Из записок пьяного ёжика

Алексашка жил в трёхэтажном доме, напротив ватной фабрики. Сразу около дома росли тополя, а под тополями одуванчики. Одуванчики любила морская свинка, жившая у Алексашки на балконе, а если точнее она всё любила, а больше всего любила громко пищать, когда чего-то хотела.
А ещё у Алексашки был друг Толька, живший в соседнем доме. Вместе они лазили на кочегарку, ходили по крыше и били мышеловкой бутылки на разноцветные стёклышки на которые потом играли в лото.
А у папы Алексашки был велосипед, обыкновенная «Украина», но рамой, не какой-то там «Орлёнок». Иногда Алексашка давал его друзьям проехать кружок, другой по двору за то, чтоб нарвать, например сто одуванчиков для морской свинки. Потом велосипед кто-то украл из подъезда, он нашёлся через некоторое время, потом кто-то его украл снова, на этот раз окончательно.
А мама Алексашки любила ходить в кино. Бывало, когда она уходила на очередной сеанс, и оставляла Алексашку закрытым на ключ дома, тот считал проезжающие под окном машины и записывал результаты в тетрадку, или залазил большой ложкой в банку с сахаром, набирал полный рот сахару и ходил с ним по комнатам, пока не растает.
А ещё у Алексашки была бабушка.  Бабушка жила за городом в старом доме и знала много интересных историй, которые Алексашка хотел запомнить, и потом записать и стать известным писателем. Когда Алексашка оставался у бабушки, он спал до обеда, слушал радио и лазил по старой груше, растущей перед самым домом.
У Алексашкиной бабушки была собака, Шарик, обыкновенная дворняга пепельного цвета с закрученным к верху хвостом. Потом Шарика забрала Алексашкина тётка, а взамен дала бесхвостую собаку непонятного цвета, он всего боялся и бегал боком. Тем не менее, Алексашка его тоже любил.
У Алексашкиной бабушки была сестра Мария, жившая в том же доме с правой стороны от парадного. До пенсии она работала учителем биологии в средней школе и любила вспоминать, как делала чучела из котов и собак. Когда она рассказывала, как делала животным уколы формалина, и как они мучились, она буквально преображалась.
Слева от парадной жил брат бабушки, Ефим. Он тоже был учителем, и ещё он имел ружьё и иногда ходил на охоту на зайца. Заодно постреливал городских собак. А ещё е него в огороде росли арбузы, маленькие как яблоки но, тем не менее, сладкие, как мёд.
А через дорогу был колодец, около которого жила баба Маланя. У неё было что-то с головой, и она постоянно топила в колодце соседских собак. Соседские мужики регулярно чистили колодец, скандалили, но история с завидным упорством повторялась. А около дома бабы Малани росла старая шелковица, и Алексашка подолгу сидел на её ветвях, собирая в рот липкие, переспелые ягоды.
А сразу за колодцем была маленькая речка, чуть больше чем по колено, но если пойти выше, до «Зельмана» говорили, что с руками. Алексашка там не был и в глубине души сомневался, что у «Зельмана» существует, но всегда поддакивал в разговоре. А когда речка замерзала, Алексашка с другим своим другом, Вовкой бросал под лёд бутылки с карбидом. И взрывалось, да так, что лёд дрожал.
А летом они с тем же Вовкой стреляли из рогатки, и Вовка придумал стрелять в такое место на теле птички, что ей будет только щекотно.  Несмотря на это он с первого раза промахнулся и убил птичку наповал.
А ещё Алексашка придумал набрать в бутылку от молока земли и посадить туда муравьёв. Муравьи строили подземный город и через стенки бутылки, было видно их нехитрую жизнь. Их даже можно было кормить колбасой и кузнечиками. Алексашка поставил бутылку на окне, и бывало, иногда вечером представлял себе весь этот мир и себя наблюдающим за жизнью всего этого мира, а где-то далеко внизу как маленький муравей копошился он сам, Алексашка. Со своими маленькими радостями и большими надеждами. И всё было просто и интересно. И где-то впереди ждало, что-то необыкновенное. Вот только где, тут, или там, за стеклом?.


 Я начал писать эту историю, дописал до этого места и вдруг понял, это всё.  То, что было дальше не то чтоб не интересно, это уже не то о чём мне хотелось б написать.
 Конечно, история сия, после того, как я поставил точку, не закончилась, /всё до определённого момента продолжается/. Алексашка геройски погиб на войне. Один из его друзей помер по пьянке, одного наоборот, убили в пьяной драке.
 А если проще они просто растворились в пучине времени, той самой в которой и нам с тобой, читатель свое время предстоит, так же растворится без следа.