Улица Рузвельта

 


Качает сухогруз волна,
спят чайки на волне;
нигде нет улиц Рузвельта
других  в моей стране.

И черноморских ветров соль
горька, что океан.
На Рузвельта –  отель «Бристоль»
и славный ресторан!

Чудесных в Ялте див не счесть,
их больше, что ни год,
за что же иностранцам честь
мой город отдаёт?

За то, что в самый грозный час
сплотила нас  беда,
а дружбу мы без громких фраз
приветствуем всегда.

Дели с открытою душой
и горе, и успех.
А Рузвельт был тогда большой
авторитет у всех.

Политики аэрозоль
коварен и бедов:
английский помнит порт Бристоль
дым транспортных судов.

Кольцо блокад и бед разжав,
познав победный путь,
здесь, в  Ялте, главы  3-х держав
вершили мира суть.

В Ливадии хранит дворец
средь перечня потерь,
какой нашёл себе конец
фашистский лютый зверь.

Так сладок в зной арбуз для рта,
как сладок  город  мой,
когда иду по Рузвельта,
в тени её, домой…

«БРИСТОЛЬ»

Забуриться, что ль, в кабак «Бристоль»?
 «Южным» ресторанчик звался нежно.
 Здесь мелькнули юность и надежды –
 в этом-то и всей печали соль.

Ресторанчик «Южный» –  шум и чад,
 шарм послевоенный, блеск и драки,
 о прошедших днях сейчас молчат
 новоиспечённые писаки.

Говорят, помпезным стал «Бристоль»,
 но могу на это лишь заметить:
 как салюту звёзд не обесцветить, –
 Айседоре не затмить Ассоль.

Грина и Есенина люблю!
 Вспомню их – и в сердце, словно талость.
 Сколько за кормою миль осталось!
 Жизнь – она подобна кораблю.

Порт английский славится – Бристоль.
 улица – в честь Рузвельта! – всё краше!
 Ради них забыть нам юность, что ль,
 ничего не выйдет – это наше!

Той гостишки «Южной» бедный быт,
голь, толкучка, гопники, бандиты,
и хотел бы, только не забыт
шарм послевоенных лет несытых.

Пусть в душе останется мечтой
 ресторанчик, где на скрипке Додик
 «Чардаш» выдавал, и было, вроде,
 до «Бристоля» уж – подать рукой…