следом за ней из окна выпрыгивает Старшина и догоняет её уже в лесу. Сын и Отец пригибаются и прячутся за деревьями).

                Отец
                (смеясь)
                Как выскочила из казармы, глядь,
                Любовница старшинская! Оттуда—
                И голышом, в тулупе!

                Старшина

                Ах, ты, ****ь!

                Отец

                Ну, хетагуровка!

                Старшина

                Убью, паскуда!

           (Отец снимает с себя красноармейскую шинель и накидывает на плечи Сыну,
             чтобы хоть как-то замаскировать его вид. Сам остаётся в гимнастёрке).

                Отец

                Овчинных кроме шорканных мехов,
                Напялить не успела…

                Сын

                Повсеместно,
                Все под одеждой—голые…
    
                Отец

                Невеста!
                Одна—на всю казарму женихов!

                Старшина
                (орёт)
                Ты, сука, всех перебрала мущщин
                Из вверенного мне начальством взвода!

                Отец
                (смеясь)
                Движенье хетагуровок!—Почин
                Партийный и советского народа!

                Пригнали тысяч несколько ****ей
                Со всей страны—и трудовым почином
                Назвали это…

                Сын

                Численность людей
                Чтоб повышалась…

                Старшина

                Ах, ты, ****ь! К мущщинам!!!

           (Старшина бьёт Хетагуровку, та вырывается и снова убегает. Отец и Сын прячутся,
             прижавшись плечами друг к другу).
               
                Сын

                Любая власть, в любые времена,
                Вдруг обнаруживает с удивленьем,
                Что предопределяется война
                Всегда демографическим давленьем.

                Пять миллионов русских по одну,
                По эту сторону, а по другую
                Китайцев—в сто раз больше! И войну
                Я напророчить в будущем рискую.

                Так было вспять—в былые времена.
                Так будет впредь!—Факт неопровержимым
                Является, что вызвана война
                Всегда демографическим нажимом.

                Хотя… ведь и Москва пошла от… ****ства!
                Князь Юрий, воеводину жену,
                Отправив воеводу на войну,
                В отсутствие того…был рад стараться,

                С его женой. Но, в сущности, я—зря!
                Ведь, если поглядеть на это шире,
                Всё возникало лишь благодаря
                Тому понятию—в подлунном мире.

               
                Кто эта Хетагуровка?

                Отец

                Она,
                Как Золушка: в своей родной деревне
                Одним-то женихом обделена,
                А здесь ей—все! На выбор! Как царевне!

                У этой Хетагуровки грехов,
                Как у Дюймовочки. Но та хотя бы
                Предложенных стеснялась женихов,
                А этой курве—что кроты, что жабы!

                И эта Хетагуровочка вот—
                Одна, как Белоснежка здесь, а все мы,
                Как гномики её! Их—целый взвод!

                Сын

                Партийное решение проблемы.

                Отец

                И эта Хетагуровка, она
                Здесь, как Снегурочка! А из обоза
                Сюда переведённый старшина
                При ней здесь, вроде дедушки Мороза!

           (Старшина и Хетагуровка исчезли из поля зрения Отца и Сына. Они выходят из своего укрытия).
               
               
                ЯВЛЕНИЕ 4. 
               
                Сын

                Я жил в приисковом бараке,
                Где дворик с поленницей дров.
                Однажды сбежались собаки
                На драку с соседних дворов.

                О, кобелиные драки,
                Я с ними изрядно знаком:
                Сцепилися два забияки
                За право быть вожаком.

                Как не подойди—всюду зубы,
                Пригнулись, ощерив клыки.
                Бывают порой так же грубы
                И русские мужики.

                О, кобелиные драки,
                Когда из-за сук кобели
                Катаются с воем в пыли,
                Как… бешеные собаки.

                И ярость вскипает, как дрожжи,
                Шерсть клочьями в пастях, пока
                Какой-нибудь пьяный прохожий
                Им не отдубасит бока.

                Хвосты поднимая, как флаги,
                Потом убегают гурьбой.
               …Однажды приплёлся я с драки
                С разбитой распухшей губой.

                Не лезь под горячие руки,
                Ещё ничего, коль пошлём!
                Подрался тогда из-за суки
                С таким же, как сам, кобелём.

                Однажды колымская сука,
                Кудлатая, исподтишка,
                Рванула клыками за брюхо—
                И выпала наземь кишка!

                Я знал её: раз, отбиваясь,
                Я сумку порвал и, впритык,
                Оскалилась!—Не сомневаюсь,
                С намереньем вырвать кадык.

                Ту суку колымской породы
                Я знаю… и всё, что окрест.
                То—символ колымской природы,
                Олицетворенье тех мест.

                В канаве—в коросте и гное—
                Я видел, кобель издыхал.
                Такое могло быть со мною,
                Чего до сих пор избегал.

           (Отец и Сын сидят рядом на поваленном стволе дерева).

                Отец

                Но кто ты?

                Сын

                Я? Я—человек.
                Звать—Алексей. Я—из семьи кожевников.
                Мне Вера—мать, отец мой—Пётр. Вовек
                По всей цепочке не найдётся евнухов.             

                Отец

                Ты—не чужой.

                (задумавшись)

                Давай переиначим,
                Реальней чтоб…

                Сын

                Я—твой отец Иван?
                Что был тобой в младенчестве утрачен?!
                И я вернулся из далёких стран?!

                Отец

                Допустим, так…

                Сын

                Но соглашусь отчасти.
                Ведь и тебе известно, был каков
                Финал отца, когда дорвалась к власти
                В России партия большевиков!—

                Он умер. Год спустя. Тебе—три года.

                Отец

                Да, ты—не он…Но ты—того же рода!

                Когда-нибудь я сыну подарю
                Бумагу об отце…

                Сын

                Ходил я в школу,
                Когда ты дал мне… В ней, я повторю:
                «За верное служение царю,
                Отечеству и Божьему престолу».

                Отец
                (поражён)
                Ты знаешь всё!.. Ты… из эНКаВэДэ?!

                Сын
                (возмущённо)
                Ты посчитал дерьмом меня при встрече?!
                Дерьмо, оно у человека где?—
                Во внутренних тех органах!—Отвечу.

                Ещё в Завете Ветхом Бог-отец
                Провозвестил для избранного слуха:
                Бог-сын—грядёт!

                Отец

                Да,так…

                Сын

                И, наконец,
                Пришествие Божественного Духа

                Бог-сын в Завете Новом возвестил!..
                Блажен, кого Дух Святый посетил!

                Спасибо за свидание с тобой.
                Я—сын тебе. Не инопланетянин.
                И даже если завтра будет бой,
                Я знаю, ты не будешь даже ранен.

                (пауза)

                Я облетел за две недели всю страну
                От Петропавловска до Кишинёва.
                Ну а потом, за трое суток снова,
                Промчал в другую сторону.

                Как утомителен подобный трюк:
                В бичарнях жил, на Колыме—в бараке.
                Крюк в десять вёрст для бешеной собаки,
                Мне в двадцать тысяч вёрст—не крюк.

                Семь самолётов, душу рвя в куски,
                Назойливо гудели, словно слепни.
                И я узнал, какой бывают степени,
                Быть может, крайней—приступы тоски.

                Трещала голова, как от угара.
                И всё же, я хочу, когда-нибудь,
                Проделать тот же самый тяжкий путь
                С обратной стороны земного шара,
                Чтобы земной свой путь-- замкнуть!

                И, как в окне вагона—вся Россия,
                В моих глазах—весь мир, все времена!
                И, если всё на холст перенеси я,
                То… где набраться столько полотна?!


                Когда б не травма в Индии, едва ли я
                Домой бы полетел: в Куал-Лумпур
                Шёл поезд, а оттуда—в Сингапур,
                А там уже рукой подать—Австралия!

                Но—не дано…

                Отец

                Ты кто? Не враг народа?
                По виду, Винстон Черчилль сам прийшов.

                Сын

                Ты—бдительный.

                Отец

                Так нас учил Ягода.
                И этому же учит нас Ежов.—

                ЭНКаВэДэ не дремлет.

                Сын

                Эти свиньи…

                Отец

                Врагов народа ловят.

                Сын

                … Жрут свиней,
                Когда в корыте нет бурды с ботвиньей.

                Отец

                Нет в мире Красной Армии сильней!

                Наш командарм, герой Гражданской…

                Сын

                Бляхер?

                Отец

                О! Голова!

                Сын

                Но не предусмотрел
                Всего, как Тухлачевский.—И расстрел.
                Да и пошли—и тот, и этот—на хер!

                Отец
      
                Но, говорят, геройский был комдив…

                Сын

               …И объяснят красиво и подробно,
                Ведь вымысел порою—так правдив!
                А правда часто—неправдоподобна!

                Когда себе мы искренно соврём,
                Тогда сияет ложь правдиво!

                Отец

                Стоп! Нет!

                Сын

                Она сияет мыльным пузырём,
                Но мыльный тот пузырь… однажды—лопнет!

          (Сын достаёт из кошелька металлический рубль. Отец разглядывает рубль, на его лице—удивление, не столько от того, что вместо серпа и молота на гербе—двуглавый орёл, сколь от цифры 2000—указания даты выпуска).

                Как низко рубль теперь упал в цене.

                (улыбаясь)

                Ты мне рассказывал, что раньше за целковый
                Купить невинность девушки дворовой
                Возможно было…

                (Отец смеётся).

                А теперь вот мне

                Не девственность дадут за рубль, а в ухо:
                --Иди-иди, козёл, отсюда, бля!—
                Так скажет и потасканная шлюха.—
                Такое вот падение рубля.

                Отец
                (смеясь)
                За целку—номинал рубля, целковый—
                Платили раньше!

                Сын

                Курс не то, что новый.

                Отец
                (вздрагивая)
                Ах, ****ь! Вон старшина бяжить—
                Мой Николай Ежов и мой Ягода!

               (Отец тянет Сына спрятаться в укрытие).

                Сын

                Ты до рожденья моего дожить
                Обязан!—Пятьдесят шестого года.

                Тогда ты сможешь встретить там меня.
                Мы будем вместе.

                Отец

                Ты даёшь мне слово?

                Сын

                Да-да, Отец! До смерти! И со дня
                Рожденья моего—мы вместе снова!
               
                ЯВЛЕНИЕ 5.               

(Недалеко от укрытия Отца и Сына Старшина настигает убегавшую Хетагуровку).

                Старшина

                Ты, курва! Опозорила мой чин!

    

                Хетагуровка

                Ты сам! Когда жрёшь водку из стаканов!

                Сын
                (комментируя)
                М-да, в эту пору лучше был почин,
                Который основал Ляксей Стаханов.

                Старшина
                (орёт)
                Ты, стерва! Подарила мне трепак!

                (Бьёт её).

                Хетагуровка

                Ах, гад! Поставить бы тебя, урода,
                К тюремной стенке, как врага народа!
                И пристрелить! Как бешеных собак!

                Я добровольно, чо ль, тебе дала?!
                Чо квохчешь, глазья выкатив безумно?!—
                Как курица, которая снесла
                Яйцо впервые—и кудахчет шумно!

                А для переживаний—нет причин.

                Старшина
                (орёт)
                Я раньше ссал всегда, как из брандсбойта!
                А нынче—больно!

                Сын

                М-да, вот их почин…

                Отец
                (смеясь)
                В честь Хетагуровой…какой-то!

                Сын

                И роль ловца на ней, и роль живца.—
                Распространённая довольно самка,
                Приманка для голодного самца.—
                Не полигамка. И… не моногамка.

                Отец
                (смеясь)
                Придушит Дездемону мавр Отелло.

                Сын

                Я, собственно, с такими же людьми,..
                Точнее, с их детьми,..

                (Показывает на этих двоих).

                … ими, ****ьми,
                Зачатых,--всю-то жизнь имею дело.

                Идёт борьба за производство слепков
                С самих себя.

                Отец

                Да? Ну-ка, мысль развей.

                Сын

                Я точно знаю, я—не из ощепков
                Людской породы!

                Отец

                Ты—иных кровей.

                Хетагуровка
                (визжит)
                Ты кто такой?! От спирта под шофе
                День кажный! Ты—герой Гражданской, Бляхер?!
                Ты—командарм?! Так и пошёл ты на хер,
                С растёгнутой ширинкой галифе!

                Старшина

                Колхозница!

                Хетагуровка

                Я—не из их числа!
                Меня колхозник не таскал за гумна!
                Кудахчешь, словно курица, безумно,
                Которая яйцо впервой снесла!

                Старшина

                В гнилой осине, ежли есть дупло,
                То сунуться взбредёт лишь дятлу! Я ведь—
                Не дятел!

                (Весь сморщился, но не зарыдал, а—завыл).

                Отец
                (комментируя, шопотом)
                Только вот в башку взбрело
                В дупло гнилой осины хрен свой вставить!

                Старшина
                (зло орёт)
                Из-за тебя закапало с конца!

                Хетагуровка

                Да пустяки! Тут марганцовку надо.

                Старшина

                Одна паршивая овца
                Испортит всё!..

                Хетагуровка
                (орёт)
                … Баранье стадо!

                Причём здесь я, кого словил рыбак?!
                Ты сам крючок закидывал!

                Старшина
                (болезненно морщась)
                Слоновость
                Кака-то в том крючке тяперь.

                Хетагуровка
                (встревоженно)
                Вот новость,
                Котора даже хуже, чем трепак.

                Сам говорил: «Огонь любви пронзил!»
                Так хочется в твою мне плюнуть рожу!
                Вам лишь бы сунуть дурака под кожу!

                (кричит)

                Так ты ж меня, козёл, и заразил!   
               
                Причём здесь я? Я—вовсе ни при чём.
                Не приставала я к тебе ни раза.

                (тихо)

                Да, тока лишь хорошая зараза
                Вылазиит прыщом…




                Старшина
                (болезненно морщась)
                Так жжёт внизу, что прямо спасу нет!—
                Как выпимши два пузыря перцовки.

                (примирительно)

                Для процедуры, дура, марганцовки
                Мне принеси.

                Хетагуровка

                Схожу я в лазарет.

                (пауза)

                Я родом из Ульяновска, у вас
                Он так зовётся… Но точней-- … Покровском!
                И вот тебе ульяновский рассказ
                О некоем «мечтателе кремлёвском».

                Я, собственно, о ****стве речь веду:
                Случается такое, и нередко,
                Когда лекарство вносится в манду,
                Условно говоря, не той пипеткой.

                Ну чо глядишь, как на мышонка сыч?!
                А чо ты знаешь о вожде кремлёвском,
                Который в Мавзолее?!—Был Ильич
                Владимиром… Иванычем!.. Покровским!

                Илья Ульянов, этот старый хрыч,
                С инспекцией частенько ездил на ночь.
                Ильич… был вовсе даже—не Ильич,
                Он был биологически—Иваныч!

                Один Илья Ульянов был незряч!
               
  (Имитирует тон, каким было принято говорить на ленинскую тему в то время).

                В семье Ульяновых быт скромным был, неброским:
                Лет двадцать жил в семье их личный врач,
                А звать—Иваном Сидрычем Покровским.

                (Меняя тон).

                Я прошлое, в отличье от Кассандр,
                Пророчу: да, была не христианка
                Мария Александровна, дочь Бланка,
                Чьё имя—Сруль, по-русски--… Александр.*

( * Первой об этом проболталась ещё в советское время Мариетта Шагинян,
      официальный биограф В.И.Л.).

                Коль взглянешь дальше, глубже, выше—вширь!—
                Не станешь ложным называть наветом.
                Тем ****ством занимались Руфь, Эсфирь,
                Как Ветхим их описано Заветом.

                И Ленина точней… Покровским звать,
                Был по отцу он именно таковским.
                И следует переименовать
                Ульяновск—(не Симбирском), а—Покровском!

                Как выяснилось, Лысый был Вован
                «Заказан» друганом, Свердловым Яшкой,
                В восьмнадцатом… С их Фанею Каплан
                Произошла маненечко промашка…

     (Глаза Старшины всё больше округлялись от удивления и всё больше наливались бешенством, пока его не прорвало).            

                Старшина

                Ну, ты и сука!

                Хетагуровка

                Да пошёл ты на!..
                Хотя… постой… И не гони порошей!

Выбирается из сугроба на тропу. Злой Старшина вынимает из-за пазухи нож. Испуганная Хетагуровка убегает, Старшина с ножом в руке бежит за ней. Из своего укрытия выходят
Отец и Сын).

               
                ЯВЛЕНИЕ 6.

                Отец и Сын одни.

                Сын

                Вот, в сущности,--хороший старшина!
                И с Хетагуровкой своей—хорошей!

                А кто враги? Японцы?

                (плюётся)

                Тьфу! Признаться,
                Людей хороших следует пугаться.

                Врагов всегда за честность уважал!
                Есть искренняя ненависть в их слове!
                А люди те хорошие—кинжал
                Всегда в кармане носят наготове!

                Как у хороших принято людей—
                Всё по-людски, по правилам обряда.
                Хороший человек, он—не злодей.
                Он тот, кого остерегаться надо.

                Приветливо он приглашает в дом,
                Хороший человек—он так участлив:
                Расспросит всё подробненько о том,
                Как ты живёшь? И с кем? Насколько счастлив?

                Всё, что негодно, то, будь добр,--возьми.
                Тебя жалея,--всё твоё присвоит.
                Столкнувшись раз с хорошими людьми,
                Любой с отчаянья завоет.

                Жалеючи, тебя же обкрадут,
                И, плачучи, тебя же и осудят.
                С невестою твоей содеют блуд
                И возвернут назад, когда поблудят.

                Как хорошо смесь водки с пивом пьют,
                А после хорошо так—засыпают.
                И хорошо потом тебя убьют,
                И хорошо в земельку закопают.

                При этом не забудут помянуть
                И весь запас истратят слов хороших.
                И всех-то им удастся обмануть,
                Хорошестью своей не огорошив.

                А после память станут ворошить
                Участливо, тепло и осторожно.
                До старости с врагом возможно жить!
                С хорошими людьми—нет, невозможно!

                Быть не должно?!—Имеет место быть.
                Их бог—не бог совсем, он—чёрт их!
                Не позволяющий живых любить.
                Они любить умеют—только мёртвых!
               
  (Отец и Сын сидят рядом, на стволе поваленного дерева.. Отец снимает валенки, разматывает портянки и протягивает Сыну).

                Отец

                Одень портянки, холодно в носках.

                (Обувает валенки на босу ногу).

                Уже весь лоб прорезала морщина.
                И волосы седые на висках.

                Сын

                Отец! Ты жил, как истинный мужчина!

                Отец! Дай мне прижать тебя к себе!
                Обнять! Поцеловать! Садись поближе!

                (Обнимает Отца).

                Ты мне рассказывал, за сломанные лыжи
                Пять суток отсидел ты на «губе».

                Отец
                (загрустив)
                Да, лыжи эти—собственность народа.
                А старшина орёт:--Куда смотрел?!—
                У нас в казарме старшина—Ягода.

                Сын

                Ежова тоже скоро ждёт расстрел.

                (пауза)

                Тебе я сын.

                Отец

                Годящийся в отцы…
               
                (заботливо)
               
                В снегу промокли брюки до коленей.
                Скажи мне, Сталин, Ленин…

                Сын

                Подлецы.
                Злодеи оба.

                Отец

                Что же, даже Ленин?

             (Вдали, на заставе, из репродуктора доносится оратория
               в исполнении Всесоюзного хора и Всесоюзного оркестра:

                «День за днём идут года
                В смене многих поколений,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Ленин.

                Припев:

                Ленин всегда живой,
                Ленин всегда со мной
                В горе, в сомненьи и в радости.

                Ленин в твоей судьбе,
                Ленин в моей судьбе,
                Ленин в тебе и во мне!»

               Сын морщится, слушая ораторию).

                Сын

                За век двадцатый не один, не два
                Повторов было и не десять даже.
                Меняются у песен лишь слова,
                А музыка всё та же, та же, та же.

                (поёт)

                День за днём идут года               
                Чем мы были, кем мы станем?
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Сталин.

                Сталин всегда живой…

                Отец
                (обрывая)
                Над всем смеёшься?

                Сын

                Да, как бравый Швейк.
                Советское искусство—нам, татарам.
                Соцреализм—не пропадать же даром?
                На ту же тему вот ещё римейк:

                (поёт)

                День за днём идут года
                В смене цифер, в смене литер,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Гитлер.

                (припев)

                Гитлер всегда живой…

                Отец
                (перебивая)
                Всё это, Сын—мне выпавшее время.

                Сын

                Твоё от моего—так далеко.

                Отец

                Мне это бремя
                Моё—легко.

                Сын

                А вот ещё: то время ты застанешь,
                Но петь со мной ты этот гимн не станешь.

                (поёт)

                День за днём идут года,
                Курс наш тот же, курс наш прежний,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Брежнев.

                (припев)

                Брежнев всегда живой…

                Все--куклы: Брежнев, Ленин, Сталин.
                Декоративен антураж.
                Жизнь иллюзорна, как мираж.
                И лишь театр один--реален.

                Ещё был имитатор из секс-шопа,
                Чья рожа—прямо вылитая жопа.

                (поёт)

                День за днём идут года
                (В трафарет всё тот же сплющив),
                Но никто и никогда
                Не забудет имя ХрУщев.

                (припев)

                ХрУщев всегда живой…

                А вот ещё…

                (поёт)

                …идут года
                В счастьи, в радости и в скорби,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Горби.

                (припев)

                Горби всегда живой,
                Мишка всегда со мной…

                А вот что подойдёт поющим
                В недостижимом для тебя грядущем:

                (поёт)

                День за днём идут года,
                Мы дряхлеем нашим тельцем,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Ельцин.

                (припев)

                Ельцин всегда живой…

                А вот ещё, и в том же всё ключе,
                Тебе недостижимое…ваще.

                (Поёт громким шопотом).

                День за днём идут года
                В смене праздников и буден,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Путин.
               
                (припев)

                Путин всегда живой…

                А вот ещё…

                (поёт)

                …идут года,
                Ход событий не наруша,
                Но никто и никогда
                Не забудет имя Буша.

                (припев)

                Джордж Буш всегда живой…

            (Отец и Сын молча сидят рядом. Сын продолжает).               

                Отец, я полагаю, что не надо
                Доказывать и объяснять всего:
                Условно говоря, посланник ада—
                Князь мира этого и времени сего.

                Из этих двое—те как раз два выкреста
                Из множества растлителей страны
                Из тайного сообщества Антихриста
                И Сатаны.

                Чем искренней самим себе мы врём,
                Тем мерзостней прозренье… Чем упрямей
                Идём мы за слепым поводырём,
                Тем и верней окажемся мы в яме.

                Отец

                Хочу спросить:--Так все идут в строю
                Не в ногу? Ты лишь в ногу?—в укоризне.

                Сын

                Отец, твоя душа, она в раю
                Окажется в той, следующей жизни.

                С благим намереньем придя
                К вершинам власти,--зло накуролесить.
                На вскинутой руке их лысого вождя
                Самих бы их повесить!

                В Тбилиси был свидетелем: петлю
                На памятник, чуть бороды пониже,
                Накинули и сняли. Не люблю?—
                Нет! Презираю их и ненавижу.

                Ведь после них здесь—хоть потоп.
                Одни лишь болтуны, а не Эзопы!
                На смену ихних красных жоп
                Приходят голубые жопы!

                Коль насаждать в стране одно,
                То вырастет иное, из бунтарства:
                Так полицейское по сути государство
                Стать уголовным впредь обречено.

                Отец

                Себе лишь хуже сделаешь, поверь.
                Всех тех, кто усомнился в ихней вере,
                Всех их уничтожают эти звери.

                Сын

                А я сильней и, значит, я—сверхзверь!

                Отец

                Не лучше ль человеком быть простым?

                Сын

                Куда как истиннее то, во что мы верим!
                Условно говоря, был лысый—зверем!
                Тем, шестисот шестидесьти шестым!

                (Сын чертит на снегу веткой цифру).

                666

                Когда спросили как-то раз его,
                Злым был ответ и едким, словно щёлочь,
                Его спросили: «Ставку на кого
                Вы сделали?» И был ответ: «На сволочь!»

                «Убить девятерых из десяти?—
                Убьём и девять! Чтоб одной десятой
                Построить коммунизем!»

                Отец
                (тихо)
                Мать ети
                Его со всею братьей, вместе взятой.

                Сын         
               
                И в мавзолейном склепе коммунист
                Рискует, что отыщется когда-то—
                И скоро!—опытный таксидермист,
                Кто чучело соломой или ватой

                Набьёт!..
                Меня учили, в свой черёд,
                Что этот лысый и картавый идол
                Предвидел вглубь на сотню лет вперёд.
               
                (зло)
               
                Себя он только вряд ли там предвидел!

                Глазам мешает видеть катаракта
                И искажённость зримого всего.
                Подносят нам не достоверность факта,
                А лишь интерпретацию его!

                Святыми выглядеть хотят в борделе!!!
                Косым их взглядом, зреньем боковым
                Всё исказят!—Не есть на самом деле
                То, что они считают таковым!

                Невежество—чудовищная сила!
                Химер, что не имеют права быть,
                Химер таких бы к жизни воскресило,
                Что жизнь—и ту!—сумело бы убить!

                Ложь—это правда, с низкой целью извранная,
                И хуже нет звучания отравного!
                Ей, лжи, я посвятил всё избранное,
                Всё избранное самое из бранного!

                Возможно белое представить чёрным.—
                Но только лишь в кромешной темноте!
                Садовник не попустит травам сорным
                Посевы загубить—и те, и те!

                Отец

                Но в этой жизни мыслят все—иначе!
                И здесь, сейчас, пойми, в конце концов,
                Всех тех, кто возомнил, что зрячи,
                Тех ослепят и превратят в слепцов!

                Сын

                Увы, в стране—все признаки гангрены.
                Как Моцарту сказал Сальери:
                «Мне не смешно, когда фигляр презренный
                Пародией порочит Алигьери».
               
                РАССЕЯННЫЕ РУССКИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ,--
                Так объяснить значенье я берусь
                И смысл её извечных странствий,
                И сущность внутреннюю… Русь!

                В «Истории» Сергея Соловьёва
                За тыщу лет, что было—узнаём:
                Всё повторялось здесь—опять и снова!
                Всё насаждалось—кровью и огнём!

                Какой-то чёрный узурпатор
                Захватывал всю власть в России!

                Какой-то чёрный триумфатор
                Победу праздновал в России!

                Какой-то чёрный провокатор
                Вёл к пропасти народ России!

                Какой-то чёрный реформатор
                Реформы проводил в России!

                Какой-то чёрный навигатор
                Вёл к пропасти народ России!

                Какой-то чёрный комбинатор
                Духовно растлевал Россию!

                Какой-то чёрный комментатор
                Вещал историю России!

                Какой-то чёрный декламатор
                Свои стихи слагал в России!

                Но кто был тот Импровизатор,
                Кто ход истории России
                Направил?!—Чёрт иль Пантократор?!
                Что цель в истории России?!

                Куда ведёт экстраполятор?!

                Отец

                Ответ известен лишь—Мессии…

               (Отец смотрит пристально на Сына).               

                Сын
                (вспоминая)
                В казахстанской степи радиатор
                Закипел. И я вышел со зла:
                Я отару увидел. Козла.
                Тот козёл был—козёл-провокатор.

                Предводитель бараньего стада,
                Он пугливых безмозглых овец
                Поведёт, пастуху—куда надо,
                И на бойню сведёт, под конец.

                Те бараны пойдут на закланье,
                Сам же—шмыгнет в какую дыру.
                И вот это житейское знанье
                Мне открыло иную игру:

                И когда вижу я, как оратор
                Весь кипит от сумбура идей,
                То я думаю: он—провокатор
                И толкает на бойню людей.

                Летом видел в резне—в Фергане *
                И расстрел видел—в Азербайджане,**
                А потом был я в Грозном… И мне
                Вспоминались отары бараньи.

          ( *Июнь 1989 года,  **январь 1990 года).

                Ведь «они», с лишним семьдесят лет,
                Кто-то медленней, кто-то проворней,
                Только «вейной доёгой» весь цвет
                Государства—вели к живодёрне!

                Потому я на лысого зол,
                Что он—чёрный слепой навигатор!
                Отче, это не просто козёл,
                Отче, это—козёл-провокатор!

                Отец

                Так, значит, лысый тоже был злодей…

                (Заботливо).

                Промочишь ноги, снег в носках растает.

                Сын

                Отец! Ты был один лишь из людей,
                Кого мне очень часто не хватает!

                Нам приходилось противостоять—
                Ты знаешь сам собачью эту дворню.

                Отец

                Но нас не так-то просто будет сдать
                На живодёрню!!!   
       
                Сын

                Я говорил тебе о многом
                И лишь об истине одной
                Не говорил: Одни—под Богом,
                Все прочие—под Сатаной!

                Вот вывод первой теоремы,
                Что движет лучшие умы:
                Пока мы немы,
                То мы—не мы.

                И вывод следущий… Быть может,
                Тебе всё это не ново:
                Есть Нечто. И зовут его
                «Ничто, которое ничтожит».

                По существу, лишённый смысла,
                Приводит в ужас—голый НОЛЬ,
                Уничтожающий все числа!
                Но вовсе не абстрактна боль!

                Да-да, Отец! Меня всерьёз тревожит,
                Как разрослось, коснувшись до всего,
                И празднует повсюду торжество
                «Ничто, которое ничтожит»!

                Их правило: «Все истины поправ!»--Та
                Лишь истина для них, что свет есть тьма!
                А ложь людей—вот истинная правда!
                А вся свобода тех людей—тюрьма!

                Красивые для них есть просто клячи,
                Кто честный, тот для них—урод!
                И всё не так, как должно быть,--иначе:
                Всё сзади, со спины, наоборот!

                Всё то, что может Господа прогневить:
                Зло видеть в добром, доброе—во зле!
                Магические числа «шесть» и «девять»,
                Как перевёртыши, в их книге—Каббале!—

                Вот выдержки из сатанинских хартий,
                Всё то, что звали—Сатанинский грех!
                И это есть их Партия из Партий
                Для избранных!.. Союз Союзов всех!

                Для них, для нечестивых,--мерзость,--
                Идущий всякий—праведным путём!
                Их раздражает праведность, как дерзость,
                С которою по жизни мы идём!

                Высокий путь простых житейских истин
                Для них, для нечестивых,--ненавистен!

                «НИЧТО» отводят ключевую роль
                В учении их гуру и далай-лам.
                И это слово есть для них—пароль
                Ко всем их сверхсекретным файлам!

                Так мне постыло, мерзко и обрыдло
                Нечистое всё это КОДЛО БЫДЛА!

                Тех, кто ряды сначала преумножат,
                Ну а потом… потом… всех—уничтожат!

                Отец

                Те,
                Кто Россию
                Превратил в Содом,
                Сорвавшие заслонки с петель
                Запретного, не ведают о том,
                Что есть в сердцах невидимый свидетель!

                И стон сорвётся с губ людей, и вздох…
                Да кто же это?! Что же это?! То есть,
                Душа ли это плачет, или Бог,
                Иль то, что люди называют «Совесть»?!

                Кромсать кому-то судьбы… и вершить.
                А прочим, остальным?—Такая малость:
                Прожить, дожить и «этих» пережить,
                Вершащих судьбы—пережить осталось!

                Сын

                Не высказать, не выразить всего
                В одной единственной лишь укоризне:
                Да сколько этой жизни?!—Ничего,
                Всего-то ничего…той жизни!

                И ничего не поменять в судьбе…

                Отец

                Мы сами жизнь творим свою.

                Сын

                Мы сами…
                В дозволенных пределах…

                Отец

                По тебе
                Я плачу, Сын, кровавыми слезами!               
               

                Конец 1-й части.







                ЧАСТЬ 2.

                ЯВЛЕНИЕ 1.

           Там же. Те же—Отец и Сын. Небольшой костёр—догорает.

                Сын

                Ещё тебе так много предстоит:
                Японская и финская война. И
                Вторая Мировая.

                Отец

                Эх, едрит!..

                Сын

                Ты выживешь. Ты должен! Сын твой знает!

                Отец

                Но шансов—никаких!

                Сын

                Да, шансы—ноль!
                Моё рожденье—под большим вопросом.

                Отец

                За двадцать лет будённовку съест моль!

                (В ярости ударяет будённовкой оземь).

                Сын

                Поддерживай впредь форму… лыжным кроссом.

                Отец
                (ворчит сердито)
                Ещё не вылупился из яйца,
                А вздумал поучать?! Что?! Стал застенчив?!

                Сын

                Я лишь хотел…

                Отец

                Эй, не учи отца!..
                Е-

                (пауза)

                -щё и непроклюнувшийся птенчик!

                Ещё не вывалился из гнезда,
                А лезешь поучать отца, туды же!
                Далась тебе та лыжная езда!—
                Лишь из гнезда—и сразу встал на лыжи?!

                (сердито)

                Нашёлся тут ещё один советчик!

                Сын

                Антисоветчик…

                Отец
                (кричит)

                Не учи отца!..

                (Сын поперхнулся).

                Сын

                Я—не истец, а ты мне—не ответчик.

                Отец

                Эх, по соплям узнаешь молодца,

                Как птицу—по помёту!   

                Сын

                Лишь тебе
                Обязан! Ты был матери мне ближе!

       (Гладит его по плечу, как гладил в последний день перед смертью Отца.
         Говорит с ехидством в голосе).

                А всё-таки за сломанные лыжи
                Пять суток отсидишь ты на «губе»!

                Я выполнил уже одно из двух
                Твоих, предсмертных, сыну указаний.

                (оправдываясь)

                Я слишком долго был семьёю занят…

                Отец
                (сердито)
                Пока не клюнул жареный петух!

                Сын
                (виновато)
                Второе—всё ещё…

                Отец

                Без оправданий!

                Хотел ты мудрым быть? Ну, что же…--Будь!!!

                Сын

                Миссионерство, а не мессианство
                Есть этот путь… Тяжёлый это путь
                Диалектического христианства!

                Мои деянья суть…общенье с Богом,
                А всё, мне выпадавшее извне,
                При рассмотреньи пристальном и строгом
                Суть…обращенье Господа ко мне.

                Я—не Шекспир, не Байрон и не Сартр…

                Отец

                Да, ты—другой… Но это всё—старо ведь!

                Сын

                Разрушить прежде следует театр
                И я берусь в три дня его отстроить!

                Мой метод, это есть—мой путь:
                Я точки нахожу эвтектики,
                Создав невероятные эклектики!..

                Отец

                Так ты хотел быть мудрым?!—Ну?! Так будь!!!

                Сын

                Мой метод—христианской диалектики…

                Бессмысленно безмолвно уповать,
                Жить в ожиданьи, жить в слепой надежде!
                Начать с того, что следует взорвать
                Существовавшее в драматургии прежде!!!

         (Отец мнёт в руках свою будённовку, потом с размаху бросает в снег. Сын
           пытается дообъяснить).

                О смутном времени своём
                Кто создал драмы из поэтов,
                Все пропасти души изведав?!—
                Лишь трое! Только мы… втроём:
                Я. Лермонтов. И Грибоедов.

                Кому дар божий свыше дан?!
                На чей талант был бог расщедрен?!
                Кто был в века любые внедрен?!—
                Джордж Байрон. И Эдмон Ростан.
                Я. Антокольский. Дмитрий Кедрин.

                Кто маленьких трагедий мощь
                Легко—играясь, как в игрушки—
                Смог передать?!—Ты лоб наморщь
                И вспомни: только я. Да Пушкин.

                Отец

                А счёт орлиным проводил носам?—
                Во все века, у всех народов много ль?!

                Сын
                (улыбаясь)
                Не так уж много, посчитай-ка сам:
                Я. Сирано де Бержерак. И Гоголь.

      
                Отец

                Ну да, уже я это слышал возле
                Границы, где китайская земля,
                И там осёл какой-то, серый ослик,
                Кричал на две страны:--И-я! И-я!—

                Сын

                Тебе мне нет резона—врать!
                Соврать тебе—чего бы ради?!

                Отец

                Эй, не хвались, идя на рать!
                Хвались потом! Идучи…

                Сын
                (перебивая)
                … с рати?!

                Да! Моцарта Сальери отравил,
                В карьере преуспевший… Нет! Не ядом,
                Он отравил—высокомерным взглядом!
                И Пушкин здесь неправ, пожалуй, был.

                Но я—не Пушкин, не Ростан, не Сартр…
                Меня не могут их пути устроить!

                Разрушить прежде следует театр—
                И я берусь в три дня его отстроить!

                Кто создаёт миры, тот и Творец!
                Но прежде, но в начале—было Слово,
                Нет, не произнесённое! Мудрец,
                Кто вписывает молча и сурово.

                В трагедиях моих все персонажи
                Не женщинами рождены, а мной!!!
                И новый мир, мной созданный,--иной!—
                В них, тех трагедиях, и даже
                Отличный, чем вот этот мир, земной!

                Мне важно «ЧТО?», а «чем?» изобразимым—
                Да хоть бы и стальным пером,
                Да хоть бы и пером гусиным!—
                Успеть бы мне ещё на CD-Rom…

                Мне нужен, просто позарез, компьютер!—
                Осуществить компьютерный набор
                Двух тыщ страниц стихов! Ведь до сих пор
                Привержен к ручке был их дистрибьютор!

                Отец

                Что со вторым?!—Спрошу я в укоризне.

                Сын

                Мне на второе… не хватает жизни!

                Отец

                Ты—не Шекспир, не Байрон, это факт…
                Успех при жизни—вряд ли обеспечен.

                Сын

                To fuck or not to fuck?—
                What is the question...

                Печальная писательства дорога,
                Ни одного попутчика в пути:
                Петровых—единицы, Ильфов—много,
                Второго же Петрова—не найти.

                А, чтобы хорошо сыграть игру,
                Нужны хорошие актёры!
                Из тех, я знал которых,
                Я вряд ли труппу наберу.

                Отец

                А с первым что?! Ты выполнил?!

                Сын

                Да..—

                (плюётся)

                Тьфу!!!—
                Оно не умещается в строфу!

                В шестидесятиградусную стынь
                В пятидесятиградусной жаре
                Я превозмог смертельный зной пустынь
                И стужу Оймякона в декабре!!!

                Есть школа выживания. Глава—
                Палкевич Яцек. Он так много ботал
                Об этом всём!—«Слова, слова, слова…»
                А я там—грандиозное сработал!

           (Сын, с горечью, поскольку в это трудно поверить, говорит Отцу).

                Я на медведя… с ящиком!.. ходил!!!
                Хоть не убил… Он тоже—не убил…

                С ножом—на лося, с голыми руками—
                На кабана, а на волка—лишь с камнем.

                И ты,как все, не веришь…Скажешь, ложь…

                (устало)

                Хотя и правда это… Ну, так что ж…

                Отец

                Я… верю.

                Сын

                В жизни много есть такого,
                Что, если вдруг кому-то расскажи,
                Ни на одно-то не поверят слово,

                (с горечью)

                Лишь обвинят в нелепости и лжи…

                Отец

                Так первое ты выполнил?!

                Сын

                Да!--

                (плюётся)

                Тьфу!—
                Оно не умещается в строфу.

                (пауза)

                Я шагающий экскаватор
                В Оймяконье, на Полюсе Холода,--
                Завершил!

                (пауза)

                И артели сосватал:
                Нате! Ройте презренное золото!

                Я касался рукою до следа!
                Я немел от сверхмощного вырова!
                Да, конечно же, это—победа…
                Но была для меня она—Пиррова!

                Самый первый, один из первых…
                Грандиозен, волнующ, величествен…
                Он—из воли моей и из нервов,
                Мной продуман и мною вычислен…

(В сущности, Сын говорит об этом с горечью, поскольку это—в прошлом и этого—уже не будет).

                Он заменит один сотни тысяч
                Зэков с тачками и лопатами.
                Вертухаев ещё бы мне высечь
                И разделаться с ними, проклятыми.

                Мерзлота, камень с галькою, мох ли,
                Лиственницы, кедровые стланники
                Помнят, зэки как здесь передохли!

                (С горечью).

                До сих пор живы—только охранники.

                Я один, может быть, только ведаю:
                Лучше пусть уж начальника грохну,
                Но ещё с одною «победою»
                Совладать не по силам мне—сдохну!

                Речь—о трудностях невероятных!
                Те условия были—несносными:
                Я—в цинготных коричневых пятнах,
                Также, с кровоточащими дёснами.

                Это я говорю не в браваде
                И сравненье—отнюдь не гипербола:
                После Пирра победы—в Элладе
                Ни побед…да и Греции—не было!

                Двухсот тысяч велосипедов
                Иль трёхсот легковушек, по-разному,--
                Вот цена! И вторая победа—
                Нонсенс! Нечего будет отпраздновать!

                То, к чему призывал Фридрих Ницше,
                Для меня это нынче пройдённое:
                Человек, говорю я, есть нечто
                То, что мною уже превзойдённое!!!

                И когда им ответит мой зуммер
                Через сто лет гудком, знай же, Пиррова
                Состоялась победа!!!—Не умер
                Я!!! А лишь…далеко!.. эмигрировал…

            (Сын сидит молча, обхватив голову руками).

                Отец

                Что со вторым?—Спрошу я в укоризне.

                Сын

                А на второе—не хватает жизни!
               
                Я был силён. Да только сила вышла:
                Уж очень часто жизнь шпыняла в дышло.

                Отец, мой путь мои печали множит.
                Мне кажется порой, что до конца 
                Уразумел я замысел Творца.
                И соответствую ему.


                Отец

                Быть может…

                Ещё не вечер… Скоро—я уйду.

                (Гладит Сына).

                Ты выполнить второе—не пытался…

                Сын
               
                Предсказанный в двухтысячном году
                Армагеддон—уже!—он состоялся!!!

                Он состоялся—да!—в моей душе!
                В одной душе исход решался битвы
                Тысячелетий двух на рубеже!!!
                И снова мир спасён! И для молитвы

                К тебе пришёл я… Может, скажешь бред?!
                Или, как ты, Армагеддон приснился?!
                Что изменилось за две тыщи лет?—
                Ничто. И человек—не изменился.

                Отец

                Куда теперь путь держишь?

                Сын

                Только ввысь!

                Отец

                Дай поцелую. Подойди поближе.

                (Целует Сына).

                Кругом враги. Прошу, поберегись.

           (Встаёт лицом к казарме, со сломанной лыжей наперевес).

                Тебя прикрою сломанною лыжей!!!

                Сын

                Тот путь, что ты когда-то проторил,
                Весь, в точности, и прямо, а не с краю,
                И Сын, вслед за тобою, повторил,
                И, как бы ни хотел, но—повторяю!

                Я не хотел страдать. И—не хочу!
                А сделать так, чтоб жизнь была легка мне,
                Не сможешь ты! Но, если я смолчу,
                То закричат от ужаса и камни!!!

                Отец

                Сквозь эту жизнь—паршиву, лживу, вшиву—
                Ты пронести обязан душу живу!

                Есть жизнь. Есть лжизнь! Есть шизнь! Есть вшизнь!—
                Ты в них свои понятья втиснь.

                Всем испытаньям жизненным подвержен,
                Не дай сломить в душе духовный стержень!

                В душе девиз, как знамя, водрузи:
                Стоять всегда! Не просто так, а твёрдо!
                И даже если по уши в грязи,
                И даже если в кровь разбита морда!!!

                (пауза)

                Сын

                Тащусь, как шланга, сквозь туман
                Из Магадана в Сусуман
                И далее—в Усть-Неру.

                А стужа—минус шестьдесят,
                Усы сосульками висят.
                И кто отыщет меру               

                Тому, что вынести смогу?
                Я согреваюсь на бегу,
                Тепло и силы берегу.
                Но где же, где же

                Тот, мне назначенный предел,
                Который бы и захотел,
                Да не прейдеши?!

                Устал, как двадцать ишаков,
                Средь этих мертвенных снегов.
                А я ведь, я ведь,

                Отец, возлюбленный твой сын,
                Так не оставь и не покинь,
                Не дай мне рухнуть в наледь!

                Я видел летом частокол
                Из колышек. И каждый кол
                Имел трёхзначный номер.—

                То было кладбище зэка.
                Но я-то жив, я жив пока!
                Ещё не помер!

                Промёрз насквозь, одет в доху,
                Весь в шерстяном и весь в меху.
                Что ж лагерные бедолаги?—

                В телагах на полярном мху,
                Который выкрошен в труху.—
                Такие вот на них телаги.

                Будь проклята ты, Колыма,
                Где люди гибнут задарма,
                Где десять месяцев зима,
                А летом—тучи гнуса.

                Но даже если под ребро
                Мне сунет бич «лисы» перо—
                Не убоюся!

                Чего ищу?—Ищу свой шанс
                В забытом богом регионе.
                А из бичарнь звучит романс
                «Тоска по зоне».

                Совсем не крымский им Артек
                На Колыме—посёлок Артык.
                Испытывает человек
                Тоску, как маленький инфарктик.

                Готовлю для валютных бирж
                Я золотую лихорадку,
                И изредка черкаю вирш
                В свою заветную тетрадку.

                (пауза)
               
                Отец

                Да, тоже не на дачу занесло.
                И всюду—клин.

                Сын

                Конца нет этим клиньям!

                Отец

                Но… всё равно… ты должен жить! Назло
                Врагам! И прочим разным всяким свиньям!

                Всё против?

                Сын

                Да!

                Отец

                Нет шансов?
      
                Сын

                Да!

                Отец

                И ныне,
                И присно, и вовек так будет!

                Сын

                Да!!!

                Отец

                Но никогда, ты слышишь, никогда
                Не говори: «Всё кончено!»--мой сыне!

                Я знаю жизнь.

                Сын

                Да. Да, Отец!

                Отец

                Позволь же
                Сказать тебе, что наша жизнь, она
                Так коротка! Напротив, смерть—длинна.
                Поэтому, живи как можно дольше!

                Итак, сынок, давай реально взвесим,
                Что ждёт нас в жизни и куда идём?

                Сын

                Жизнь есть заразная болезнь,
                Передаётся--половым путём.

                Отец

                Что наши шансы?

                Сын

                Не придумать хуже!

                Отец

                Ты все учёл?

                Сын

                Да!!!

                Отец

                Точно?!

                Сын

                Посмотри,
                Не выбьют коль мозги снаружи,
                То сами лопнут—изнутри!

                Отец

                Да, «красные» и все их псы, вся челядь,
                Куда ни глянь—везде, на всех путях!

                Сын

                Так, Чернышевский на вопрос «Что делать?!»--
                Тот просто отвечал: «Спать на гвоздях».

                (Отец с досадой отмахивается).

                Отец

                Так шансов нет? Все шансы наши…

                Сын

                Ноль!

                Отец

                Я знаю это, сыночка… и вижу.

                Сын

                Дай мне свою поломанную лыжу,
                Она уже свою сыграла роль.

       (Отец отдаёт Сыну сломанную лыжу, тот целует её, как драгоценный подарок).

                Отец

                Да, шансов нет… Успеешь—только охнуть,
                Так врежут—лопнет галифе по шву!

                Сын

                Сам удивлён, что до сих пор живу,
                Хоть мог за жизнь десятки раз подохнуть.

                Из жизни я извлёк один урок:
                Я в этой жизни был—отнюдь не лишний!
                Есть Кто-то, кто всю жизнь меня берёг…

                Отец

                И этот Кто-то есть Отец Всевышний!

                Сын

                И мне ли на судьбу мою роптать?
                До сей поры я управлялся с нею.
                Не довелось бы только испытать
                Всё то, что вынести я не сумею.

                Люблю тебя я слушать—изреки,
                А я об этом расскажу всем людям!

                Отец

                Мы были! Есть! И, я надеюсь, будем!
                Но не благодаря, а—вопреки!!!

                Всё против—да! Нет шансов—да! И ныне,
                И присно, и вовек так будет—да!
                Но никогда, прошу я, никогда
                Не говори: «Всё кончено!»--мой сыне!!!

                Сын

                Различье есть огромнейшее меж
                Тем, кем мы были, кем с годами станем,
                И где, к какому берегу пристанем?—
                Не думать лучше…

                Отец

                На, сынок, поешь.

          (Отец достаёт из кармана кусок хлеба. Сын с благодарностью принимает его).               
   
                Сын

                Когда я сам себе хочу ухи,
                То для наживки подойдёт ручейник.
                И сам себе я отпущу грехи,
                Их накопив. Я сам себе—священник!

                И сам себе я дам команду «стоп!»
                Коль жизнь в дальнейшем не имеет смысла!

                Отец

                Но сам себя ты не уложишь в гроб!
                Так что молчи! Да и земля раскисла.

                Сын

                Сам по себе! А эти, что вели
                Всех строем, всё, что делали, всё—подло!
                Они в суммированные нули
                Стремились превратить всех! В стадо! В кодло!

                Сам по себе! Я сам себе—закон!
                И только сам себе—прокуратура!
                А жизнь загнать пытается в загон,
                Чему моя противится натура!

                Самодостаточен, сам по себе,
                Я в жизни!

                Отец

                Как же! Сами, мол, с усами?!
                Коль станешь падать, люди по злобе
                Лишь подтолкнут!

                Сын

                Себе поможем сами!

                Отец

                Я плачу, Сын. Я плачу по тебе!
                И плачу я кровавыми слезами!

                Вот пропасть, где пропасть! Ты—где-то над
                Той пропастью!

                Сын

                Послушай же, мне надо,
                Чтоб сбросили спасательный канат!—
                И, как же, сбросят… два конца каната!
   
                (пауза)

                Я мог бы Днепр заставить литься вспять—
                И не было б его на Украине.
                Про экскаваторы сверхмощные опять
                Свои заговорил я ныне:

                Лишь вынуть грунт—мильоны тонн из недр—
                Для экскаватора шагающего много ль?!
                И скажут петербуржцы: «Чуден Днепр!»--
                Как некогда говаривал и Гоголь.

                Сей образ для метафоры введён,
                Чтоб показать, каким потенциалом
                Я наделён! Ведь будет Волгодон
                С никчёмным Беломорканалом!

                Перекопать я мог бы…Перекоп
                При помощи моих сверхмощных монстров,
                Крым-полуостров превративши в остров—
                И отделить от Украины чтоб.

                (Да! Смог бы я! Но сей проект есть… шутка!
                Что будет—мне представить даже… жутко).

                Предотвратить трагедию Арала
                По силам, повернув теченье рек.
                Проект Панамского, Суэцкого канала
                Не требовал бы много человек.               

                Отец

                Но… мненье большинства поправ, ты,
                Один, попробуй всем им докажи
                Ошибочность их…

                Сын

                Правда выше лжи!
                А вымысел Творца—он выше правды!

                Проект безумным кажется и странным?
                Вот янки, те, в отличие от нас,
                Связали все Озёра с океаном,
                А Колорадо отвели в Техас.

                Как мощно это всё! И как красиво!
                И как пьянит меня безмерно!.. Да!
                Есть тёплое теченье Куросиво,
                А на пути—подводная гряда:

                Посредством ядерной (гряду взломавшей) встряски
                Все пальмы слижет холод, как напалм,
                Калифорнийские… свежо, как на Аляске.—
                Зато вот здесь—в Приморье—море пальм!

                (Обводит рукой всё вокруг).

                Пардон, и сей проект есть… шутка,
                Последствия представить даже жутко.

                Камчатку и Малаккский полуостров
                По силам превратить мне в острова
                При помощи моих сверхмощных монстров
                И это вовсе не одни слова.

                Не домысел досужий, не химеры—
                В реальности, а не в моём уме,
                Я дал мильоны тонн угля и серы,
                И золото я дал на Колыме.

                В Иркутской области мои три великана
                Отроют, спрятанные на века,
                Быть может, и могилу Чингиз-хана,
                И золото запасов Колчака!

                Так, у Днепра раскопан был курган,
                Который назван «Толстая могила».
                Из золота здесь найден истукан
                И много знаков царской власти было.

                Давно я был бы должен чашу выпить
                Отпущенного в жизни мне до дна:    
                Мне обваловка берегов речушки Припять
                После Чернобыля корячилась сполна.

                Радиактивное реки зарыли русло
                И новое заполнили рекой.
                Мне жаль, конечно. Мне, конечно, грустно…
                Спасибо! Это выполнил—другой!

                Я знаю, поворот сибирских рек,
                Он был вполне реален и возможен!
                И я был тот способный человек!
                И потому я нынче-- уничтожен.

                Отец

                Сынок, вблизи от рельс на насыпь встав,
                Возможно, что не бросит под колёса,
                Когда вблизи проносится состав…
                Но вышибет всё то, что выше носа!

                Сын

                Да, численно враги меня сильнее…
                Игру вчистую в третьем тайме сдал.
                Но от нехватки средств—не освинею.
                Истрепленный, я, может, мягче стал.       

                (Повысив голос)

                Мой экскаватор русло речки Неры,
                Притока Индигирки,--поменял!
                Я дал мильоны тонн угля и серы,
                И золота—десятки тонн! Не знал?!

                Был круг определённых обязательств.
                Был перечень лишь мне вменённых дел!
                Но, в силу форс-мажорных обстоятельств,
                Сложилось всё не так, как я хотел

                (восклицая)

                Что, если бы всему земному шару
                Придать, допустим, форму головы?!—
                Да хоть моей!!! А из Вселенной вы
                Глядели б, уподобившись Икару,

                На профиль мой!

                Отец

                Ужасная идея,
                Губительная для всего и всех!
                Гордыня—самый тяжкий смертный грех!

                Сын
                (тихо и виновато)
                Вот потому не там теперь… был где я.

                Да, я, Отец, хотел бы повиниться,
                За то, что я гордыней одержим!
                Но…

                (делает паузу)

                … данные!.. Туринской плащаницы
                Все! Точно! Соответствуют моим!!!

                (178, 79)

                Арал и вкруг Арала я бы мог—
                Всё то, что предстаёт пустынным адом,--
                Преобразить в чудесный уголок
                И сделать рукотворным райским садом!

                Но для осуществления проекта
                Ни экономики, ни предпосылок—нет!
                И, главное, отсутствующий НЕКТО,
                Кто дал проекту бы зелёный свет.

                Мильоны тонн я выкачал из недр:
                И золото, и марганец, и серу,
                И нефть… Мне имя—Алекс Карриер,*
                В карьерах делавший свою карьеру…

   ( *Карриер—кожевник, англ.).

                Отец

                И, если кратко подвести итог?

                Сын

                Не так-то просто вышвырнуть нас за борт!
                И, коль идти всё время на восток,
                В конце концов, придёшь на Дикий Запад!

                И, как в окне вагона—вся Россия,
                В моих глазах—весь мир, все времена!
                И, если всё на холст перенеси я,
                То… где набраться столько полотна?!

                Отец, мой путь мои печали множит.
                Мне кажется порой, что до конца
                Уразумел я замысел Творца
                И соответствую ему…

                Отец

                Быть может.

                Сын

                Я был свидетель, как из всех морей
                Одно погибло. И распад империи
                Застал я…

                Отец

                А на памяти моей
                Те годы, где Ежов с Ягодой,

                (пауза)

                с Берией…

                Возьми мои портянки для себя.—
                Ты ноги промочил по икры.

     (Садятся на ствол дерева. Сын снимает носки, отдаёт их Отцу, себе оставляет его портянки).

                Амурские встречаются здесь тигры.

                Сын

                А я не их здесь встретил… А тебя!

       (Сын тянется рукой к обезлиственной лозе дикого винограда).

                Вот винограда дикого лоза.
                Он спит. И до весны весь сок изыдел.

                Отец

                Я заглянул, сынок, в твои глаза
                И там, в твоих глазах,--себя увидел.

                Ты—это я.

                Сын

                Да. Я, Отец, есть ты.
                И лишь для моего звучали слуха
                Твои слова, как гимн! И с высоты
                Нисходит свет на нас Святаго Духа!

                Отец
                (восклицает)
                Ах, ****ь! Вон старшина бяжить,
                Мой Николай Ежов и мой Ягода!

                Сын

                Ты до рожденья моего дожить
                Обязан! Пятьдесят шестого года.

               (Отец и Сын прячутся в своё укрытие).               



                ЯВЛЕНИЕ 2.

   По тропе подходят Старшина и Хетагуровка. Хетагуровка поглубже запахивает в полушубок свои голые сиськи.

                Старшина
                (болезненно морщась)
                Так жжёт внизу, что прямо спасу нет.—
                Как выпимши два пузыря перцовки.

                (примирительно)

                Для процедуры, дура, марганцовки
                Мне принеси.

                Хетагуровка

                Схожу я в лазарет.

                Старшина

                Уже темнеется. Пошли домой.

                Хетагуровка

                Сначала обругал последней бранью…

                Старшина

                Предохраняться впредь кишкой бараньей
                Придётся…

                Хетагуровка
                (радостно)
                Ах, ты, разлюбезный мой!

                Старшина

                Ты ж впредь меня изменой не расстрой!
                Я, может, завтра не вернусь из бою.

                Хетагуровка

                Не помешает даже геморрой
                Друг дружку нежно нам любить с тобою!

  (Идут под руку по направлению к заставе. Замечают на снегу лежащую перчатку,
   потерянную Сыном).

                Старшина

                Стой!

                (Поднимает перчатку).

                Кто-то обронил перчатку—
                Не рукавицу! Но всего странней
                Ероглифы нерусские у ней
                На пуговке…

                Хетагуровка

                А след, по отпечатку,--
                Не от пимов и, явно, не лаптей.

                Старшина

                Костёр… Ещё дымится… А… что это?

                (Поднимает монету).

                Смотри, какой рисунок на деньге!

                Хетагуровка
                (рассматривая)
                С гербом, двуглавой курицей, монета!
                А стоимость её—две тыщи гэ!

                Не серп на ей! Не молот! Не подковой
                Колосья на гербе! Я бы дала
                Тебе за это…

                Старшина

                Маня, то ж—целковый!
                А герб на ём—двуглавого орла!

                (Забирает у неё монету).

                Хетагуровка

                Товарищ старшина, дозвольте вы! Я
                За трёхлинейкой сбегаю назад!

                Старшина

                Маруся, смирно! Стойко часовые
                На стрёме нашей Родины стоят!

                Согласно строевого ты устава—
                Маруся, вольно!—отдавая честь,
                Должна ладонь к виску приложить.

                Хетагуровка

                Есть!

                (Отдаёт честь).

                Старшина

                Так. Правильно. И честь отдать! Напра-во!

                А вот ещё следы, но это—лыжи.

                (Делает предположение).

                Шпиён разведки ихней и связной?
                Ероглифы давай рассмотрим ближе.

                (Рассматривает перчатку).

                Японские. Япона мать! За мной!

                Ты—наш товарищ. На одной платформе!
                Тебя—хоть в тыл заслать могу!—К врагу!

                Хетагуровка

                Товарищ старшина, я не по форме
                Одета… И… мне холодно в снегу.

                Старшина

                Уж ты в тылу врага врагам—дала бы!
                Да так—что стало тошно бы врагам!
                Сверхмощное оружье наше—бабы!
                Секретное оружье—по рогам!

                Оружье массового пораженья!—
                Весь уничтожит вражий генофонд!
                Как трёхлинейка—прост. И где мишенью
                Доступной—комикадзе и Джеймс Бонд!

                (Старшина изучает следы на снегу).

                Вниманье обрати, довольно странен—
                Короче этот, правый, лыжный след!
                Похоже, тот шпиён был в ногу ранен!

                Хетагуровка
                (восторженно)
                Что значит, отслужить в ЧеКа пять лет!               

                Старшина

                Так… две ноги… и лыжи…

                Хетагуровка

                Два китайца?

                Старшина

                Японца!

                Хетагуровка

                Узкоглаз и желтолиц?

                Старшина

                Так… ног число равно…

                Хетагуровка

                Числу яиц.

                Старшина
                (плюётся)
                Тьфу, ****ь! Кому чего, а курве—яйца!

                (кричит)

                Не дремлет враг!

                Хетагуровка

                И мы—наизготовку!

                Старшина

                Я попытаюсь тута их поймать,
                А ты—в ружьё заставу поднимать!—
                Беги, боец Маруся!

                (кричит)

                Твою мать!
                Да не забудь в санчасти марганцовку!

                Стой! Те следы лыжни ведут на сопку,
                А далее, наверное, в Китай.

                Хетагуровка

                Пора бы пропустить тебе… и стопку,
                С утра в тайге мы блудим, почитай.

                Товарищ старшина, люблю за смелость!
                Но дома нам с тобою быть пора.
                Да и в лесу давно уже стемнелось,
                Давай оставим поиск до утра.

                Старшина

                Стемнелось, да, боец. Пошли домой.
                Устал ругаться я…

                Хетагуровка

                Заборной бранью.

                Старшина

                Предохраняться впредь кишкой бараньей
                Придётся…

                Хетагуровка

                Ах, ты, разлюбезный мой!

                Старшина

                Всем чо-то надо от страны Советов!
                Все прут—и враг народа, и шпиён.

                Хетагуровка

                А, может, все от нас хотят советов?—
                Как строить коммунизьм? И что есть он?

                Ой, можно мне ту варежку надеть?

                (Надевает мужскую перчатку).

                Найти бы пару…

                Старшина

                Да, на самом деле,
                Джульбарс и Карацупа недобдели.
                Но лучше перебдеть, чем недобдеть!

                Хетагуровка

                А нет ли тута варежки второй?

         (Сын подбрасывает на тропинку вторую перчатку).

                Да вот она! Ну вот, теперь обои.

                (Надевает вторую перчатку).

                Не помешает даже геморрой
                Друг дружку нежно нам любить с тобою!

(Хетагуровка и Старшина в обнимку  идут к заставе. Начинает идти снег, который вскоре засыпет все следы. Отец и Сын одни. Они выходят из своего укрытия).



                ЯВЛЕНИЕ 3.

                Отец и Сын одни.         

                Отец

                Где я, где ты—взгляни по сторонам.

                Сын

                Отец, ты не находишь это странным?

                Отец

                Как относиться к ним?!

                Сын

                Как… к тараканам,
                Сопутствующим неизбежно нам.

                Из Лермонтова не однажды фраза
                Припоминалась…

                Отец

                И вот здесь?! Ужель?

                Сын

                «Быть может, за стеной Кавказа…
                Укроюсь от всевидящего глаза
                И от всеслышащих ушей».

                Отец

                Теперь нам место встречи будет раем.

                (Гладит Сына по плечу).

                Сын

                Отец! Дай мне побыть ещё с тобой!!!

                Отец

                Пора идти. Быть может, завтра бой
                Мне предстоит на Ханко с самураем.

                Сын

                Всегда ты будешь сильным, до конца!
                Какая б ни случилась заваруха!

                Отец

                Во имя Господа-Отца
                И Сына, и Святаго Духа!

                Смотри вперёд! Не отврати лица!
                И даже если там—лишь смерть-старуха!
                Во имя Господа-Отца
                И Сына, и Святаго Духа.

                Не бойся ни ножа и ни свинца!
                И даже если безнадёжно-глухо!
                Во имя Господа-Отца
                И Сына, и Святаго Духа.

                Бог сохраняет только мудреца!
                А на глупца—и в юности проруха!
                Во имя Господа-Отца
                И Сына, и Святаго Духа.

                Сын

                Не уходи! Отец, не уходи!!!
                Ведь это против разума и правил!

                Отец

                Сулит разлука встречу впереди.

                Сын
                (плача)
                Зачем же ты… зачем! Меня оставил?!

                Побудь со мной—хоть до опушки той!
                Мне будет это горе безутешным!
                Так не оставь же сына сиротой—
                Покинутым, осиротевшим!

                Прости, Отец!

                Отец

                Прощай.

                Сын

                Навек прощай.
                И ждать всю жизнь мою пообещай!
                И я приду, и ты меня встречай,
                Отец мой Пётр и райских врат ключарь!

                (кричит)

                Дай мне взглянуть ещё, хоть раз последний,
                И умереть от счастья полноты!
                Я был красивый, двадцатидвухлетний,
                Давно когда-то, как сегодня—ты!!!

                Да, наша встреча подошла к концу.
                С тобой разлука—непереносима!
                Сыновняя любовь—любовь к Отцу!—
                Она при жизни—непроизносима!

           (Отец уходит в сторону казармы. Сын плачет).




                ЯВЛЕНИЕ 4.

                Сын один.

                Сын

                На ум пришла давно одна гипербола
                Во Львовской области, в местечке Шкло:
                Коль счастья не было—печалимся, что не было,
                Коль счастье было—плачем, что прошло.

                О том, как мне сегодня мрачно-грустно,
                Я никогда бы не признался искренно:
                Ни устно,
                Ни письменно…

                Без рассуждений длинных и громоздких
                Я так бы сформулировал общо:
                Извилина есть счастья в нашем мозге,
                Запомнив что-то, требует ещё.

               (Наступает вечер. Сумерки сгущаются).

                Сиреневые сумерки заката
                Повсюду растеклись. И я—на дне
                Вдруг оказался. И душа объята
                Прощальной грустью о прошедшем дне.

                Сегодня день совсем неслышно умер.
                И на сиреневом заснеженном лугу
                Я, обмакнув стило в наплывы сумерк,
                Стилом слова рисую на снегу.

                (Сын веткой пишет на снегу).

                И светом внутренним
                Каким-то снег искрится,
                И свет тот переплавлен с тишиной.

                Восходом утренним
                Ещё одна страница
                Дописанной предстанет предо мной.

     (Манзовка покрывается мраком. Сын переносится через всю Россию. Он уже дома.).

                Вдруг, за три дня до смерти, у Отца
                Глаза пронзительно поголубели…
                Измученного бледного лица
                Своим дыханьем смерть коснулась еле…

                И вздрогнул я, тем знакам вещим вняв.
                А он рыдал:--Что ж долго так не ехал?!—
                Его я гладил, за плечи обняв,
                И чувствовал, как отдавались эхом

                В его груди рыданья! А глаза--
                Как в ясный день осенний небеса…

                До смерти оставалось лишь полдня,
                Когда, преодолев изнеможенье,
                Он главное сказал! И для меня
                Открылся смысл и способ достиженья…

                Но это не скажу я до конца
                И ничьего не удостою слуха.
                То было тайною Отца
                И Сына… И Святаго Духа!

                Навстречу голубели мне глаза,
                Как в ясный день осенний небеса…

                Прощальная улыбка через боль,
                Прощальное его рукопожатье…
                Я их всегда в душе ношу с собой
                И из души не смог бы их изъять я!

                И до кончины это сохраню…
                Отец, Отец, твоя душа витает
                Над головой до сотни раз на дню!
                Сын ощутил и твёрдо это знает!

                А ясные твои, как небеса,
                Я сам, своей рукой, закрыл глаза…

                Теперь я часто на небо смотрю
                В погожий ясный день, где бы я не был,
                И узнаю, и тихо говорю:
                Отец, ты перешёл с земли на небо…

                А то, что ты тогда доверил мне,
                Я выполнил пока наполовину.
                Но там, в твоей далёкой вышине,
                Ты видишь, нелегко даётся Сыну.

                И на меня взирают небеса,
                Как ясные отцовские глаза…



                Затемнение.



                ЭПИЛОГ.

                Автор

                Завидуйте, какое постоянство!
                С каким упорством истово служу
                Учению кожевниковианства!
                А в чём оно—я после расскажу!

                Как создавалось, довожу до сведенья,
                Учение кожевникововеденья:

                Создал не лёжа на боку в берлоге я
                Учение кожевниковология!—

                Создал на папиросах и на кофе я
                Учение кожевниковософия!

                Как притягательна харизма
                Ученья кожевниковизма!

                И как огромно благородство
                Ученья кожевниководства!



                Занавес.