Отрезвление

Посв. Л. П.


Имен тенистых не забуду
и слез искристых не пролью
я поцелую сам Иуду
и сам Евангелие пропью.

За деревянной той скамейкой
где падает Сентябрь плашмя
с логарифмической линейкой
вы долго ищите меня.

А я в загуле, я в  Кусково
где рабский дух и графский блуд,
где клены  как стихи гланскова
невинным детям щеки трут.

Не видно правды, Славы  кроме,
той, что скандалами сыта
и грусть моя — голландский  домик
краснеет с  Богом от стыда.

Карета подана! Прощай!
Моя неслыханная юность
мой королевски черный чай
и рюмок сладкозвонных лютость.

Прощай за юбками вранья
Моя невиданная наглость —
Я  как старик, что пьет  коньяк
когда до смерти час осталось.

Кого любил, неужто иней?
Боготворил?! Неужто — тень?
Одно из двух махрово... или
в махорке черная сирень.

Карета подана... спеши
давным давно открыта церковь,
где с грохотом спадут с души
любви — заржавленные цепи!!!